Виртуальная выставка – экспонаты

Происшествия, будь то автомобильная авария или пожар, для отдельного человека являются большими потрясениями, порой кардинально меняющие привычный образ жизни. С позиции страховой отрасли такие события — обезличенные объекты для анализа актуариями и андеррайтерами. Происходящие с определённой частотой и небольшим размером ущерба, личные трагедии превращаются в страховую статистику — риск, который может быть оценён. Крупные катастрофы, как антропогенного, так и природного происхождения, будь то взрыв атомного реактора или землетрясение, несут в себе гораздо больше неопределённости. Зачастую такие происшествия характеризуются в терминах супер-катастроф, в отношении которых возможна лишь частичная оценка, а многие страховщики отказываются от таких рисков. Сегодня, благодаря государственным программам страхования от природных катастроф, коммерческому перестрахованию и таким новым финансовым инструментам, как CAT-bonds (катастрофные облигации), мир гораздо лучше подготовлен к наступлению катаклизмов большого масштаба. Однако всё это — действия в условиях кооперации, в условиях мира.

Военный риск можно рассматривать как худший из всех возможных для страховой деятельности. И даже если страховщик не несёт ответственности за ущерб, причинённый военными действиями, а это является общим правилом всех стандартных договоров страхования, компании несут убытки за счёт сжатия деловой активности, обвала стоимости ценных бумаг, уничтожения гражданских и военных объектов. Наконец, человеческих жертв. Все эти факторы могут поставить под угрозу и существование самих страховых обществ, а также отбросить отрасль на десятилетия назад. Всё сказанное звучит логично. Но было ли так на самом деле? Изучив отчётность российских страховщиков за 1914-16 гг., а также сообщения в специализированной прессе, автор публикации не без удивления обнаружил, что отдельные отрасли страхования, как в России, так и в Европе, чувствовали себя вполне комфортно в условиях Первой мировой войны, по крайней мере в обозначенный период, в то время как другие переживали настоящую катастрофу. Нисколько не прославляя войну и связанные с ней бедствия, из отчетности компаний и в целом по рынку следует парадоксальный вывод, что военные действия могут быть выгодны для отдельных отраслей страхования, но лишь на некотором отрезке времени.

Уже первые месяцы военных действий, то есть вторая половина 1914 года, оказали существенное влияние на хозяйственную деятельность стран и отдельных отраслей экономики. В России многие отрасли промышленности испытали на себе нехватку сырья и материалов, привозимых из-за границы. На фронт были призваны сотни тысяч квалифицированных рабочих. На заводах и фабриках их заменяли люди зачастую без квалификации, что приводило к производственным травмам, повреждению оборудования и пожарам. Всё это внесло свой негативный вклад в повышение горимости страхового портфеля в первые месяцы войны, но более подробно о страховании от огня в условиях Первой мировой войны мы расскажем в следующей части. На многие изделия, не относящиеся к товарам первой необходимости, упал спрос. В затруднительном положении оказалась льняная и лесная промышленности. Однако те производства, которые были связаны с обеспечением армии, чувствовали себя лучше прочих. С началом войны и вплоть до специального распоряжения закрылись фондовые биржи множества стран, пережив перед этим панику и настоящее бегство из активов. Распродажи были столь существенными, что биржевая паника на Лондонской бирже в июле 1914 года стала крупнейшей за всю предшествовавшую 300-летнюю её историю! После объявления войны упали торговые обороты. В отношении внешней торговли за 11 месяцев 1914 года из России на европейском направлении было вывезено товаров стоимостью 840 млн руб. против 1 251 млн рублей в 1913 году.

Общеевропейская война — именно так воспринимался этот конфликт современниками — выдвинула на передний план вопрос страхования жизни. Поскольку к войне, начало которой лишь с большой натяжкой можно считать случайным стечением обстоятельств, Германская империя подошла в высшей степени милитаризованной, то наш рассказ мы начнём с неё. К началу войны северогерманские страховщики обладали значительными специальными резервами по страхованию от военной опасности, что позволило в ряде случаев распространить действие полисов страхования жизни в том числе на участвовавших в боевых действиях граждан без каких-либо дополнительных условий и взносов. Этот крайне любопытный факт можно считать своеобразным барометром, указывающим направление политических настроений на мир или войну. Очевидно, что общество, не собирающееся вести широкомасштабных боевых действий, не будет отчуждать значительные резервы на покрытие убытков от этих самых действий. На контрасте с Германией, ситуация во Франции и Австро-Венгрии сложилась иная, что могло быть обусловлено не только более низкой степенью милитаризации, но и экономическими затруднениями. В отчётах же российских страховщиков специального счёта резервов от военной опасности не существовало. В № 49 американского журнала The Policy Holder от 8 декабря 1914 года приводится заметка о том, что согласно Отчёту германского страхового надзора, «страховое дело дало удивительно удовлетворительные результаты... Нового дела притекло по страхованию жизни 152 млн марок более, чем в 1913 году, — против прироста в 700 млн марок в 1913 году. По народному страхованию приток сократился на 56 млн застрахованного капитала. Годовая прибыль сократилась против 1913 года на 11,7 млн марок. В военных займах германские общества страхования жизни подписались на 548 млн марок... В общей же сложности валовой сбор по всем отраслям страхования 1881 предприятия повысился с 1 111,5 до 1 153,7 млн марок».

Однако сообщения о положении дел в Германии поступали весьма противоречивые. По сообщениям немецкого издания Berliner Tageblatt, немецкие общества страхования жизни значительно пострадали от войны, но в разной степени. Особенно большие убытки понесли предприятия, преимущественно обслуживавшие интересы военных кругов. Одна из крупнейших и старейших европейских компаний страхования жизни Victoria сообщала, что с открытием военных действий аквизиция упала до ничтожного размера, велики были и убытки. По размеру заявленных убытков каждый новый месяц становился хуже предыдущего, но в пользу стабильного финансового положения страховщика говорил специальный фонд резервов от военной опасности на сумму более чем 9 млн марок. Несмотря на убытки, правление компании предполагало выплатить своим акционерам такие же дивиденды за 1914 год, как и за предыдущий.

По другую сторону Атлантики, в США, дело страхования жизни развивалось как нельзя лучше. Заваленные заказами из воюющих стран Европы, Штаты богатели, и население, благодаря хорошим заработкам, получило возможность выделять на страхование жизни, и без того весьма развитое в этой стране, ещё больше средств. Столь высокой культуре страхования жизни в США может быть то объяснение, что бедность, с позиции американской общественной морали, корни которой уходят в философию протестантизма, есть не случайность жизненной ситуации, а закономерный итог усердия и трудолюбия человека. И, следовательно, бедный человек заслуживает то место в обществе, на которое он себя определил. Одним из немногих способов избежать бедности или нищеты в старости для миллионов американцев начала XX века было накопительное страхование жизни. В британском журнале Spectator приводились результаты деятельности 221 американского страхового общества за 1915 год. По сравнению с 1914 годом, аквизиция выросла на 102,8 млн долл. по обыкновенному страхованию жизни и на 101,6 млн долл. по народному. Лишь за один 1915 год размер застрахованных капиталов составил 3,6 млрд долл. — сумма, которая в семь раз превысила портфели всех российских компаний страхования жизни! Общий же размер застрахованного капитала на конец 1915 года по 221 компании в США составил 22,7 млрд долл. (около 600 млрд долл. на сегодняшний день). Сбор премии в 1915 году составил сумму в 782,7 млн долл., также превысив сбор 1914 года на 33,7 млн долл.

Обратимся к полисным условиям страхования жизни в их отношении к военной опасности. К примеру, согласно условиям большинства французских страховых обществ, участие в военных операциях застрахованного лица не прекращало действия договора, однако исполнение обязательств, если иное не было обусловлено отдельно, откладывалось на время войны и восемь месяцев сверх официального её окончания. В случае смерти застрахованного лица, призванного в действующую армию и не заключившего дополнительного страхования от военной опасности, французские страховщики обязаны были возвратить лишь резерв премии. Что касается стоимости полиса по страхованию жизни от военной опасности, то она колебалась от 5% до 10% страховой суммы в зависимости от места несения службы. К слову, на страницах журнала «Страховое Обозрение» в октябрьском выпуске за 1915 год, некий актуарий И. Шеталов впервые привёл детальный расчёт премии за месячное страхование от военной опасности для российских страховых обществ. Актуарий предлагал принять 5,7% в качестве единственной сколь-либо обоснованной величины риска погибнуть в течение месяца, откуда следовало, что премия за такое страхование должна составлять 7 руб. с каждой тысячи страховой суммы.

Когда Германия объявила войну Франции, министр труда последней 18 августа 1914 года (по григорианскому календарю) обратился к обществам страхования жизни с призывом облегчить по возможности включение в страхование ответственности за военную опасность. Эта просьба нашла отклик, и французские страховщики предоставили своим страхователям целый ряд льгот, в частности, освободив их от обязанности немедленной уплаты дополнительной премии, а также пообещав, что если общий сбор дополнительной премии за военную опасность окажется больше суммы, которую страховщики уплатят по риску смерть вследствие войны, то они вернут разницу страхователям пропорционально внесённым суммам. По всей Европе страховые общества учреждали специальные кассы, основанные на принципах взаимности, предоставляя застрахованным право производить взносы в любом размере. Убытки по военным рискам оплачивались из общего фонда, причём в случае его недостаточности, выплаты производились в пропорциональном взносам соотношении.

Посмотрим на положение страхования жизни в военное время в нашей стране. В 1914 году по сравнению с предыдущим, последним мирным годом, чистый прирост портфеля составил 39 681 против 49 541 новых договоров в 1913 году. Таким образом, падение аквизиции равнялось 20%. Количество договоров на случай смерти и дожития по всему рынку сократилось почти на 23%, а по страховой сумме на 24,5%. Одновременно с этим, отражая реалии нового времени, вырос запрос на страхование на случай смерти и смешанного. Сокращение наблюдалось у всех обществ за исключением компании «Якорь». Результатом первого года войны стало, с одной стороны, сокращение аквизиции, а с другой — возрастание страхового сторно — показателя, характеризующего уменьшение страхового портфеля действующих договоров долгосрочного страхования жизни на определённую дату. И без того не самый дешёвый продукт на российском страховом рынке перешёл в разряд «элитарного» потребления для не слишком зажиточных представителей российского общества. Вместе с тем те, кто мог позволить себе страхование жизни в условиях военного времени, использовали этот инструмент для финансовой защиты себя и своих близких. Об этом говорит увеличение средней страховой суммы полиса: в конце 1914 года портфель акционерных обществ насчитывал по этому виду страхования 294 921 полис на сумму 730 656 821 руб. против 297 362 полисов и 726 997 002 руб. страховой суммы в 1913 году.

Обратимся к отчётности одной из крупнейших российских страховых компаний с говорящим названием «Жизнь». На 1914 год по размеру застрахованных капиталов в страховании жизни компания занимала второе место в империи с долей рынка в 19,72%. Лидер российского страхового рынка компания «Россия» по этому же показателю занимала долю 38,22%. В последующих двух абзацах мы приводим данные, взятые из отчётов страхового общества за 1914 и 1915 годы. Если Вы не хотите вникать в приведённые ниже цифры, то вывод из всего можно сделать следующий: несмотря на двукратный рост убытков в 1915 году, обусловленных ещё более активным, чем в 1914 году, расторжением договоров, страховщик всё же сумел получить прибыль как по прямому делу, так и в целом по всем операциям, которая в 1915 году выросла на 25,4% по отношению к предыдущему году. Сумма, эквивалентная приросту чистой прибыли была направлен на... покупку очередного небольшого доходного дома в Саратове.

Из отчётов страхового общества «Жизнь» за 1914 год уплаченные в течение отчётного года страховые убытки по причине смерти застрахованного лица составили 1 537 607 руб., годом позднее эта цифра равнялась 1 618 783 руб. Однако если посмотреть на статью баланса «Заявленные в течение отчетного года страховые убытки, выкупы полисов, выдачи по прекращённым страхования и уплаты рент» картина уже совершенно другая. В 1915 году общий убыток вырос вдвое и составил 3 825 950 руб.! Связано это с возросшим сторно и возвратом части страховой премии. Расходы на страховку в военное время стали для многих страхователей слишком дорогим удовольствием. Об этом же отчасти говорит и сокращение новых страхований. Полученные в течение отчётного года страховые премии без учёта перестрахования составили в 1914 году 5 376 053 руб., а в 1915 — 4 823 390 руб. Снижение аквизиции наблюдалось по всем видам: от смерти, на дожитие, рент. Самое сильное падение произошло по счёту страхования капиталов на случай смерти и смешанного с участием страхователей в прибылях, сократившись с 1 948 215 руб. до 1 642 672 руб. годом позднее. Несмотря на рост убытков и двукратный рост сторно, компания по прямому делу и 1915 год закончила с прибылью, которая, тем не менее, снизилась с 190 997 руб. до 139 338 руб.

Большое значение на итоговые финансовые результаты компаний страхования жизни имели купонный доход по ценным бумагам и арендная плата от сдачи недвижимости внаём. В нашем случае чистый доход с недвижимости также сократился с 861 248 руб. в 1914 году до 807 025 руб. годом позднее. Однако по счёту прибыли и убытка чистая прибыль компании от всех операций выросла со 137 500 руб. до 184 300 руб., что в некотором роде позволило смотреть компании в будущее с оптимизмом. Интересно отметить, что в таблице «Распределение заявленных в 1915 году смертных случаев по причинам смерти и по продолжительности страхования» наибольшее число относится к таким категориям как «Бугорчатка лёгких и других органов», «Болезни сосудов», «Болезни сердца и его оболочки», «Злокачественные новообразования», тогда как количество случаев по категории «Убитые на войне и несчастные случаи» сопоставимо с категориями «Мозговой удар», «Болезни мочевых органов» и «Старческая дряхлость». Подводя итог первой части нашей публикации, в 1915 году, в самый разгар войны, страховщик приобрёл очередной доходный дом в Саратове по цене 54 584 руб., направив весь прирост прибыли и даже больше в ещё один объект недвижимого имущества. О положении дел в страховании от огня в годы Первой мировой войны мы расскажем в следующей части.