Компания AIG одной из первых пришла на российский рынок и пережила на нем не один кризис. Как обеспечивать прибыльное развитие бизнеса в условиях отказа от наиболее популярных видов моторного страхования? Легко ли выводить на российский рынок инновационные продукты? Как кризис и международная напряженность влияет на работу западной компании в России? На эти и другие вопросы портала «Страхование сегодня» отвечает президент ЗАО «АИГ» Роман Тихоненко.
Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)
Роман Владимирович, Вы стали главой компании год назад. Как Вы оцениваете результаты своей работы на посту руководителя компании за первый год? Что Вам показалось самым трудным и интересным?
Я пришел в компанию в 2009 году, и к моменту, когда год назад я стал главой копании, я уже очень хорошо понимал компанию, куда мы двигаемся, чего хотим и что ожидает от нас материнская компания. И я сам, и мой непосредственный руководитель, который находится в Чехии (российская компания включена в группу стран региона EMEA – Европа, Ближний Восток и Азия) хорошо оценили результаты работы компании в 2015 году. Мы закрыли год с хорошим показателем по чистой прибыли по локальной и по корпоративной отчетности, год не принес каких-либо существенных убытков.
Поскольку в сентябре 2014 года мы объявили о закрытии розницы, то оставшийся портфель, конечно же, давал существенную убыточность по автострахованию в 2015 году, но это было в ожидаемых пределах. Сейчас ни одной машины, застрахованной по каско, у нас не осталось, сроки всех полисов истекли. По корпоративной отчетности розница, в целом, показала прибыль.
У меня были две важнейшие цели. Во-первых, настроить компанию на позитивный лад, показать, что, несмотря на закрытие розницы, мы продолжаем расти, у нас достаточно амбициозные цели на рынке страхования и перестрахования в корпоративном сегменте. Мне кажется, сейчас мы достигли позитивной мотивации персонала и перенастройки бизнес-процессов на работу в новых реалиях.
Во-вторых, нужно максимально использовать тот факт, что компания AIG обладает одной из самых больших емкостей в мире. Наша компания сейчас увеличила емкость по страхованию имущества юридических лиц до 2,5 млрд. долларов США. В условиях, когда российские облигаторы заканчиваются обычно где-то на 350 млн. долларов США, мы можем быть в этом весьма конкурентоспособными. В страховании ответственности емкость составляет около 100 млн. долларов США, по грузам – 75 млн. долларов США, по СМР – 350 млн. долларов США.
Какова динамика показателей компании AIG по итогам 2015 года?
Основой наших KPI является не локальная отчетность конкретной страны, а внутрикорпоративная отчетность AIG. По ней за 2015 год мы заняли 4 место по сумме прибыли в регионе EMEA, то есть обошли ряд высокоразвитых в страховом отношении стран.
План 2015 года мы перевыполнили. Естественно, по российской отчетности мы не сильно выросли (всего на 1%), так как закрывали розницу, которая составляла примерно треть портфеля, и ее надо было чем-то заместить. Но по коммерческим линиям рост составил 32%, получена общая прибыль более полмиллиарда рублей. В общем, в то, что в целом страховой рынок в 2015 году был прибыльным, мы тоже внесли свою лепту.
Однако, прибыльность других лидеров рынка дали новые тарифы по ОСАГО, которым Вы не занимаетесь…
Да, это правда.
Тогда за счет каких продуктов и линий бизнеса Вы достигли этого результата?
В значительной мере наш результат получен за счет входящего перестрахования. У нас большая емкость, мы качественно пишем риски, имеем свой большой штат андеррайтеров и риск-инженеров, а если каких-то компетенций у них не хватает – к нам приезжают международные эксперты. Для больших инфраструктурных проектов всегда нужен качественный сюрвей, без этого риск не может уйти на международные рынки. Поэтому мы имеем конкурентное преимущество как перестраховщик и намерены и дальше развиваться в этом направлении. Сейчас мы входим в топ-10 по входящему перестрахованию, хотели бы войти в топ-5, соответственно увеличиваем свой штат риск-инженеров.
Мы принимаем в перестрахование все виды имущественного страхования. Особенно мы сильны в перестраховании СМР, ответственности, финансовых рисков, в первую очередь, страхование ответственности директоров (которое у нас относится к финансовым рискам), а также имущества юридических лиц и энергетических рисков. Поскольку наши риск-инженеры обязательно проводят обследования крупных объектов страхования для размещения на международных рынках, мы часто выступаем лидером по сложным размещениям. У нас были уникальные по размеру проекты, где мы выступали лидером и брали на себя большую долю риска. Такие риски, как правило, уходят на Лондонский рынок, а Лондонский рынок следует за нами, доверяя нашей экспертизе. Наши андеррайтеры, обладая достаточно большими полномочиями, делают первичный андеррайтинг, разумеется, по стандартам AIG в целом.
Каким образом санкции и международная экономико-политическая напряженность сказывается на работе Вашей компании? Возникали ли какие-то дополнительные сложности в связи с этим?
По отзывам клиентов, цедентов и брокеров, мы одна из тех компаний, кто раньше всех разобрался, что такое санкции и как они влияют на страховой и перестраховочный бизнес. У нас достаточно хорошо отлажены процессы в этом отношении, что позволяет нам в разумные сроки отвечать клиентам. Обычный ход процесса практически не задерживается, но если честно, внутренней бюрократии все-таки добавилось. Я надеюсь, клиенты и партнеры это не сильно чувствуют.
Во все слипы мы включаем санкционную оговорку. Это обычная практика всех международных перестраховщиков. Мы глубоко разобрались в теме, при необходимости общаемся с теми органами в США и Европе, которые занимаются этим регулированием и контролем. Мы не боимся этого, а просто прорабатываем как один из дополнительных вопросов, который теперь возник. Но практически никакого влияния на тот бизнес, который мы подписываем, международная ситуация не оказывает.
Но Вы замечаете, изменилось ли как-то в мире отношение к России?
Каждый человек относится к этому вопросу индивидуально, нет какого-то единого мнения. Кто-то смотрит новости BBC и CNN, а кто-то – на людей, с которыми он непосредственно работает. Люди, приезжая сюда, видя, что здесь не трущобы, а большой развитый город с современной инфраструктурой, приходят к пониманию, что Россия – это та страна, где нужно делать бизнес вне зависимости от каких-то кратко- и среднесрочных трендов. Когда глобальные компании рисуют карту мира и цветом раскрашивают, где они присутствуют, если Россию не закрасить – получится совсем не та картинка. Российский рынок – № 1 в Восточной Европе и на пространстве бывшего СССР, и по объемам, и по прибыльности, и если какая-то корпорация сейчас отсюда уйдет, она уже так легко на него вернуться не сможет.
А со стороны российских клиентов Вы не ощущаете какого-то беспокойства по поводу способности западной компании исполнять обязательства на фоне санкций?
Это осталось в прошлом, пик пришелся на момент, когда санкции вводились, а сейчас все привыкли, все давно уже живут в новой реальности и никаких существенных проблем не возникает. Могут быть вопросы у новых клиентов, а у существующих клиентов – желание как-то поменять санкционную оговорку.
И я бы не сказал, что эта новая реальность как-то особенно бьет по интересам российских компаний, по цене размещения. Передачу каких-то рисков (военных, продукции двойного назначения) это ограничило, но мы их исторически не брали на страхование.
Большинство дочерних компаний иностранных групп участвуют в программах «глобального страхования», предоставляя дочерним структурам мировых корпораций в России такие же услуги, как и во всем мире. Велик ли аналогичный опыт у AIG и в каких линиях бизнеса?
Да, мы один из крупнейших офисов, работающих с международными программами страхования. Кроме этого, мы из России для российских юрлиц, у которых есть активы за рубежом стали делать аналогичные программы. Они понимают, что за рубежом риски ответственности намного выше, западное общество более склонно судиться. Когда российский собственник покупает активы за рубежом, то некоторые виды ответственности он обязан страховать. Иначе невозможно будет осуществлять свою деятельность. Но помимо ответственности, мы страхуем и сами активы за рубежом.
Когда разрабатываются глобальные программы страхования, штаб-квартира спускает единообразную программу во все страны. Российские компании-страхователи так не привыкли – их офисы за рубежом, как правило, сами себе покупают то, что считают нужным, зачастую, даже не согласовывают это с головным офисом. Были случаи, когда представители за рубежом размещали риски в 4 раза дороже, чем тот же риск потом котировали российскому руководству. В России просто нет культуры покупать страхование на все страны, так поступают единицы. Поэтому мы здесь определенно видим для себя площадку для дальнейшего роста – продюсировать международные программы из России. По нашим оценкам, примерно 5 тысяч российских компаний имеют за рубежом интересы, которые могут подлежать страхованию.
Жесткого конкурентного давления со стороны других зарубежных компаний мы здесь не ощущаем, мы все – партнеры, часто вместе договариваемся по тем или иным большим размещениям о какой-то общей базе. Конечно, ставки на российском рынке низковаты по ряду видов страхования, особенно это касается классического страхования коммерческой недвижимости, в том числе по риску терроризма.
У Вашей компании сформировались очень сильные рыночные позиции в отдельных сегментах рынка (прежде всего, в страховании ответственности), делалась ставка на инновационные продукты, в том числе в сфере страхования кибер-рисков. Некоторые виды страхования можно смело называть «фишкой» AIG. Как сейчас обстоят дела в этих сегментах? Продолжается ли эта работа, какие инновации готовятся? Видите ли Вы для себя перспективы их развития?
Главная «фишка» – это, безусловно, D&O (Directors’ & Officers’ Liability – страхование ответственности директоров). Мы первыми начинали этот вид в России и он остается у нас одним из драйверов продаж корпоративным клиентам. В этом году мы празднуем 20-летие D&O в России. Конечно, спустя 20 лет D&O трудно считать инновационным продуктом, однако он до сих пор до конца не понятен клиентам. Наверное, до конца его необходимость понимают только очень крупные компании. Когда 20 лет назад мы его запустили, поначалу были точечные продажи, а реальное развитие пошло 7-8 лет назад. Чтобы продукт прижился, должно пройти довольно много времени, поэтому, выводя на рынок новые продукты, мы никогда не ожидаем немедленного роста продаж, а даем время клиенту усвоить, зачем ему это нужно, обучаем, поступательно движемся вперед.
Отмечу также, что недавно мы разработали безандеррайтинговый продукт страхования ответственности директоров для средних и мелких компаний «Антистресс». Хотя казалось бы сделать «коробочку» по такому сложному продукту непросто.
Недавно мы вывели на рынок новый комплексный продукт по страхованию имущества «Property Performance». Это глобальный продукт, который выпустила AIG. В нем гораздо больше дополнительных покрытий, чем в любом другом имущественном продукте – не просто ответственность за все риски, а большой перечень финансовых рисков и рисков ответственности, но с относительно небольшими лимитами по этим рискам. Ключевым все равно остается страхование имущества в этом продукте. Определенная новация есть в том, как мы рассчитываем убытки от перерыва в производстве – мы не предлагаем заранее выбрать формулу расчета этих убытков, как обычно делается, а при наступлении страхового случая рассчитываем убытки по двум формулам (одна – от оборота, другая – по прибыли) и выбираем для клиента максимальную величину. Задача этого года – уже запущенный продукт полностью внедрить в практику.
Еще один специфический продукт – это CyberEdge, страхование рисков, связанных с потерей данных. Этим полисом покрывается утрата данных, невозможность обрабатывать данные в связи с хакерской атакой, связанный с этим перерыв в производстве и т.д.
Также стоит упомянуть комплексное экологическое страхование, которое покрывает не только ответственность за нанесение вреда экологической среде, но и риски по расчистке собственной территории, и накопленный экологический ущерб. В основном нашими клиентами по этому продукту являются компании нефтегазовой и нефтехимической отраслей. Крупнейшие международные брокеры, и клиенты-российские предприятия (нефтяные, металлургические) проявляют интерес к этому виду страхования.
Еще у нас есть ряд продуктов, которые можно объединить общим названием Product Recall – ответственность за отзыв продукции с рынка. Полисом покрываются расходы на сбор и обратную логистику партий некачественного товара.
Мы вывели на рынок и уже есть запросы клиентов и брокеров на продукт страхования ответственности проектировщика по одному проекту. Это риск, похожий на случай с Трансвааль-парком. Но обычно в России договоры страхования ответственности по таким случаям если и есть, то общие и с недостаточным лимитом. А мы предлагаем страховаться на данный проект, потому что строек, где такое страхование совсем бы не помешало, достаточно много. И в мире AIG продает этот продукт довольно неплохо.
Кроме того, в отличие от российского рынка, мы хорошо понимаем страхование ответственности за качество продукции, работ, услуг. У всех страховщиков есть правила этого страхования, но как мне кажется, 95% не понимают, для чего они их делали и к чему их применять. Когда мы получаем запросы в перестрахование, мы начинаем сомневаться, что люди вообще понимают, о чем речь. У нас в этой линейке тоже много продуктов, и мы видим здесь увеличивающийся спрос.
Ваша компания вышла из розницы. Недавно один из крупных иностранных игроков, также вынужденный сосредоточиться на корпоративном сегменте, заявил, что он рассматривает возможность возвращения в розницу. У Вас таких планов нет? Может ли российская розница вновь стать привлекательной для AIG в краткосрочной или среднесрочной перспективе?
Поскольку я много лет возглавлял розничное направление, мне интересно наблюдать происходящее на розничном рынке. У нас планов возвращаться в розницу нет и, думаю, длительное время не появится.
Несмотря на то, что прошедший год для корпоративного страхования был очень тяжелым, мы, смогли вырасти, В какой-то мере в этом нам помогает консолидация рынка. Крупные предприятия стали больше следить за качеством страховой емкости. Мы стали чаще слышать от клиентов, которые, возможно, когда-то от нас ушли, что они не могут найти такого же качественного сотрудничества и взаимопонимания. Мало кто из страховщиков, готов вести открытый диалог, фактически обучать клиентов.
То есть усиление регуляторного давления, которое подстегивает концентрацию рынка, в какой-то мере работает на Вашу компанию?
Получается, что да. Наши корпоративные стандарты и требования жестче, чем требования российского надзора. AIG относится к числу системно значимых финансовых институтов, определенных Федеральной резервной системой США. В связи с этим мы дополнительно несем огромную регуляторную нагрузку, плюс в европейских странах добавляется Solvency II. Из-за этого мы, например, ведем супер консервативную инвестиционную политику. По марже платежеспособности мы практически на все отчетные даты идем с очень хорошим запасом, у нас такого рода проблем нет. Поэтому когда чистят тех, у кого такие проблемы есть, мы, конечно, это поддерживаем.
А как Вы оцениваете предлагаемые российским регулятором новации, например, создание Национальной перестраховочной компании?
Пока можно с облегчением выдохнуть, самые радикальные идеи притормозили, но, конечно, непонятного здесь еще много. Все зависит от того, как все это претворится в жизнь – это может быть и катастрофа, а может и так, что мы ничего не заметим. Если будет обязательная цессия каждого риска, а потом с десятины ее размер начнет расти – это путь Белоруссии. Поток внешнего перестрахования – это 120-140 млрд. рублей в год, а обратно в виде выплат Россия получает около 20 млрд. И если смотреть на него с таких позиций, кажется что на этом можно заработать, принимая все риски подряд. Но на самом деле из этих 140 млрд. нормального перестрахования на международных рынках – не больше 50 млрд., а значит, и коэффициент выплат, и масштаб – совсем другое. Все остальное – это схемные операции, вывод в оффшоры, который, может быть, прекратится, но скорее всего, просто пойдет через другие инструменты.
Второе, что вызывает вопросы – это непонятная модель ценообразования в НПК. Идеи обсуждаются достаточно странные – «давать средний тариф». Где они его возьмут? Попробуют прокотировать риск в международных компаниях и посчитают среднее? И как, в целом, будет действовать эта структура, тоже непонятно.
Что Вы думаете о состоянии брокерского рынка в России? Как строится Ваша работа со страховыми и перестраховочными брокерами? Каким критериям должен удовлетворять брокер, чтобы Вам было интересно работать на постоянной основе?
Мы работаем со всеми брокерами, готовыми нести бизнес, который соответствует нашим критериям, и не работаем с теми брокерами, которые несут явные оптимизационные механизмы, потому что мы подписываем антикоррупционные оговорки и т.п.
Эффективным каналом продаж для нас по-прежнему остаются глобальные брокеры. Но за прошлый год мы наблюдали очень показательный рывок брокеров второго эшелона. Мы это видим по нашему портфелю в финансовом выражении и в части более высокого качества их работы. Они стали нанимать высококлассных профессионалов с хорошим опытом.,По сравнению с большинством развитых рынков, брокерский канал у нас недостаточно развит. В Европе и Америке брокеры участвуют в размещении крупных корпоративных рисков, детально понимают и бизнес клиента, и принципы размещения рисков страховщиками, пытаются найти золотую середину и формируют размещение не обязательно в одной компании, ищут сразу состраховщиков и перестраховщиков. До недавнего времени у нас никто, кроме большой тройки брокеров не понимал, как это делается. И прошлый год мне был интересен тем, что брокеры начали пытаться сами формировать пулы страховщиков под размещения каких-то конкретных объектов, по которым, как им кажется, нет готовых решений. В последние 2-3 года появились брокерские тендеры – клиенты ведут выбор не страховщиков, а брокеров.
В этом смысле рынок развивается в правильном направлении. Ведь раньше было так: брокер несет бизнес, а потом мы долго ждем, когда он принесет еще и деньги, а не одну только дебиторскую задолженность. Мне кажется, весь рынок пострадал от недобросовестных розничных брокеров. И это была не ситуация, когда брокер – банкрот, это реальные мошенники. По нескольким брокерам мы возбудили уголовные дела, противодействуя мошенничеству.
Отмечу, что брокеров в России все еще очень мало, и все они сконцентрированы в Москве и Санкт-Петербурге. Нам хотелось бы, чтобы тренд по развитию этого рынка продолжился, чтобы в брокерских организациях работали все более профессиональные кадры, и чтобы регулятор не оставлял без внимания брокерский рынок.
Как, по Вашему мнению, будет разворачиваться кризисный сценарий в 2016 году?
Наверное, имеет смысл опираться на тот сценарий, который рисуют сейчас большинство аналитиков, при котором, если цена на нефть остается на уровне 30-40 долларов за баррель, ВВП России падает плюс-минус на 1%. Если нефть поднимется ближе к 50 долларам – мы будем с нулевым ростом или маленьким плюсом, если больше 50 долларов – прирост увеличится. Все увязано на нефть. Если цена растет – улучшаются и покупательские настроения, за нефтью у нас тянется все, как будто от роста цены на нефть у пенсионеров становится больше денег.
Как Ваша компания адаптирует свой бизнес под работу в условиях кризиса? Планируются ли какие-то специальные организационные меры для смягчения его негативного влияния?
Никаких специальных антикризисных планов мы в компании не строим. В наш общий план было заложено, что динамика роста российской экономики будет на нулевой отметке или в маленький минус. Мы не слишком оптимистично смотрим на 2016 год и заложили в план только 10% роста. Мы не видим какого-то катастрофического снижения платежеспособности, однако клиенты стали жестче торговаться. От страхования, как правило, не отказываются, но переговоры по цене становятся более активными и долгими. Где-то клиенты идут на более высокие франшизы, но чаще хотят франшизу оставить на том же уровне, а цену снизить. В результате ряд клиентов ушли на азиатские рынки с менее качественной защитой, но более дешевой емкостью, такие случаи начались еще год-два назад. Ценовую борьбу ведут и брокеры, занимающиеся такими размещениями – зачастую, это именно они воюют друг с другом за то, кто сможет предложить меньшую цену клиенту, а не страховые компании.
Вы считаете, влияние кризиса будет только негативным, или же кризис может стать и генератором каких-то новых интересных идей, катализатором развития новых продуктов?
На рынке каких-то суперинтересных идей, появившихся в результате кризиса, я не вижу. Каждая компания вращается в своей нише. Кто-то пытается выжить, кто-то – вырасти за счет ухода более мелких компаний, и сделать бизнес более прозрачным с более понятными ставками. Мы тоже выводим новые продукты, обучаем клиентов, проводим семинары для брокеров и сотрудничаем с РусРиском.
По своему портфелю мы замечаем сокращение строительно-монтажных и инфраструктурных проектов в стране, снижение грузопотоков, импорта. Но все равно мы находим какие-то точки роста, компенсирующие снижение в других областях.
Перспективным считается отечественный агробизнес – Ваша компания не собирается заняться агрострахованием?
Нет. В том, что у нас происходило в этом сегменте, по крайней мере, до недавнего времени, я не вижу никакого страхования. Надеюсь, будут изменения к лучшему.
В других странах AIG работает по сельхозстрахованию, но в России мы в эту сторону двигаться не собираемся.
Планирует ли компания более активно сотрудничать с профессиональными объединениями страховщиков и будущей СРО? Есть ли аналогичный опыт участия в работе объединений у AIG за рубежом, и что из западных практик работы объединений следовало бы учесть при создании нашей СРО?
Прежде всего, мы активно сотрудничаем с РусРиском, недавно провели совместную пресс-конференцию, написали раздел по страхованию для учебника по сертификации риск-менеджеров. Мы не пытались писать академический учебник или спорить с корифеями, мы написали учебник для практиков. Недавно РусРиск зарегистрировал в Минюсте и Минтруде профессиональный стандарт риск-менеджера, началась сертификация риск-менеджеров, что должно обеспечить повышение качества риск-менеджмента в целом в стране. Нам это интересно с точки снижения потенциальной убыточности, повышения культуры пользования страховыми услугами, роста проникновения различных страховых услуг. Нашей компании это очень важно.
Количество приобретаемых видов страхования косвенно свидетельствует о том, как налажена система риск-менеджмента в компании. Мы отслеживаем эти показатели и видим, что между убыточностью и количеством заключенных одним клиентом договоров существует взаимосвязь: чем больше полисов различных видов клиент покупает, тем ниже у него убыточность. Мы стараемся продавать идею, что нужно комплексно заботиться о безопасности и защите своего бизнеса. Сотрудничая с РусРиском мы продвигаем среди риск-менеджеров концепцию страхования, как одного из важнейших инструментов управления рисками на предприятии.
Помимо РусРиска, мы, естественно, сотрудничаем с объединениями страховщиков, особенно с ВСС – помогали им издавать сборники статистических материалов по страховому рынку РФ.Также мы активно работаем с Ассоциацией Европейского бизнеса (АЕБ), где есть комитет по страхованию и пенсионному обеспечению, через который нам удается доносить до ЦБ и других регуляторов все необходимые вопросы.
AIG в России входит также в НССО, так как занимаемся страхованием ОПО. Но мы на этом рынке небольшой игрок, стратегически важной линией бизнеса мы это для себя не считаем. Этот рынок сокращается, сборы падают, а членские взносы хотят увеличить. Несмотря на маленький портфель, выходить из НССО мы не собираемся.
Давайте немного поговорим не о компании, а о Вашем личном 15-летнем профессиональном опыте. Как за эти годы менялся рынок, удается ли нам догонять страховые рынки развитых стран? Какие изменения на рынке за время Вашей работы кажутся Вам наиболее значимыми?
Да, уже прошло 15 лет... Я приступил к работе в страховании в 2000 году, в сентябре я начал работать в агентстве страховой компании «Сибирь», а в ноябре перешел в саму компанию, причем, в перестрахование. Потом работал в разных компаниях и направлениях, много занимался развитием розничного страхования. Непосредственно перед переходом в AIG работал в страховой компании «Кардиф», там я занимался исключительно банковским страхованием.
О наблюдениях за эти 15 лет могу сказать, что самое важное изменение на рынке – изменение качества надзора. Когда рынок с трех тысяч компаний сократился в десять раз, это говорит само за себя.
Особенно мы видим качественное изменение надзора за страховщиками за последние 2-3 года. Нам очень нравится, с одной стороны, более открытый, с другой – более детальный и профессиональный подход ЦБ. Центробанк делает регулирование, на наш взгляд, более понятным и правильным, может быть, потому что туда пришли люди из бизнеса, практики. С рынка, может быть, не выдавили полностью схемы, но уж во всяком случае, избавились от ситуации, когда были сегменты, где страхование было только схемным (таким было и страхование жизни еще в начале 2000-х, и упомянутое выше агрострахование). Накоплена практика, получен опыт общения с международными рынками. Благодаря этому повысился профессионализм, уровень андеррайтинга в страховых компаниях.
Не последнее место в развитии рынка занимает и роль IT-составляющей. ЦБ стремится так построить все процессы в страховых компаниях, чтобы они стали, конечно, намного сложнее (смеется), но гораздо более системными. Учет и формирование отчетности, внутренний контроль в страховых организациях перешли на качественно новый уровень. Однако в части внутреннего аудита рынку еще предстоит расти, пока страховые компании воспринимают его как нечто, что им навязали, а как это помогает вести бизнес – не понимают. Актуарные системы пока еще строятся (но когда я начинал работать об этом не было и речи). Однако, российским страховщикам еще далеко до того момента, когда актуарий станет неотъемлемым инструментом страхования.
А как-то поменялось отношение к страхованию со стороны корпоративных клиентов?
Конечно. Во многих компаниях есть риск-менеджеры, в большинстве случаев, они сейчас очень профессиональны, хорошо разбираются и в условиях страхования, и в процессе как организовать страховую защиту. Раньше это было только в западных компаниях.
Количество приобретаемых видов страхования тоже повысилось. 15 лет назад покупали депозитное ДМС и, может быть, огневое страхование имущество. Сейчас все стали покупать еще и обязательные виды страхования, и, как правило, у всех есть автокаско на корпоративный парк. Нередко также приобретают несколько видов страхования ответственности. Наиболее крупные клиенты почти все покупают D&O, но в последнее время оно стало распространяться и в организации меньшего размера. Страхование грузов покупают большинство предприятий, работающих в грузоперевозках. В целом, и проникновение страхование, и качество его использования, и степень понимания в корпоративном сегменте значительно увеличились.
Правда, и уровень тарифных ставок изменился принципиально. В 2000 году ставки были заоблачными. Тогда нередкой была ситуация, когда ставка по прямому страхованию могла быть в 6-7 раз выше, чем стоимость размещения в перестрахование на международном рынке. Рынок был дикий, можно было продать клиенту любую ставку, ставки устанавливались, исходя из представлений о том, кому что можно «впарить». Но сейчас уже много лет такого нет. Возникло некое единообразие рынка, и вряд ли возможно за аналогичный риск дать разную цену разным клиентам. По крайней мере, в тех сегментах, в которых мы работаем, покупатели понимают уровень цен.
И традиционный заключительный вопрос – о планах на текущий год или, может быть, на более отдаленную перспективу?
В планы компании на 2016 год заложен достаточно консервативный сценарий умеренного роста. Мы продолжим работать в сегменте страхования юридических лиц, в перестраховании, продолжим деятельность по выводу на рынок новых продуктов. Продолжится ряд внутренних проектов компании, связанных с оптимизацией и улучшением определенных процессов, направленных как на сокращение расходов, так и на внедрение мер, связанных с исполнением новых требований законодательства. В остальном – работаем в стандартном режиме, продолжаем чувствовать себя здоровой, сильной компанией в России.
Компании, организации:
