Интервью

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Каковы Ваши оценки предварительных итогов 2016 года – по Вашей компании и по рынку в целом?

Для нас 2016 год был очень успешным, получена самая высокая прибыль за последние 10 лет. И хотя такой результат – отчасти следствие ряда одноразовых эффектов, но и без них год был прибыльным по всем нашим линиям бизнеса и продуктам.

Что касается рынка в целом, ситуация на нем определяется рынком ОСАГО. ОСАГО продолжает быть темой номер один в российском страховании, всех беспокоит его судьба. Остальной рынок P&C (страхования имущества и ответственности) без учета ОСАГО по объему премий не превысил уровень 2014 года в рублях, то есть с учетом инфляции за два года в реальном измерении стал меньше. И как всегда, когда рынок уменьшается, возникают различные негативные эффекты. Например, чтобы поддержать уровень сборов и не потерять доходы, страховые компании снижают тарифы. Это отрицательно влияет на прибыльность. Мы по-прежнему видим давление на тарифы в корпоративном страховании из-за желания страховщиков сохранить бизнес. Иными словами, ситуация на рынке P&C пока остается достаточно напряженной.

Что касается рынка страхования жизни, здесь мы наблюдаем рост. Рост, конечно, заметный, но и объемы рынка поначалу были очень маленькие. Если сравнить с рынками Западной Европы, российский рынок страхования жизни имеет еще огромный потенциал для дальнейшего роста. Сейчас мы видим рост страхования жизни, прежде всего, в канале банкострахования. Крупные банки нашли место в своих системах и процессах для успешных продаж продуктов банкострахования своим клиентам.

Развитие медицинского страхования идет стабильно. Тарифы увеличиваются в соответствии с медицинской инфляцией. По нашему портфелю медицинского страхования, показавшего лучшие результаты, нежели в прошлом году, можно увидеть рост, но мы знаем, что не все сегменты рынка ДМС развиваются так же. Мы сильны в сегменте качественной медпомощи для крупных корпоративных клиентов, оказываем услуги на высоком уровне. В этом сегменте фактор цен влияет меньше, чем в более бюджетных сегментах, где ситуация более проблематичная.

Как Вы прокомментируете решение Вашей компании окончательно уйти с рынка ОСАГО?

Я помню, как в 2014 году рынок был удивлен нашим решением, но мы посчитали, что ситуация с ОСАГО не исправится, и время показало, что мы были правы. Ситуация на рынке ОСАГО, к сожалению, стала только хуже. Сегодня мы оказались в более комфортной ситуации, потому что у нас нет портфеля по ОСАГО, и мы можем полностью концентрироваться на других линиях бизнеса, которые для нас прибыльны. Так что то решение было правильным.

Означает ли это, что и в целом в рознице вы присутствовать не будете, или же какие-то розничные виды вам все-таки интересны?

Конечно, решение в 2014 году было принято исключительно из-за ОСАГО, но раз мы остановили ОСАГО, это повлияло и на другие виды розничного страхования. На самом деле, розничный бизнес нам интересен, поэтому сейчас мы изучаем новые подходы к нему – без ОСАГО. Мы всегда оставались на розничном рынке, например, в части банкострахования, где мы страхуем массовых клиентов по несчастному случаю, ипотеке, имуществу физических лиц и пр. Мы были здесь успешны и намерены развивать это и дальше, например, активно продвигаем комбинированный продукт для ипотечных заемщиков, в который входит страхование имущества, титула и несчастного случая.

Как Вы смотрите на возможность появления закона по страхованию жилья – готовы включиться в работу по этому виду или будете относиться осторожно, как к ОСАГО?

Сейчас слишком рано об этом говорить. Если закон появится – мы будем изучать возможности, открывающиеся на этом рынке. Все зависит от содержания закона, в каком виде будет реализовано это страхование.

Какая судьба в связи с этим ожидает российскую страховую розницу?

Я уже неоднократно говорил, что рынок ОСАГО и вся остальная розница – это две совершенно разные истории. Фундаментальная проблема рынка ОСАГО заключается в том, что убытки не соответствуют тарифу, и страховщики не хотят продавать полисы там, где это убыточно. Как следствие, в проблемных регионах доступность обязательного страхования ограничена. Последние два года предпринимались различные попытки улучшить ситуацию, обеспечить доступность полисов – уже действующий Единый агент РСА и стартовавшее 1 января 2017 года e-ОСАГО. Это конкретные практические меры, направленные на повышение доступности полисов, однако фундаментальна проблема (убытки выше, чем тариф) все равно не решена. Недавно в прессе была информация, что треть регионов России имеет убыточность выше 150%. Пока такая ситуация не изменится, все страховщики ОСАГО будут терять крупные суммы.

Так что же делать – пытаться как-то влиять на убытки, бороться с мошенниками и автоюристами или же повышать тариф?

Проблема автоюристов есть, мы тоже сталкивались с такими спорами. Возможно, новый закон, касающийся натуральной формы возмещения – ремонта, сможет здесь помочь, но эта единственная мера не решит всех проблем на рынке. Что касается тарифов и особенно коэффициентов в проблемных регионах, повысить их надо, но я понимаю, как сложно на это решиться из-за политических и социальных причин. Еще одна мера, о которой можно было бы подумать – это субсидии в убыточные регионы за счет регионов, где ОСАГО прибыльно. Например, ОСАГО прибыльно в Москве и Московской области. У некоторых страховщиков есть портфель и в Москве, и в проблемных регионах, и они друг друга балансируют, но это получается не у всех. В какой-то мере механизмом такого субсидирования является Единый агент, цель которого – обязать всех страховщиков участвовать в убытках в проблемных регионах. Но если посмотреть в цифрах, ощутимого эффекта от Единого агента пока не видно.

Давайте обсудим страхование жизни, которое некоторый эксперты считают драйвером роста, а другие, напротив, воспринимают скептически, считают, что рост дали краткосрочные факторы (переоформление банковских депозитов в инвестиционные страховые продукты) и в дальнейшем такого быстрого роста не будет. Какова Ваша позиция?

Я более оптимистичен, я считаю, что рост продолжится, примерно с нынешними темпами. Я не вижу причин ни для резкого усиления роста, ни для того, чтобы рост вдруг остановился. Вектор движения, который есть на этом рынке, останется.

Продукты, особенно имеющие накопительный, сберегательный характер, и номинированные в валютах (доллар и евро) сейчас оказываются более привлекательными для клиентов, чем даже банковские. По ним можно обещать доходность в валюте на 1-2 % больше, чем по обычным сберегательным счетам в валюте, где сегодня клиент фактически ничего не получает. С точки зрения потребителей валютные страховые продукты и дальше останутся привлекательными.

Кроме того, банки успешно нашли подходы к кросс-продажам, и я не считаю, что это единовременный эффект. Когда самый крупный банк успешно что-то делает, другие крупные банки на это смотрят и хотят повторить. Так что я вижу потенциал дальнейшего роста.

Однако, страховщик «самого крупного банка», как и большинство других лидеров life-рынка, заявляет, что категорически против продажи валютных продуктов, и основу портфеля там как раз составляет инвестиционное страхование, куда деньги перетекли из депозитов…

Я могу комментировать только наши действия – какие продукты и как продаем мы. У нас валютные продукты всегда пользовались спросом, и доходность по ним на данный момент весьма конкурентоспособна. Мы намерены продавать их, в том числе, через банки.

Как строится Ваша инвестиционная деятельность, насколько Вы в ней свободны от решений группы Allianz, как влияет ситуация в российском банковском секторе?

В области инвестирования мы работаем в соответствии с правилами группы Allianz. Это значит, что мы можем размещать средства только в банках с наиболее высоким рейтингом, с другими банками мы не работаем. Вопрос, с какими банками работать и сколько средств размещать, обсуждается на нашем риск-комитете. Есть также и глобальный гайд-лайн, где прописано, какие минимальные рейтинги требуются, и в банках, имеющих рейтинги ниже установленных, мы средства не размещаем. Правила в целом сходны для всех стран, хотя и учитывают местную специфику. Это заведомо исключает возможность размещения в некоторых банках, даже если у них в качестве обязательного условия сотрудничества требуются депозиты страховщиков. А в отношении крупных банков мы за всевозможное сотрудничество на всех уровнях, включая разные виды финансовых операций и кросс-продаж продуктов. Чем лучше развиты отношения между банком и страховой компанией – тем лучше для всех.

Регулятор беспокоится по поводу завышенных комиссий банкам за продажу страховых продуктов. Вы чувствуете эту проблему в России в сравнении с другими странами?

Да, мы понимаем эту проблематику. И мы не будем платить слишком высокие комиссии. Фактический размер комиссии у нас зависит от продукта, от банка и ряда других факторов, но во всех случаях это экономически обоснованная величина.

Не только на российском рынке, но и за рубежом есть немало случаев, когда через страхование делается так, что заемщик платит не только свой процент, но и скрытые дополнительные платежи. Я считаю, это очень вредно, когда клиент не понимает, что он покупает, и не имеет выбора, вне зависимости от того, хочет ли он покупать такой страховой продукт или нет. Это должно волновать всех, потому что возникновение таких ситуаций не в интересах клиентов. Мы таких схем не практикуем.

Какова Ваша оценка состояния рынка корпоративного страхования (имущества и ответственности) и стратегия Вашей компании на нем? Насколько рынок сейчас восприимчив к каким-либо продуктовым инновациям? В частности, недавно Ваша компания провела конференцию по кибер-рискам – насколько подобные продукты актуальны для клиентов в России?

На самом деле корпоративные виды страхования – это очень консервативный рынок, предлагать там что-то новое очень сложно, состав продуктов не так сильно отличается от того, что было 100 лет назад. Всякий раз, когда появляется новый продукт и новая идея, мы с радостью сообщаем об этом рынку. Работа по страхованию кибер-рисков у нас только начинается, и сами риски эти новые, и продукт – новый. Люди теперь сознательно думают про эти риски, мы получаем много вопросов, как страхование может помочь в этом случае. В будущем страховой индустрии страхование таких рисков станет еще важнее. Мы уже практически каждый день читаем в газетах о каких-то кибер-атаках, люди хотят знать о том, как от них защититься, и мы рады, что у нас для них есть хороший продукт.

Работа по корпоративному страхованию в целом идет стабильно, и единственное, что нас иногда беспокоит – это тарифы. Были случаи, когда нам приходилось отказываться от пролонгации договора или не брать новый бизнес из-за того, что тот размер премии, которую клиент готов был платить, не отвечает размеру риска. В остальном, рынок устойчивый.

Какова стратегия Вашей компании на рынке медицинского страхования? Вы продали компанию «РОСНО-МС», это значит, возможности получения синергического эффекта от работы в ОМС и ДМС Вы на данном этапе не видите?

Да, мы действительно не видели большого потенциала такой синергии между ДМС и ОМС. Такова специфика наших клиентов, хотя это не всегда так для других компаний. Наш портфель ДМС – это самый верхний клиентский сегмент, а ОМС – более массовый. Страховщики, у которых это больше совпадает, возможно, найдут какую-то синергию, но для нашей компании ее нет.

Кроме того, мы вынуждены учитывать, что система ОМС в каждой стране, где работает Allianz, очень специфична. Мы считаем, что крупная российская компания может намного лучше владеть этой спецификой, нежели мы. Работа компании «РОСНО-МС» точно имела нулевую синергию с работой компаний группы Allianz в других странах.

В ДМС же все совсем по-другому. Мы постоянно рассматриваем идеи, возникающие в ДМС в других странах, которые можно привнести в нашу российскую практику. И наоборот, то, что хорошо работает здесь, группа пробует в других странах.

«РОСНО» – это один из первых национальных страховых брендов, немного жаль, что теперь он исчезнет совсем…

Да, но что поделать, так происходит эволюция. ВТБ, как и Allianz – отличный, сильный бренд c большой историей.

Как Ваша компания подготовилась к двум новациям, вступающим в силу с 1 января вне ОСАГО – обязательной цессии НПК и новому плану счетов?

Мы полностью готовы к работе по новому плану счетов. Мы приветствовали его введение с самого начала, потому что это увеличивает стандартизацию на рынке, а это хорошо для всех. Уже осенью 2016 года мы были фактически готовы к работе по новому плану счетов.

Что касается НПК, то для группы Allianz в этом нет ничего нового, мы уже работаем в странах, где действуют аналогичные организации, поэтому мы тоже готовы. Национальный перестраховщик был создан в Бразилии, в Индонезии...

Но это все же свойственно рынкам третьих стран, а не развитым европейским?

В Западной Европе тоже есть государственные структуры, которые берут на себя риски, которые никто не хочет страховать. Сама идея та же самая. В России есть риски, которые сегодня из-за санкций трудно перестраховать, поэтому создали НПК. В Западной Европе тоже есть риски, которые рынок не хочет страховать, поэтому в Великобритании есть компания по перестрахованию рисков наводнений – Flood Re, там это довольно частое событие… В ряде стран есть государственные структуры по защите от риска терактов.

Как, в целом, сейчас строится у Вас перестрахование, насколько Вы независимы от группы Allianz в определении своей перестраховочной политики и как на перестраховочные отношения с группой повлияет появление 10 %-ной цессии?

Безусловно, мы координируем действия с материнской компанией. В группе есть своя перестраховочная компания – Allianz Re, они согласовывают размещение и определяют долю, которую они готовы взять на себя. На практике это выглядит так: мы самостоятельно ищем размещение, которое нам подходит, потом обсуждаем с коллегами в Мюнхене. Они не всегда оставляют какую-то долю себе, если, скажем, они сочтут, что в их портфеле подобных рисков уже достаточно, тогда весь риск будет размещаться на свободном рынке. Если у нас есть какие-то причины, почему мы считаем какое-то другое размещение лучшим – мы всегда сможем это обосновать и реализовать. Поэтому на появление в России 10 %-ной цессии они отреагировали совершенно нормально, их доля никак не изменится, меньше получат другие перестраховщики.

Что нового в работе глобального Allianz? Есть ли какие-то принципиальные изменения, возникающие как ответ на изменения в экономической и технологической среде? Какие из инновационных решений могут скоро придти оттуда и в Россию?

2016 год стал успешным для Allianz. По итогам 9 месяцев были получены хорошие результаты – более 10 миллиардов евро чистой прибыли. Это наибольший размер прибыли среди всех страховщиков мира.

В 2015 году прошла смена генерального директора Allianz. Для Allianz это всегда большое событие, потому что руководители меняются очень редко. За 126 лет истории Allianz сменилось меньше генеральных директоров, чем римских пап за тот же срок.

Сейчас группа проработала первый полный год под руководством Оливера Бете. У него были новые идеи, новые взгляды, в том числе в области дигитализации. Нужно быть готовыми к новым вызовам времени.

Так, например, сегодня есть тренд на создание автопилотов – машин, управляемых без участия человека. Активно развивается sharing economy – экономика совместного пользования. Эти два фактора для объемов премии по автострахованию могут привести к тому, что в будущем (через 10 или через 20 лет – кто знает?) объемы резко упадут (на 50 – 70%). Для каждого страховщика это серьезная задача – как мы будем выживать в будущем, если самая крупная линия бизнеса просядет в 2 или более раз?

Одновременно, открываются и новые возможности. Например, все сенсоры типа Apple Watch или Fitbit в будущем могут стать источником специальных предложений для клиентов страховых компаний. Возможно, мы сможем организовать централизованный мониторинг всех этих сенсоров. Если мы видим, что у кого-то поднялось давление или изменились какие-то другие параметры состояния здоровья, мы позвоним клиенту и скажем: «Мы видим, что у вас не в порядке и готовы сразу отправить вас к врачу». Это не фантастика, это новый мир.

Или есть сенсоры дома, которые регулируют температуру и чувствуют любой непорядок. Данные с этих устройств позволят существенно снижать убыточность, поэтому нас как страховщика это все очень интересует. В общем, новый мир будет нести как угрозы для существующей бизнес-модели, так и новые возможности в дигитальном мире. И мы к этому готовимся.

Поговорим о более ближнем будущем – каковы Ваши ожидания и планы на 2017 год? Каким год будет для страхового рынка и для Вашей компании?

Что касается компании, мы продолжим двигаться вперед. Благодаря отсутствию ОСАГО, у нас стабильная позиция. Тот решительный шаг, который мы сделали два года назад, оказался совершенно правильным, теперь наша компания – здоровая и крепкая, а проблемы рынка ОСАГО продолжаются, и все кто им занимается, от них страдают. Мы у себя в компании ожидаем рост сборов по нашим основным направлениям, особенно по банкострахованию.

Мы будем изучать рынок страхования автокаско на предмет поиска отдельных интересных и прибыльных сегментов, опираясь на запросы, поступающие от клиентов, а также поиска адекватных каналов продаж.

Также будем усиливать позиции в личном страховании, как через банковский канал, так и через других партнеров. Мы точно не намерены возвращаться к ситуации с сотнями филиалов и точек в регионах или активизировать агентский канал, потому что есть другие, более эффективные каналы розничных продаж.

Что же будет с российским страховым рынком, зависит от ОСАГО, декабрьские новости пока не очень хорошие. Многие, даже крупные компании сильно страдают и нуждаются в свежем капитале. Убыточность пока такая высокая, что сам Центробанк признал наличие угрозы коллапса на рынке. Раз это говорит регулятор, это должно волновать всех нас. Есть разные сценарии того, что может случиться, и все они вызывают беспокойство. Поэтому для клиента сейчас особенно важно выбирать себе страховщика, который стабилен – например, «Allianz».