Виртуальная выставка – экспонаты

История собственного перестраховочного дела в России не столь насыщена, как в случае с компаниями прямого страхования. Вопрос этот вообще изучен мало, но и здесь есть неожиданные открытия и примеры, которые могут быть интересны профессионалам сегодняшнего дня. Однако прежде, чем начать рассказ об истории перестрахования в России, стоит рассказать о том, почему учреждение национального перестраховщика было столь необходимо.

Операции по перестрахованию рисков в дореволюционной России имели широкое распространение. Защита национальных интересов при осуществлении перестраховочной деятельности являлась приоритетной для государства, но понимание, что есть благо для бюрократии и для частных собственников, было, зачастую, различным. Практика передачи рисков по договорам огневого страхования получила распространение уже с 1850-х годов, когда на рынке действовало менее десятка национальных страховых обществ, а его развитие было затруднено до Крестьянской реформы 1861 года императора Александра II. Если в 1860 году перестраховывалось менее одной четверти валовой премии, то в 1883 году — уже две трети премий. Важно отметить, что на долю иностранных перестраховщиков на начало 90-х годов XIX века приходилось до 85% премии, отдаваемой в перестрахование, и только 15% оставалось на долю русских перестраховщиков. По сути, практически вся перестраховочная премия уходила за рубеж.

Особую обеспокоенность этой ситуацией высказывали в правительстве в свете предстоящей Денежной реформы 1895-1897 гг. по проекту министра финансов С. Ю. Витте. Результатом её стало утверждение рубля в качестве одной из мировых валют благодаря введению золотого монометализма. Это сделало российскую валюту одной из самых надёжных в мире и обеспечило ей свободную конвертируемость. Однозначно благая реформа государственных финансов в ситуации с перестраховочной деятельностью, когда 85% премии уходило иностранным компаниям, имела одно неприятное свойство: свободная конвертируемость золотого рубля означала дополнительное давление на курс национальной валюты и упрощало вывод денежных средств за рубеж. По заданию С.Ю. Витте в 1895 году было проведено исследование вопроса перестрахования рисков компаниями огневого страхования. При этом обнаружилось, что «... в среднем за последние 40 лет Россия ежегодно несла безвозвратных потерь до 750 тыс. руб. за услуги иностранных перестраховщиков, причём вывод денег за границу из года в год, возрастая, составлял в десятилетие 1883-1892 гг. уже не 750 тыс. руб., а 3100 тыс. руб., т.е. увеличился слишком в 4 раза». В заключение делалось утверждение, что перестрахование за границей «не безусловная необходимость, а продукт исторически сложившейся привычки наших обществ и отсутствия у них достаточной энергии для создания внутреннего перестрахования».

В начале 90-х годов XIX века в печати стали широко обсуждать пагубность передачи перестраховочной премии за границу. Высказывались предложения и о полном запрещении таких операций, что вызывало серьёзные опасения у специалистов страховой отрасли. В среде российской бюрократии и даже образованных слоёв населения укоренилось мнение, что российские страховщики превратились в своего рода брокеров, что позволяет им жить без особых хлопот за счёт перестраховочной комиссии, отдавая большую часть рисков за рубеж. Данная точка зрения находила обоснованные возражения у признанных ученых-практиков страхового дела. На примере детальных расчётов они доказывали, что такая деятельность зачастую даже убыточна для российских страховщиков, но в противном случае им пришлось бы отказывать в страховании наиболее крупных и социально значимых рисков. Так, Александр Андреевич Шахт (1847 — 1916 гг.), один из наиболее уважаемых специалистов отрасли, редактор специализированных печатных изданий журнала «Русский Вестник страхования» и «Страховые Вести», возражая против такого взгляда на отечественное страхование, писал: «... Если бы, действительно, было применено принудительное ограничение перестрахований за границу, а тем более, совершенное запрещение, то русские страховые общества, не имея чем заменить те громадные, многомилионные капиталы обеспечения, которые были предоставляемы им за самую скромную плату заграничными перестраховщиками, нашли бы себя вынужденными или отказаться от всех крупных рисков, чтобы остаться, таким образом, на вполне твёрдой почве, или же принимать таковые и, тем самым, перейти в разряд предприятий, сознательно подвергающих себя различным случайностям».

Сложно сказать, чья точка зрения была ближе к истине. С одной стороны, указание Шахта на «громадные капиталы обеспечения», которые за скромную плату предлагали иностранные перестраховщики, несомненно. Расчёты также показывали, что перестраховочные операции оставались не слишком доходными для прямых страхователей ввиду высоких накладных расходов, которые со временем вовсе не имели тенденции к снижению. Национальные общества огневого страхования относились к перестрахованию как к повинности, принимая во внимание, что горимость недвижимого имущества в России была в шесть раз выше, чем в Западной Европе. Касательно личных видов страхования, передача в перестрахование рисков по ним имела самое небольшое значение. С другой стороны, крупнейшие страховщики Российской империи в конце XIX века обладали огромными свободными средствами, часть из которых активно вкладывали в самую дорогую недвижимость в крупнейших городах страны, и следовательно, дела их шли весьма неплохо.

Первая попытка учреждения национального перестраховщика была неудачной. Учрежденное в 1869 году «Русское общество перестрахования» уже через 10 лет было ликвидировано в связи с тем, что оно не получало от других страховых компаний необходимого объема рисков, которые по-прежнему уходили иностранным перестраховщикам. В 1895 году Министерство финансов инициировало обсуждение создания нового национального перестраховщика с целью сокращения передачи премии за границу. Результатом переговоров со страховыми компаниями стало учреждение в том же году «Общества русского перестрахования» и одновременно с этим организовано взаимное перестрахование рисков между национальными страховщиками. Согласно постановлению, участие иностранных перестраховщиков ограничивалось 40% всей перестраховочной премии.

Чтобы с самого начала обеспечить новое предприятие достойным перестраховочным портфелем и высокими лимитами по каждому отдельному риску, уставной капитал Общества русского перестрахования был утверждён в невиданной до того сумме 6 млн. рублей, не считая запасного капитала в 1,2 млн. рублей. За пять первых лет своей работы Общество понесло убытков на сумму более 600 тыс. руб., списанных из запасного капитала. К 1902 году стартовый запасной капитал уменьшился уже до 174 тыс. рублей. Связано это было с тем, что Общество не имело права отказывать в приёме на перестрахование рисков от других страховщиков. Этим не преминули воспользоваться, и портфель компании составили самые плохие риски. Когда правительство попыталось исправить ситуацию и выступило с инициативой ввести квотное перестрахование, которое предполагает принцип обязательности не только в приёме перестрахований, но и в их передаче, страховые общества выступили против этого самым категоричным образом. В 1901 году, несмотря на сопротивление со стороны прямых страховщиков, было достигнуто соглашение, по которому Общество русского перестрахования получило право отклонять предложенные ему в перестрахование риски. В результате, глубоко убыточное предприятие почти сразу превратилось в весьма прибыльное. С 1902 по 1914 годы ежегодная прибыль акционеров составляла в среднем около 10%, а цена акций на Санкт-Петербургской бирже с 220 рублей поднялась к 1911 году до 540 рублей.

Основные условия об обязательном перестраховании рисков были следующими. С 1896 года иностранные перестраховщики могли получать не более 40% эксцедента. Остальные 60% передавались Обществу русского перестрахования с тем, чтобы оно само переуступило 26% участвующим в договоре с ним 13 русским обществам. Все акционерные страховые общества принимали на себя обязательство перестраховывать между собой всё имущество, подлежащее перестрахованию. Каждое общество обязывалось передавать каждому из 13-ти остальных обществ по 2%, следовательно, всем обществам 26% с той части страховой суммы, которая назначается им к перестрахованию. 34% риска национальный перестраховщик оставлял у себя. Также ему давалось право дальнейшего перестрахования за границу. Таким образом, вся сумма страховых премий, которые до этого передавались за границу, одномоментно уменьшалась на 26%. Несмотря на трудности первых лет работы Общества русского перестрахования, цели правительства по уменьшению передаваемой иностранным перестраховщикам премии были частично достигнуты. Ограничение в 40% от премии, передаваемой иностранным компания, нарушалось. Кроме того, условия перестрахования были изменены в 1902 году. К 1914 году иностранные перестраховщики получали до 77% эксцедента. Почти половину премии к концу XIX века получали германские и австро-венгерские компании, но затем их доля стала снижаться. К сворачиванию деятельности немецких перестраховщиков подтолкнули огромные убытки 1901-1902 годов, а также принципиальная позиция русских обществ, не желавших повышать страховые премии и снижать комиссии. С началом Первой мировой войны, когда Россия, с одной стороны, Германская и Австро-Венгерская империи, с другой стороны, оказались в состоянии войны друг с другом, анти-германские настроения достигли своего пика. В июне 1916 года постановлением правительства ряд немецких перестраховочных контор предписывалось «ликвидировать немедленно». Среди перестраховщиков других стран, осуществлявших данную деятельность в Росси, были преимущественно английские и французские общества. С момента учреждения первого национального перестраховочного общества структура премии, передаваемой в перестрахование, по видам не претерпела значительных изменений: в 1913 году 84% приходилось на огневое страхование, 13% — на транспортное и только 2% — на страхование жизни.

Ряд страховых обществ заключали также сепаратные договоры перестрахования. Так, в 1914 году общества «Россия», «Транспортное», «Северное» и «Саламандра» заключили договор о взаимном перестраховании зерновых экспортных рисков. Каждая из перечисленных компаний передавала в перестрахование другим по 25% от каждого принятого ими риска без ограничения максимума по страхованию хлебных грузов, отправляемых из портов Азовского и Чёрного морей и реки Дуная в порты Средиземного моря и Великобританию. Другой распространённой практикой распределения риска было сострахование, то есть деление риска между несколькими страховщиками.

У ряда компаний прямого страхования в дореволюционной России начала XX века была одна интересная особенность. Испытывая затруднения в перестраховании своих прямых рисков, они постепенно сами трансформировались в перестраховщиков. По терминологии того времени это называлось «косвенным делом». К примеру, Московское страховое от огня общество, — одна из самых надёжных и успешных компаний на российском рынке, стало превращаться в перестраховочную организацию почти сразу после учреждения в 1858 году. Перестрахования, полученные от других обществ, таких как старейшего Первого российского общества и Санкт-Петербургского общества страхований, оно передавало дальше за границу, в частности, Магдебургскому обществу. Другой пример превращения прямого страховщика в перестраховщика, что видно только по финансовой отчетности компании, это страховое общество «Якорь». В 1913 году компанией было собрано премий по огневому страхованию по собственным полисам почти 3,5 млн. рублей, а по принятым перестрахованиям 12,3 млн. рублей! Основным источником перестраховочной премии с конца 90-х годов XIX века явились операции в... Соединённых Штатах Америки. Для получения концессии на осуществление перестраховочных операций в США требовалось поместить депозит в неприкосновенный фонд американского Казначейства в виде гарантии на сумму 500 тыс. долларов (около 1 млн. рублей). Именно перестрахование иностранных рисков в странах, где горимость недвижимого имущества была в разы ниже, чем в России, позволило российским страховым обществам кардинальным образом поправить финансовые результаты по огневому страхованию.