Интервью

Рынок перестрахования – в поисках модели развития Еременко Андрей Владимирович Заместитель генерального директора ЗАО СК «Транснефть» по перестрахованию до 07.12.2016 г.

Специфика современной ситуации на российском перестраховочном рынке такова, что все более значимую роль на нем начинают играть крупные универсальные страховые компании, активно развивающие входящее перестрахование и включающиеся в международное перераспределение рисков. О том, с какими проблемами они при этом сталкиваются, какой видят роль государства в перестраховании и как оценивают перспективы различных линий бизнеса, порталу «Страхование сегодня» рассказывает Андрей Еременко, заместитель генерального директора ЗАО «СК «ТРАНСНЕФТЬ».

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Андрей Владимирович, каково стратегическое направление развития перестраховочного подразделения в Вашей компании, созданной как кэптивная, но активно работающей на открытом рынке?

С 1996 г. по 2008 г. наша компания действительно была чистым кэптивом, но к моменту, когда я пришел сюда работать в 2009 г., акционерами уже была поставлена задача выходить на рынок. В том же году мы получили лицензию на перестрахование, было создано перестраховочное подразделение, на которое, помимо защиты собственного портфеля, была возложена функция развития входящего перестрахования. Входящее перестрахование становится для нас одним из существенных направлений развития бизнеса компании, в 2012 году мы подписали по нему более 388 млн руб. перестраховочной премии. Примерно 30% приходится на страхование корпоративного имущества, около 25% – на строительно-монтажные риски, примерно 20% – на страхование грузов, есть небольшая доля морского страхования. Около 70% входящей премии мы получаем из России, 30% дает международный бизнес.

На Ваш взгляд, какие проблемы наиболее явно мешают развитию перестрахования в России?

Емкость внутреннего перестраховочного рынка остается небольшой. Количество страховщиков сокращается, маленькие региональные компании вымываются с рынка, продолжая снижать его емкость. По мере укрупнения рынка перестраховочные защиты все в большей мере становятся западными. Принятый в недавнем прошлом обмен рисками между компаниями на основе взаимности практически ушел с рынка. Основные рыночные игроки поняли, что лучше покупать защиту у крупных международных перестраховщиков, тем самым снижая свои риски, чем «гнаться за взаимностью».

В то же время российская емкость остается востребованной, особенно в специфических областях, которые западные рынки, не обладая достаточной статистикой, не понимают или в которых не могут адекватно оценить риски. При этом основными перестраховщиками у нас сейчас являются страховые, а не перестраховочные компании.

Проанализировав эту ситуацию, мы пришли к выводу, что для нас открываются определенные возможности на рынке входящего перестрахования. У нас есть опыт работы и высококвалифицированные кадры по страхованию имущества, энергетических, строительно-монтажных и других рисков, за нами стоит сильный акционер, мы обладаем хорошими финансовыми показателями и рейтингами. Наше преимущество в том, что мы не являемся жесткими конкурентами для наших российских партнеров в рознице и обладаем должной финансовой устойчивостью. Объем собственных средств у нас на сегодня составляет около 5 млрд. руб., то есть мы можем позволить себе достаточно большое собственное удержание – до 2,5 млн долл. по имущественным рискам.

Мы покупаем качественную перестраховочную защиту на Западе. У нас есть три основные программы: перестрахование имущественных и строительно-монтажных рисков емкостью 3 млрд рублей (100 млн долл., лидер SCOR), грузов (5 млн долл., лидер – Lloyds syndicate Chaucer) и добровольного страхования ответственности (10 млн долл., лидер Hannover Re).

Кроме того, мы принимаем риски из-за рубежа – от компаний из Белоруссии, Украины, Казахстана и Азербайджана.

Проблема рейтингов этому не препятствует?

К сожалению, есть определенные сложности с нашими партнерами из Казахстана, где в прошлом году регулятор ввел жесткие требования к перестраховщикам–нерезидентам по наличию рейтинга не ниже A по S&P или эквивалентных по другим рейтинговым агентствам. Страховщик из Казахстана может перестраховать риски в компаниях–нерезидентах с рейтингами ниже установленного норматива, но только при условии предоставления письменных отказов перестраховать эти риски не менее чем от 10 местных компаний. И даже в этом случае цедент должен будет создать специальный резерв, объем которого зависит от размера страховых сумм по передаваемым рискам и от рейтинга иностранного перестраховщика. Эта сложная система, по сути, отсекает емкость российского рынка.

А представляется ли Вам эффективной сама по себе система протекционизма и защиты внутреннего перестрахования, если не принимать в расчет те помехи, которые она сейчас создает для бизнеса Вашей компании?

Это двойственная вещь. Понятно, что значительная часть финансовых потоков все равно уходит в перестрахование на Запад. К сожалению, наше государство не предпринимает никаких действий для снижения этого исходящего потока.

С моей точки зрения, хотя не все специалисты со мной согласятся, адекватным ответом на эту ситуацию было бы создание мощной перестраховочной компании с государственным участием. Это должно быть акционерное общество открытого типа с большим государственным капиталом и, соответственно, с большим собственным удержанием. Такая компания должна работать в конкурентной среде, иметь высокопрофессиональный менеджмент, высококлассных андеррайтеров, передовые IT технологии. Преимущество местного перестраховщика, обладающего знанием рынка, оперативностью принятия решений и хорошей емкостью, позволило бы такой компании работать с крупными рисками. Кроме того, формируя значительные резервы, эта компания стала бы источником долгосрочных инвестиционных ресурсов для государственных проектов. Впоследствии государственная перестраховочная компания, нарастившая за первые лет 10 свою капитализацию, может быть и приватизирована.

Здесь показателен пример французской SCOR, которая была основана в 1970 г. французским правительством как перестраховщик для государственных или контролируемых правительством страховщиков. Тогда в значительной степени в отрасли доминировали Лондон и Нью-Йорк, а Франция существенно отставала от них в развитии. В 1972 г. SCOR приступила к созданию зарубежных филиалов и начала значительно расширять свои позиции на мировом рынке. В начале 1980-х гг. SCOR прошла программу реструктуризации и к концу 80-х вышла на шестое место среди ведущих мировых перестраховщиков. В начале 90-х компания была приватизирована, прошла листинг на Нью-Йоркской бирже и сейчас является одним из лидеров перестраховочного рынка. Конечно, Россия не Франция, но все же полезный опыт можно было бы и перенять.

В случае создания такой компании, должно ли быть обязательным перестрахование в ней каких-то категорий рисков?

Нет. Я приверженец свободного рынка. Просто финансовая поддержка такой перестраховочной емкости позволила бы вырастить серьезного национального, а затем и международного игрока. Как показывает пример словенской компании Sava Re, это действительно возможно, притом что Словения – небольшая страна, а Россия – огромная. Если мы собираемся создать в Москве Международный финансовый центр, (правда, может уже и не собираемся), то серьезный перестраховщик, способный поддерживать высокий аппетит к рискам, просто необходим. В общем, я не сторонник протекционизма, я сторонник открытия новых возможностей.

В то же время, не лишена оснований и позиция регуляторов, считающих, что наше перестрахование достигнет международного уровня только тогда, когда оттуда исчезнут схемы?

А кто должен убирать с рынка схемы, разве не сам регулятор? Сами игроки свои ряды очистить не могут. Пока на подобные операции есть спрос, он так или иначе будет удовлетворяться. Конечно, ситуация, когда мы видим в десятке лидеров по перестрахованию компании, которые занимаются только схемами, недопустима, и бороться с ними надо не зачистками время от времени, а превентивными мерами.

Похоже, Вы не считаете, что государство сильно заинтересовано в поддержке и развитии отечественного перестрахования, и при этом Вы видите его в качестве инвестора в перестраховочную компанию. Нет ли тут противоречия?

Нет, ведь я говорю о такой компании как о бизнес-проекте. Но для реализации подобного проекта требуется именно государственное участие, ведь для российского частного инвестора коэффициент отдачи собственного капитала менее 20% не интересен, а для западного – инвестиции в российские финансовые институты слишком рискованны. Тогда если государство не может снизить риски для инвестора, пусть возьмет риски на себя. Конечно, инвестиционная привлекательность перестрахования в России пока не очень велика, мы видим подтверждение этому в том, что число специализированных перестраховочных компаний сокращается, в них не очень-то готовы инвестировать – бизнес сложный.

Работа над проектом Стратегии показала, что западные специалисты не видят Россию как обладателя собственного национального перестрахования?

Почему-то Словению, Польшу они видят в этом качестве. Если мы сами не будем развивать свой рынок, нас так никто и не увидит. Конечно, перестраховочный рынок сложный. Сложный бизнес не терпит суеты. Перестрахование сильно зависит от долгосрочной стратегии, выстраивания отношений с клиентами и брокерами, грамотным андеррайтингом и корректной выплатой возмещений, являющихся единственной достоверной рекламой этого бизнеса.

При этом есть линии, куда западники не рвутся вообще, например, агрострахование. Мы сейчас готовим круглый стол по агрострахованию для XVII Всероссийской конференции по перестрахованию, чтобы все-таки понять, что делать с сельскохозяйственным перестрахованием. В числе основных причин отсутствия к нему интереса перестраховщики называют низкие оригинальные тарифы и завышенный уровень рискованности нашего агропроизводства. Многое определяется и квалификацией кадров. А где вы сейчас найдете кадры для агрострахования? В условиях такого кадрового голода их можно разве что перекупить у конкурента.

Являются ли перекупаемые специалисты по перестрахованию существенно «переплаченными» по уровню зарплаты?

Нет, я так не думаю. Но недостаток специалистов есть. Сейчас нам удалось укомплектоваться достаточно квалифицированными кадрами по перестрахованию, что я считаю удачей.

Каким будет российский рынок перестрахования через несколько лет?

Возможны несколько сценариев. Если ситуация будет развиваться в тех же трендах, вполне вероятно, что на рынке останется около 200 крупных универсальных страховщиков, из которых около 30 будут иметь лицензии на перестрахование. Бизнес-потоки будут двигаться примерно так же, как сейчас: нижние лееры и то, что вообще не интересно западным перестраховщикам, будет оставаться в России, а остальное – идти на Запад. В какой-то степени зависимость от западных перестраховщиков может снизиться из-за роста собственных удержаний, но одновременно и сам рынок прямого страхования вырастет. То есть бизнес для всех найдется.

Возможно также какая-нибудь крупная частная страховая компания, например из первой тройки, инвестирует в создание крупного национального перестраховщика, который затем вырастет в международного. Почему нет?

Третий сценарий такой: в Россию придет крупный международный перестраховщик, скупит оставшиеся перестраховочные компании вместе с портфелями, и на этом национальное перестрахование закончится. Это наиболее пессимистичный сценарий, хочется верить в то, что он не реализуется.

С моей точки зрения, компании, занимающиеся перестрахованием, должны не просто учитывать эти возможные сценарии в своих стратегиях. Все мы должны прикладывать максимум усилий для того, чтобы в будущем реализовался наиболее приемлемый для нас сценарий.