Виртуальная выставка – экспонаты

В начале XX века улицу Большая Лубянка в центре Москвы впору было переименовывать в Страховой проезд. Дело в том, что на этой улице протяжённостью всего 750 метров до революции располагалось 15 представительств страховых обществ! Прямо напротив штаб-квартиры одной из них и по соседству с другой находился роскошный магазин колониальных товаров в стиле модерн под названием «Жженый кофе Э.К. Реттере». Жжёным в те времена называли обжаренный кофе — неотъемлемый продукт миллионов офисных работников наших дней. Что ж, можно сказать, что российские страховщики трепетно относились к традициям, ведь современное страхование стало развиваться в кофейне у Эдварда Ллойда на Тауэр Стрит в Лондоне (статья Ллойд. Эдвард Ллойд), где за чашечкой бодрящего напитка, а не кружкой эля, как это было принято до этого, собирались купцы и первые андеррайтеры.

Если бы дореволюционные страховые общества соревновались друг с другом в том, кто построит или купит самое значительное с точки зрения культурного наследия здание, то первенство по праву должно было достаться «Московскому страховому от огня обществу». Были дома больше и современнее, чем у него, как например доходный дом общества «Россия» на Сретенском бульваре — один из самых больших жилых комплексов во всей империи. Или одна из самых роскошных и современных в мире на момент постройки гостиница «Метрополь» — как у «Санкт-Петербургского общества страхований». Но ни у одной страховой компании не было в собственности настоящего дворца, связанного с важнейшим периодом всей тогдашней истории России! Можно представить себе, как, выбирая штаб-квартиру для успешной и богатой страховой компании, кто-то из учредителей Общества, будь то крупнейший текстильный фабрикант России Лев Кноп, промышленник и страстный коллекционер Алексей Хлудов, или книгоиздатель Козьма Солдатенков в пылу спора произнес: «Хочу дворец, и баста!»

Наш рассказ пойдет о здании, известном как Дом Ростопчина или Усадьба Орлова-Денисова по адресу Большая Лубянка 14. Это одно из немногих значительных гражданских строений Москвы, уцелевших в пожаре 1812 года, чему были вполне определённые причины. На сегодняшний день это самая старая московская усадьба. Проходя по улице, на которой нет ни одного дерева, сложно не обратить внимание на обширный глубокий двор с деревьями за чугунной оградой и массивными богато декорированными пилонами парадных ворот. Двор образован двумя флигелями и центральной постройкой в глубине в изысканном стиле барокко. Весь ансамбль вторит дворцам высшей знати Российской империи времён Петра I и Екатерины II, своим обликом напоминая уменьшенный в размерах Зимний дворец в Санкт-Петербурге. Вот уже несколько десятилетий Дом Ростопчина находится в заброшенном состоянии, хотя в последнее время там проводятся реставрационные работы.

Когда Московское страховое от огня общество приобрело усадьбу, уже тогда она являлась, как сказали бы сейчас, объектом культурного наследия. В 1850 году известный русский историк, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук Иван Михайлович Снегирёв (1793 — 1868 гг.) посвятил ей отдельную монографию «Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина». Вот что пишет Снегирёв об этом доме: «По владельцам своим, он получил значение не только в истории древней столицы, но и всей России. Из них особенно обращает на себя внимание Московский Главнокомандующий Граф Ростопчин, сроднивший своё имя с судьбой Москвы в 1812 году... Так жители берегов Темзы, Сены и Рейна с некоторым подобострастием останавливаются пред домом Графа Ростопчина в Москве и указывая на него, говорят: «Здесь жил тот, кто сжёг Москву, уступленную Наполеону».

С домом Ростопчина и его владельцем связан один из самых эмоциональных эпизодов романа Льва Толстого «Война и мир». Толстой описал реально произошедшую публичную казнь над 22-летним купеческим сыном, переводчиком Михаилом Верещагиным. Вина Верещагина заключалась в том, что он перевёл выступление и письмо императора Наполеона I прусскому королю, которые переписал из гамбургской газеты, взятой на почтамте. Перевод разошёлся по Москве в копиях и в конце концов дошёл до сведения полиции. Следующие строки из этого перевода, вызывавшие определённое сочувствие части российской интеллигенции, могли так разозлить правительство: «Вам объявляю мои намерения: желаю восстановления Польши. Хочу исторгнуть ее из неполитического существования на степень могущественного королевства... Я хочу и поражу древних тиранов Европы.» Под такими тиранами Наполеон подразумевал русских. По описанию Толстого, Верещагин был растерзан толпой на улице прямо у дома графа Ростопчина, когда последний указал на молодого человека как предателя родины. По воспоминаниям графа, Верещагина зарубили два офицера из его личного конвоя, но ещё живого человека оставили, чтобы разъярённая толпа могла довершить начатое.

О графе Фёдоре Васильевиче Ростопчине (1763 — 1826 гг.) стоит рассказать отдельно. Один из высших сановников Российской империи, он был приближённым императора Павла I и руководителем его внешней политики. С приходом к власти в результате дворцового переворота императора Александра, сына Павла I, Ростопчин на долгое время впал в немилость. 24 мая 1812 года граф получает назначение на пост московского генерал-губернатора и Главнокомандующего Москвы. Известный как ярый противник французского культурного влияния, чему могло способствовать германофильство императора Павла I, Ростопчин на время вынужденной отставки от государственных дел занимался сочинительством. В своих работах он высмеивал галломанию — страстное почтение всего французского. Учитывая, что императорский двор в Санкт-Петербурге больше говорил на французском, чем русском языке, патриархальная Москва как нельзя лучше подходила для графа. Отечественная война 1812 года стала самым главным эпизодом в его биографии. Помимо управленца, Ростопчин проявил себя и как талантливый пропагандист. Ему принадлежит идея массового распространения в Москве листовок, прозванных «афишками». Используя понятный массам язык, Ростопчин занимался подстрекательством простого люда против проживавших в Москве иностранцев.

Вероятно, что предложение сжечь Москву Ростопчин высказал на встрече с Главнокомандующим Кутузовым 31 августа 1812 года, однако сам он позднее категорически отверг эту версию. Тем не менее, средства для тушения пожара были заблаговременно вывезены из города. Занимаясь мероприятиями по обороне Москвы и сбору ополчения по мере приближения французских войск к концу августа 1812 года, граф был вынужден начать эвакуацию государственного имущества и тысяч раненых. Именно в момент отъезда из Москвы из своего дома, выйдя к народу, Ростопчин приказал доставить из тюрьмы Михаила Верещагина, чтобы произвести публичную казнь. Дом графа уцелел во время Московского пожара. После того как французы заняли оставленный город, резиденцию его генерал-губернатора занял один из командующих наполеоновской армии, генерал Анри-Франсуа Делаборд, а весь квартал строго охранялся и назывался «французским». По возвращении в сожжённый и разграбленный город Ростопчин учредил комиссию по расследованию случаев сотрудничества с французами и восстановил надзор за масонами, введённый им же ранее. В 1814 году в доме графа проходит блистательное торжество по случаю взятия русской армией Парижа. Вскоре, уже 30 августа 1814 года, вернувшийся из Европы император Александр I отправляет графа Ростопчина в отставку. К этому времени у московского генерал-губернатора начались серьёзные проблемы со здоровьем. Некоторое время после отставки Ростопчин проводит в Санкт-Петербурге, но двор не принимает его, и это чувство, надо полагать, было взаимно. В 1815 году, противник всего французского, для поправления здоровья он отправляется в Европу и в конце концов обосновывается... в Париже, где проживёт до 1823 года! В Париже Ростопчина посещал знаменитый мемуарист Филипп Вигель, отмечая, что тот «предавался забавам, неприличным его летам и высокому званию». По описанию историка Снегирёва, по возвращении в Москву граф поселяется в своём доме, но «двор его свободен был от постоя блистательных экипажей. Немногие его навещали».

Следуя старинной московской традиции каменного строительства, когда требовалось возвести здание на месте существующих построек, их старались максимально использовать и включить в новое строение. Примером такого подхода к архитектуре служит Дом Ростопчина, представляющий из себя наслоение нескольких фундаментов и стилей, сохраняя в себе строительные элементы четырёх веков. Точная дата постройки и имя архитектора неизвестны. За время своего существования усадьба сменила множество именитых владельцев. Изначально на том месте находились палаты князя Дмитрия Пожарского XVI века — главы народного ополчения, освободившего Москву от польско-литовских интервентов. Часть палат Пожарского сохранилась в подвальной части здания. Есть в этом, пожалуй, какая-то мистика. Как и ровно двести лет до этого, новый собственник дома граф Ростопчин оказался в 1812 году одним из главных участников освободительной борьбы против оккупантов. Собирая ополчение на защиту древней столицы, в результате он оставил её, а возможно и сжёг. За XVII-XVIII века среди владельцев были князья Хованские, Голицыны, Нарышкины. При императрице Анне Иоанновне здесь находился Монетный двор, при Елизавете Петровне — Камер-коллегия, в ведении которой были казённые сборы и некоторые отрасли государственного хозяйства. Вероятно, что именно при Нарышкиных строится новый главный дом на месте бывших боярских палат. В пользу этой версии говорит оформление дворца в стиле, известном как «нарышкинское барокко». При князе Михаиле Волконском в конце XVIII века здание вновь частично перестраивается при участии скульпторов Юста и Кампорези. В конце XVIII века дворец некоторое время был резиденцией турецкого посла. Граф Ростопчин купил имение в 1811 году. В 1842 году владение от наследников графа Ростопчина переходит к графу Василию Васильевичу Орлову-Денисову — командиру лейб-казаков и генералу от кавалерии во время Наполеоновских войн. Московскому страховому от огня обществу дом был продан в 1882 году. Штаб-квартира Общества находилась здесь вплоть до национализации большевиками в 1918 году, а после здание занял один из отделов КГБ. Позднее в нём располагался музей и архив КГБ.

В начале 1990-х годов Дом Ростопчина приобретает Инкомбанк, несмотря на действовавший в то время запрет на приватизацию памятников федерального значения. После того, как у банка в 1998 году была отозвана лицензия, здание постепенно ветшало и приходило в упадок. Последняя реставрация проводилась в 1970-х годах, но коснулась только внутренних помещений. В 2016 году при участии Москомнаследия был согласован проект реставрации, которую планировалось завершить в 2018 году. Несмотря на то, что двум флигелям возвращён первоначальный парадный облик, главное здание усадьбы до сих пор закрыто фальшфасадом и восстановительные работы продолжаются.