Прямая речь

Страхование жизни – вектор развития регулирования Габуния Филипп Георгиевич Директор департамента страхового рынка Банка России

Какие вызовы стоят сейчас перед российским страхованием жизни и какую политику проводит Банк России на этом рынке?

Страхование жизни является очень важным институтом и мы, как регулятор, хотели бы, чтобы оно всемерно развивалось, чтобы граждане получали страховую защиту, желательно, на длительные сроки. Как вторичный эффект от этого, экономика получала бы определенный инвестиционный ресурс и страховые компании на этом бы тоже зарабатывали. Однако сегодня наше страхование жизни – это прежде всего достаточно короткие договоры – ИСЖ и НСЖ с единовременными взносами сроком на 3-5 лет.

В 2018-2019 годах проходила дискуссия по поводу раскрытия информации о том, что продается потребителю -- у нас были серьезные претензии и к качеству продукта, и к тому, как он продавался. Собственно, с тех пор бурный рост страхования жизни и остановился. Я не думаю, что наше к нему повышенное внимание стало единственным фактором торможения, но оно, в том числе, повлияло на переосмысливание бизнес-практик, которые в итоге были изменены и самими страховыми компаниями, и их партнерскими кредитными организациями. Тем не менее, сегодня собирается примерно 17 миллиардов рублей премии по ИСЖ и чуть более 10 миллиардов рублей по НСЖ.

По завершившимся договорам, которые заключались 3-5 лет назад, мы имеем не самые лучшие показатели по доходности. Если по 3-летним договорам доходность стала приближаться по доходности к депозитам, которые заключались в то же время, то по 5-летним доходность по-прежнему отстает. Можно дискутировать, что в договорах страхования жизни помимо инвестиционной составляющей включена страховая защита, а также есть дополнительный доход в виде налогового вычета. Тем не менее, мы видим достаточно агрессивную практику продажи этих полисов, и мы до конца не удовлетворены клиентской ценностью такого продукта.

Я бы охарактеризовал продукт в его инвестиционной компоненте и его страховой компоненте. В инвестиционной компоненте проблема в том, что под видом или в оболочке страхового продается инвестиционный продукт. При этом, с точки зрения защиты прав инвестора, регулирование этой инвестиционной составляющей, которое установлено в других отраслях финансового рынка, практически отсутствует. Необходимо достичь того же уровня защиты клиента, который выработан для аналогичных финансовых продуктов и тогда клиентская ценность в этой части вырастет.

Если говорить о страховой компоненте, то на сегодняшний день для наиболее массовых продуктов покрывается риск смерти в объеме уплаченной премии и такое же покрытие гарантируется в случае дожития. С точки зрения страхования риска смерти клиент, с нашей точки зрения, мог бы ожидать большего. И к сожалению, у нас до сих пор не очень велика доля длинных продуктов со страховой доминантой, где страховая защита представляет какую-то очень значимую часть. Безусловно есть, например, очень хорошие продукты, включающие в себя защиту от редких заболеваний, длительные, с периодическими взносами. Но пока в интересах страховых компаний, в том числе с точки зрения возможности продавать, доминируют более короткие продукты, с гораздо большим креном в инвестиционную составляющую. На мой взгляд, это то, над чем нам надо работать, и регуляторные новации связаны, в том числе, с этими указанными мной характеристиками.

Представленные на рынке продукты очень разные, часть из них не вызывает никаких нареканий и всячески приветствуется. Но, к сожалению, их меньшинство. И в том, что касается доходности, можно надеяться на ее рост по договорам, заключенным после 2018 года, когда поменяли структуру комиссионного вознаграждения. Но сегодня, при средней доходности примерно 5 - 6%, если посмотреть на структуру договоров, из которых она получается, по 39% договоров, закончившихся в 1 квартале 2021 года, клиенты получили доходность менее 1%, а кто-то выиграл больше. Если более трети клиентов получили очень низкую доходность, значит проблема существует.

Вторая проблема – жалобы. Я не согласен с попытками сравнивать количество жалоб по ОСАГО и по страхованию жизни. ОСАГО – это годовой договор, а в ИСЖ мы рассматриваем жалобы, в основном, по завершившимся договорам (если исключить ту часть, когда люди жалуются на мисселинг здесь и сейчас). Люди три года назад что-то купили, сейчас договор закончился и ими получена доходность 1%. Но они-то были уверены, что им обещали больше, они недовольны, пытаются судиться, жалуются в Центральный Банк. Поэтому база для сравнения здесь меньше, количество завершившихся договоров – это, очевидно, не 15 миллионов.

Так что проблема по практикам продаж через банковский канал есть, она никуда не ушла. Начались продажи онлайн, это правильный вектор, но пока он ситуацию не переломил. 27 миллиардов премий собираются в той структуре продаж, которую мы имеем сегодня, она кардинально не изменилась. Потому мы и предлагаем свои новации в страховании жизни, потому что считаем эту проблему значимой. Мы понимаем, что так как эти договоры длинные, в будущем, через 5 лет, мы будем расхлебывать то, что мы продали сегодня.

К слову сказать, unit linked в практике многих стран в Европе, закончился не очень хорошо, с большими судебными исками, когда комиссионные достигали 300%, и клиенты тоже были очень недовольны. Мы сейчас отошли от той черты, куда шли до 2018 года, у нас не развиваются продукты без защиты капитала.

Таким образом, хотя компании уже многое сделали, нельзя сказать, что на этом рынке все хорошо. И мы так долго обсуждаем новации – а это уже вторая редакция изменений – именно потому, что мы пытаемся найти этот очень сложный баланс, чтобы хорошие продукты, которые существуют, которые включают сервисные компоненты, не попали бы под удар и не потеряли бы свою экономику.

Мы последовательно настаиваем на следующей позиции: если вы продаете инвестицию (а большая часть того, что сегодня продается – это инвестиции), клиент должен обладать необходимым уровнем защиты, которая есть в других секторах. Поэтому возникли изменения в закон, чтобы мы могли отделить квалифицированных инвесторов от неквалифицированных, и страховщики, наряду с профучастниками финансового рынка, могли бы продавать более сложные, экзотические продукты именно той категории клиентов, которая хорошо в этом разбирается, или по иным критериям подходит под данное требование, а все остальные клиенты должны быть защищены. Разумеется, мы синхронизируем наши указания с будущим законом, они будут работать вместе.

Мы абсолютно согласны, что в страховании есть своя специфика, поэтому продукт с доминантой страховой защиты не должен регулироваться по правилам инвестиционного продукта, и основное в нынешней дискуссии – понять, где эта граница. Пока мы это понимание не нашли, но сильно к нему приблизились. Скорее всего, для разных категорий граждан, прежде всего, по возрасту, придется предусмотреть разный объем детерминированной страховой защиты. Сложный вопрос – как быть с продуктами, где помимо риска смерти и дожития существуют еще другие элементы. Мы думаем, что расчет минимальных сумм по риску смерти следует считать отдельно и отдельно тарифицировать именно эти риски (мы сейчас это моделируем и, думаю, в ближайшее время сможем выйти с теми параметрами, которые у нас получились), тогда эти договоры можно будет четко идентифицировать.

Мы предлагали, чтобы не делать второе регулирование инвестиционной части страховых продуктов, рассмотреть вариант совмещения лицензий для страховой компании и управляющей компании и ПИФа. Продукты, с нашей точки зрения, очень похожие, поэтому тогда получится продавать комбинированный продукт, включающий и страхование, и инвестиции, будет понятно, что идет на инвестиции, а что – на страхование, и что гражданин получает за свои деньги. И сразу весь уровень защиты, который предусмотрен профильным законодательством по инвестициям, будет распространяться на этого гражданина. Я не говорю, что это единственно возможный путь, но он убрал бы дискуссии о том, что мы теряем какие-то продукты, о том, как считать доходность, как делать unit linked, позволил бы работать всем по одним правилам, увеличил бы конкуренцию, и клиент бы был в достаточной степени защищен. С моей точки зрения, unit linked по своей экономической конструкции – это комбинация страхования и доверительного управления, в этом плане создавать для них параллельное регулирование неправильно, это сложно будет поддерживать, всегда будет возникать арбитраж либо в одну, либо в другую сторону, что снизит эффективность конкуренции и в итоге выйдет боком для обоих рынков. Конечно, если просто сказать, что можно совмещать лицензию, это не даст автоматически возможность выпускать продукт, который на Западе называется unit linked. Мы говорим о комплексных поправках, которые позволят это сделать.

И еще один очень важный момент – это стимулирование доверия граждан к страховым компаниям и к их платежеспособности. Мы устанавливали более высокие требования в регулировании, чтобы мы не сомневались в страховых компаниях. А для граждан мы предполагаем все-таки реализовать инициативу, которую мы озвучивали некоторое время назад – это создание системы гарантирования для страхования жизни. Мы уже почти подготовили соответствующий законопроект и, надеюсь, что уже с новой Думой будем его активно обсуждать.