Страхование в контексте совершенствования российского гражданского законодательства
Саранчук Константин Иванович
Адвокат, руководитель страховой практики в московском офисе международной юридической фирмы Clyde&Co
|
На финишную прямую выходит обсуждение проекта изменений в Гражданский Кодекс Российской Федерации. Есть ли среди них те, которые касаются деятельности страховщиков и их клиентов? Следует ли ожидать пересмотра норм самой главы 48 «Страхование» в части страхования имущества и ответственности? Как готовящиеся изменения, в случае их принятия, повлияют на практику разрешения страховых споров? На эти вопросы в интервью порталу «Страхование сегодня» отвечает руководитель страховой практики московского офиса Clyde & Co, старший партнер Общества страховых юристов (ОСЮР) Константин Саранчук.
Можно ли охарактеризовать систему базовых нормативных актов российского гражданского права как полностью сложившуюся или она по-прежнему нуждается в корректировке и совершенствовании?
Процесс совершенствования нормативной базы не стоит на месте, и сейчас ведется обсуждение изменений в самый базовый законодательный акт – Гражданский Кодекс Российской Федерации. Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства внес проект изменений в текст Кодекса, касающийся основных начал гражданского законодательства (в разделы 1, 2, 3, 6, 7). Этот проект изменений подготовлен во исполнение Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 года в соответствии с разработанной ранее на основании того же Указа Концепции развития гражданского законодательства.
Работа по изменениям в ГК велась достаточно давно, к ней привлекались самые авторитетные специалисты по гражданскому праву. Шансы на то, что подавляющая часть предлагаемых изменений в итоге будет принята – достаточно велики.
Многие из этих изменений могут принципиально повлиять на практику разрешения страховых споров. Несмотря на то, что они непосредственно не относятся к главе о страховании, а относятся к общим принципам гражданского права, тем не менее, они будут влиять на страхование в значительной мере. Но их влияние на страховой бизнес – неочевидно, и оценить их можно только опираясь на большой опыт правовой работы.
Какие последствия данных изменений для страхового бизнеса можно отметить прежде всего?
Если говорить об основных началах гражданского законодательства, то впервые в российском праве формально закрепляется принцип добросовестности и вводятся дополнительные способы защиты от его нарушения. Страхование – это договор, который основан на принципе наивысшей добросовестности. Если до сих пор этот принцип в страховании был закреплен на уровне обычая делового оборота, то сейчас он получает формальное закрепление в Гражданском Кодексе. В поправках говорится, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей (понятно, что и договоров, в том числе) участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, никто не вправе извлекать преимущества из своего недобросовестного поведения. В страховании до сих пор нередки случаи когда, даже действуя формально законно, но при этом очевидно недобросовестно, сторона договора страхования, в частности, страховщик, извлекает преимущества из такого поведения.
Кроме того, вносятся изменения в статью 10 о злоупотреблении правом, на которую часто ссылаются в страховых спорах. Она дополняется следующей нормой: если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, оно вправе требовать возмещения причиненных этим убытков. Это означает, что страховщика, на стадии урегулирования ведущего себя очевидно недобросовестно, даже если формально договор выполняется (например, в договоре страхования содержится открытый перечень документов, представляемых страхователем для получения страхового возмещения, и страховщик запрашивает все новые и новые документы, чтобы оттянуть время выплаты) суд может обязать возместить клиенту убытки, причиненные уже этим обстоятельством.
Действует ли данная поправка в обратную сторону, то есть может ли она защитить самого страховщика и препятствовать необоснованному обогащению страхователя (выгодоприобретателя)?
Разумеется, требование действовать добросовестно при осуществлении своих прав предъявляется ко всем участникам гражданского оборота, в том числе к страхователю. Однако такая ситуация представляется довольно гипотетической. Подчеркиваю, ситуация, когда страхователь формально следует договору, но при этом ведет себя недобросовестно по отношению к страховщику. (Проблема нарушения страхователем договора – это отдельная тема, находящаяся за рамками нашего сегодняшнего разговора.)
Оппортунистическое поведение на стадии исполнения договора страхования скорее присуще страховщику (точнее, работникам страховой организации), чем страхователю. В экономической теории договорного права под ним понимается поведение экономического агента, который, следуя собственной выгоде, не останавливаясь перед использованием коварства, обмана, сокрытия информации, уклоняется от соблюдения условий договора с целью получения прибыли за счет контрагента. В нашем случае – в виде экономии на страховой выплате.
Предлагаемая к включению в ГК норма представляет собой дополнительный механизм, предназначенный предотвратить оппортунистическое поведение партнеров по сделке, в том числе страховой.
Другое дело, что оппортунистическое поведение не всегда можно доказать в суде, потому что некоторые его элементы могут быть не наблюдаемы для третьей стороны – судьи.
Думаю, после принятия изменений возникнет судебная практика по делам о недобросовестности как отдельной категории дел. И очевидно, страховой рынок внесет существенный вклад в ее формирование.
В страховых спорах часто возникают проблемы с определением ответственности страховщика за просрочку исполнения обязательств по выплатам, поскольку обычные нормы закона «О защите прав потребителей» на него не распространяются. Новая норма как-то поможет решить эту коллизию?
Нормы закона «О защите прав потребителей», вопреки некоторым высказываемым мнениям, очевидным образом, распространяется на страховые правоотношения. Проблема в том, что сейчас применить их нельзя, потому что сложилась такая судебная практика, которая мешает это сделать.
Судебная практика пошла по неверному пути благодаря отдельным деятелям из Верховного Суда, которые в обзоре за 1 квартал 2008 года, составленного в форме вопросов и ответов, написали отрицательный ответ на вопрос, распространяется ли на страховые отношения потребительское законодательство. Почему не распространяется – из этого ответа трудно понять, но суды этим руководствуются.
Я неоднократно говорил, в том числе на заседании рабочей группы по страхованию в ФАС, что мы, как Общество страховых юристов, намерены добиться изменения этой практики. У нас сейчас есть в производстве дело, по которому допущена существенная просрочка выплаты со стороны страховщика. Помимо требования о взыскании страховой выплаты, нами было заявлено требование о возмещении убытков плюс возмещение морального вреда, со ссылкой на Закон «О защите прав потребителей». Понятно, что по всем инстанциям в возмещении морального вреда нам откажут. После чего мы обратимся в Конституционный Суд с просьбой дать оценку того, правильна ли позиция Верховного Суда по вопросу распространения потребительского законодательства на страховые отношения.
Следует отметить, что до выхода этого обзора отдельные суды применяли в страховых спорах с участием граждан нормы потребительского законодательства и взыскивали моральный вред.
Возвращаясь к изменениям в ГК, допускаете ли Вы возможность принятия изменений и в саму главу 48 «Страхование» (например, в части снятия запрета на введение обязательного страхования имущества или изменения режима взыскания с причинителя вреда в страховании ответственности)? И если такие изменения вероятны, как бы Вы оценили их полезность или вредность для страхового рынка?
Я думаю, что страховщики уже припозднились с такими ожиданиями. Концепция развития гражданского законодательства обсуждалась несколько лет назад. Изменения в ГК, о которых идет речь, предложены уже во исполнение этой концепции. А страховщики, как всегда, бегут за отъезжающим поездом. И надо понимать, что в упомянутом мной указе Президента речь шла об основных, фундаментальных вещах.
В принципе, на мой взгляд, глава 48 – нормальная, в ней не требуется ничего менять.
Но как тогда исполнять августовские поручения Президента, в которых содержалось указание на необходимость обязательного страхования жилья, то есть имущества?
Мне бы не хотелось смешивать политику и право. Возможно, и нужно развивать обязательное страхование, и бороться с пожарами, но весь вопрос в том, насколько предлагаемый способ борьбы соответствует страховой логике и закону. Страховщики ждут, что государство выполнит обещания, данные во время пожаров и серии техногенных катастроф. Но разве на данный момент ОПО им не достаточно? Я нигде не встречал информации, что уже есть готовый законопроект по обязательному страхованию имущества граждан (жилья) от огня.
Если бы проект изменений в 48-ю главу начали разрабатывать сейчас – Вы бы его поддержали, приняли бы участие в его разработке?
Я думаю, в 48-ю главу можно предложить разве что какие-то совсем косметические изменения. Но внесение туда возможности обязательного страхования имущества я не поддерживаю. Есть юристы, которые придерживаются иной точки зрения, апеллируя к тому, что дескать собственник у нас безответственный, а государственный карман не бездонный. Мне же кажется, что с точки зрения общей юридической логики, неправильно принуждать собственника страховать свое имущество в своем же интересе.
Часть проблем с устранением последствий пожаров может решить обязательное страхование ответственности за причинение вреда в результате пожара. Разумеется, этот вид страхования более актуален для городского жилья. В сельской же местности логичнее было подумать об обязательном страховании ответственности лиц, обладающими правом пользования лесными участками и землями сельхозназначения. Ну, разумеется, и государство, как собственник огромных лесных и земельных ресурсов, должно нести ответственность за последствия пожаров. Ему же следует делать акцент на мерах по элиминированию риска лесных, степных пожаров, жертвами которых становятся граждане и их жилье.
В целом же направить бы энергию страховщиков на укрепление доверия граждан к страхованию, а не на лоббирование новых видов обязательного страхования. Доверие же появляется там, где исполняют обещанное.
Таким образом, могу сказать, что я не большой энтузиаст изменения 48-й главы. Вместе с тем считаю, что требуются серьезные изменения в правоприменении, с которым у нас сейчас большие проблемы.
Как на страховой рынок могут повлиять планируемые изменения в ГК, касающиеся управления акционерными обществами?
Это уже те изменения, которые затронут корпоративное право, о них много говорится сейчас. Предлагается конкретизировать и, в принципе, ужесточить правила об ответственности директоров и лиц, определяющих действия юридического лица.
Статья 53 п. 1, если изменения будут приняты, введет нормы и правила, которые, очевидно, будут стимулировать развитие такого вида страхования, как страхование ответственности директоров и служащих. В предлагаемой редакции ГК говорится, что в случае, если лицо, в силу закона или устава уполномоченное выступать от имени юридического лица, допустило какие-либо злоупотребления или действовало не в интересах юридического лица, то юридическое лицо либо акционеры в интересах этого юридического лица вправе предъявить требование о возмещении убытков, вызванных такими неправомерными действиями.
Самое интересное, что бремя доказывания ложится на директора (служащего) – это он должен доказать, что убытки возникли не в результате его действий. Он обязан возместить убытки, если не докажет, что убытки возникли вследствие действий, совершение которых соответствовало обычным условиям гражданского оборота или обычному предпринимательскому риску. То есть презюмируется его ответственность.
В связи с этим открывается возможность предъявления так называемых «классовых исков» и «косвенных исков», сейчас предусмотренных Арбитражным процессуальным кодексом. В АПК сейчас четко говорится, что могут быть случаи, когда иск предъявляется не в своих интересах, а в интересах других лиц, например, когда иск предъявляется акционером в интересах акционерного общества. Теперь это закрепляется и в ГК.
Понятно, что с введением этих изменений у директоров и управляющих существенно увеличивается риск оказаться в суде по требованиям о возмещении убытков. Иногда доказать свою непричастность к убыткам достаточно сложно, и проще застраховаться, особенно если речь идет о крупных рисках. Поэтому для страховщиков здесь открывается серьезное страховое поле в сфере страхования D&O, покрывающего ответственность перед акционерным обществом и акционерами.
Это означает, что грядущие изменения в ГК не ухудшают, а в чем-то и улучшают положение страховщиков, открывая перед ними новое поле?
Да, безусловно. Это хороший стимул для формирования практики страхования ответственности D&O, не только потому что на бирже требуют полис, а потому что увеличиваются реальные риски, и потребность в страховой защите значительно возрастет.
Какие еще изменения в ГК могут повлиять на практику страхования?
Интересные изменения предлагаются по исковой давности. Вообще, исковая давность – одна из ключевых проблем для страховых споров. Наша судебная практика, к сожалению, исходит из того, что срок исковой давности нужно исчислять с момента наступления страхового случая.
Причиной тому следующее. Раньше в ГК было указано, что срок исковой давности начинается с момента, когда у кредитора возникает право предъявить требование. Соответственно, и суды исходили из того, что у страхователя право предъявить требование возникает с момента наступления страхового случая, и с этого момента отсчитывали 2-годичный срок исковой давности.
Теперь предлагается следующее изменение: по обязательствам, срок исполнения по которым не определен (как в нашем случае со страховым возмещением), срок исковой давности начинает течь со дня предъявления кредитором требования об исполнении обязательств. Не с момента, когда у кредитора возникает право предъявить требование, а со дня предъявления этого требования. Это принципиальная разница. В контексте страхования это означает, что срок исковой давности начнет исчисляться с момента предъявления претензии на выплату, а не самого страхового случая.
Вам не кажется, что эта норма будет иметь определенную опасность для страховщиков в связи с выплатами по причиненному вреду жизни и здоровью, поскольку заболевание и иные последствия страхового случая могут выявиться спустя много лет?
Нет, это не совсем так. Кроме того, еще не завершилась ничем определенным дискуссия юристов, что же такое страховой случай по тому или иному виду страхования. Эта дискуссия возникла, в том числе, из-за того, что не было определенности с тем моментом, от которого нужно считать исковую давность, об этом вопросе можно отдельно писать целые статьи.
Понятно, что теперь, если срок исковой давности начнут считать с даты предъявления требования, начнутся споры о том, а было ли это требованием или просто уведомлением о страховом случае и т.п. Но в любом случае для страховщика срок нахождения на риске по факту увеличивается и у страховщиков будет меньше возможностей для защиты со ссылкой на истечение исковой давности.
Особенно странной, на сегодняшний день, была ситуация, когда страховой случай наступил, но страхователь об этом ничего не знает. Такие ситуации нередко бывают, особенно в финансовых линиях типа страхования от недобросовестных действий сотрудников и т.п. К примеру, само недобросовестное действие было совершено 3 года назад, а вскрылось оно только сейчас. Если следовать общей логике наших судебных органов, то срок исковой давности нужно было считать с момента, когда действие было совершено, и у клиентов страховых компаний из-за этого возникали проблемы с получением возмещения. Сейчас с введением новой нормы все становится более понятным, и эта норма будет действовать, очевидным образом, в интересах страхователя.
Возвращаясь к вопросу об отложенных требованиях по вреду здоровью, который проявился не сразу, можно сказать следующее. В мировой практике существовало 2 варианта полисов страхования ответственности: «loss occurrence based policy» и «claim made based policy». Сейчас во всем мире используется преимущественно второй вариант, по которому покрываются только те убытки, которые заявлены в период действия полиса, а следовательно, за такой вред отвечает тот страховщик, который принимал на себя риск состояния здоровья в период, когда фактически было выявлено заболевание. Того, что было раньше, когда к первому страховщику ответственности можно было предъявлять требования спустя десятилетия, на западе уже нет – этого типа полисов уже просто не пишут.
Изменятся ли как-то требования к содержанию договоров, в том числе страхования?
Вводится новая норма – статья 431 п. 2 «Введение в заблуждение при заключении договора» (любого договора). В ней говорится, что если одна из сторон при заключении договора способствовала введению другой стороны в заблуждение, в том числе путем предоставления другой стороне заверений о фактах, имеющих существенное значение, договор может быть признан недействительным. Тут появляется новая концепция, хорошо известная странам общего права – о заверениях. Если страхователь сделал какие-то заверения о фактах, имеющих существенное значение для заключения договора, и эти заверения оказались не соответствующими фактическим обстоятельствам, у страховщика появляется возможность требовать признания этого договора недействительным, его расторжения или изменения его условий.
В принципе, частично подобная норма для договора страхования уже была в статье 944, но теперь это, во-первых, есть не только у страховщиков, а у всех, а во-вторых, число различных возможных последствий введения в заблуждения существенно расширено. И главное, статья 944 регулирует, в большей степени, вопросы умолчания (не раскрытия информации) со стороны страхователя, а в новой норме говорится о заверении, то есть когда сведения сообщены были, но сказанное не соответствует действительности.
Распространится ли она на ситуацию, когда, наоборот, страховщик при продаже полиса сообщил клиенту нечто, не соответствующее действительности?
В принципе, думаю, возможно и такое. Но в большей мере она все-таки направлена на то, чтобы защитить страховщика от ложной информации со стороны клиента.
Допустим, клиент при заключении договора огневого страхования заверяет, что на объекте есть противопожарная сигнализация, и весь период действия договора она будет там находиться. Если раньше, когда выяснялось, что информация ложная, возникало только право требования признания договора недействительным, то теперь страховщик может также требовать расторжения или изменения договора (например, приведения условий в соответствие другой, обнаружившейся таким образом, группе повышенного риска, с соответствующим пересчетом тарификации). При расторжении по вине клиента премия остается у страховщика, тогда как при признании недействительным премию нужно возвращать.
За счет чего предполагаемые изменения могут способствовать защите потребителей финансовых услуг?
На этот счет есть еще одно изменение, оно относится к статье 428 «Договор присоединения», в которой говорится, что присоединившаяся к договору сторона вправе потребовать расторжения или изменения договора, если договор присоединения хотя и не противоречит закону и иным правовым актам, но лишает эту сторону прав, обычно предоставляемых по договорам такого вида, исключает или ограничивает ответственность другой стороны за нарушение обязательства либо содержит другие, явно обременительные для присоединившейся стороны условия, которые она, исходя из своих разумно понимаемых интересов, не приняла бы при наличии у нее возможностей участвовать в определении условий договора. Действие этой нормы хорошо видно на примере предоставления финансовых услуг, в том числе, через агентов на основе каких-то утвержденных финансовой организацией правил. Договор подписывается клиентом по стандартной форме, в которой он ничего не может изменить. Если потом выясняется, что клиент не подписал бы договор на таких условиях, будь у него возможность эти условия обсуждать, он вправе требовать его расторжения и возврата денежных средств.
Договор страхования, в принципе, не является договором присоединения, поскольку в нем есть существенные условия, которые всегда обсуждаются при заключении, поэтому рассмотренный выше режим сейчас для страхования пока не действовал. А договорами присоединения считаются договоры, где никакие условия вообще не обсуждаются – либо заключаем договор так, как написано, либо никак. Но теперь в статью 428 вносится дополнительный пункт 3, где говорится, что эти условия подлежат применению также в случаях, когда при заключении договора, не являющегося договором присоединения, условия договора определены одной из сторон, а другая сторона поставлена в положение, затрудняющее согласование содержания отдельных условий договора. А это как раз наш случай.
В принципе, поскольку режим договора присоединения будет распространен теперь и на другие договоры, страховщикам следует иметь это в виду при организации своих продаж, в том числе через агентов и банки. Для тех компаний, у кого продажи основывались на, скажем мягко, неразъяснении тонкостей договора клиенту, это очень существенное изменение.
Подводя итоги нашей беседы, хочу еще раз обратить внимание на главное. Готовящиеся изменения в Гражданский Кодекс не касаются непосредственно главы 48 «Страхование», но способны оказать на страхование огромное влияние. Поэтому страховщикам и их клиентам необходимо обратить пристальное внимание на обсуждаемые изменения.
