Виртуальная выставка – экспонаты

Сегодня, продолжая начатый ранее рассказ, мы предлагаем уважаемому читателю понаблюдать за настоящей битвой, происходившей на протяжении нескольких лет в Санкт-Петербургском окружном суде и апелляционных инстанциях. Этот судебный поединок можно считать особенным. Истец — представитель одного из богатейших родов России, ответчик — одно из старейших акционерных страховых обществ. Награда в этой битве титанов составляла 1,5 млн дореволюционных рублей плюс немалые судебные издержки. Что представляет эта сумма, мы постарались показать на примерах в вводной части предыдущей статьи. Для большего эффекта вовлечения и понимания процесса, мы также рассказали об истце, Товариществе братьев Терещенко; его представителе в суде, известном юристе Генрихе Слиозберге; и о стороне ответчика, страховом обществе. Тяжба происходила на фоне народных волнений первой русской революции 1905 года; обвинений (в суде!) государственной власти в бездействии и «создании революционных условий»; отсылок гуманитарного характера на бедственное положение российского крестьянства, 80% которого в начале XX века всё ещё оставалось неграмотным; а также многих других существенных или же притянутых за уши доводов, включая прозрачные намёки суду переложить ответственность на страховщика, чтобы не взыскивать убыток с крестьян, дабы не ухудшать и без того неспокойную ситуацию в стране. Что из всего этого вышло вы узнаете далее.

27 марта 1905 года инспектор Второго Российского страхового общества Леопольд Мерелли закончил оценку ущерба в разграбленном и сгоревшем Михайловском сахарорафинадном заводе, находившемся в арендном пользовании Товарищества братьев Терещенко, хотя и завод, и всё имение также принадлежали представителям указанной семьи. В протоколе и акте значилась огромная сумма 1 531 518 руб. и 20 коп. В документах особенно отмечалось, что убыток произошёл из-за «разгрома, грабежа и поджогов вследствие возмущения и гражданских смут, бывших 22-го февраля 1905 года в Черниговской губернии, Глуховского уезда, на хуторе Михайловском». В оплате убытков Товариществу братьев Терещенко страховщиком было отказано. После чего представитель Товарищества присяжный поверенный (адвокат) Генрих Слиозберг направил в Санкт-Петербургский окружной суд исковое прошение взыскать со Второго Российского страхового общества означенную сумму, приложив расчёт инспектора Мерелли, содержащий формулировки про «смуту» и «народные возмущения». Именно это и стало первой линией защиты ответчика.

Зачем рабочим и крестьянам было грабить и жечь завод? С одной стороны, такие действия были обусловлены тяжелыми условиями труда (продолжительность рабочего для составляла более 12 часов), крайне низким размером заработной платы (для мужчин — 5 руб./мес., для женщин — 3 руб./мес. при среднем заработке рабочих в Европейской России вместе с Варшавским фабричным округом 18 руб./мес.), а также отвратительными условиями жизни в бараках и сараях. С другой, даже те, кто не был занят на производстве, жил не лучше. Приведём описание жизни крестьян из текста приговора Санкт-Петербургского окружного суда от 5/15 сентября 1905 года: «Крестьяне, как села Сального, так и других окрестных деревень, в том числе и Глуховского уезда, — люди крайне бедные, имеют небольшие наделы... земля очень плохого качества (песок, болото и глина), так что своего хлеба не хватает, недостаток выгонов, отсутствие леса и лугов, пользоваться же владельческой землей на арендном праве было невозможно, так как почти вся земля обрабатывалась самими владельцами и если сдавалась под посевы, то худшая часть и притом исполу (т.е. на половинных началах), с обязательством отработок в экономии, что делало также пользование экономической землёй убыточным для крестьян... Если положено, например, отработать в экономии Терещенко 40 десятин, то экономия требует, чтобы их убрали в два дня, а если крестьяне не успеют, то с них вычитают по 6 рублей с десятины и сена вовсе не дают... и в случае во время работы сломается экономическая телега, то за это с возчика вычитают рубль, при остановке же работ из-за дождя в течение часа, с рабочих вычитают плату за пол дня».

Большое влияние на возникновение беспорядков оказали прокламации революционного содержания анархистов-общинников «Братья крестьяне». Одним из основных пунктов, который впоследствии используют и большевики в своей пропаганде, было требование о земле. Прокламации призывали крестьян к массовым восстаниям против помещиков и властей, говоря о некоем «справедливом законе», согласно которому «теперь всё наше, и поля, и луга, и леса, всё можно нам теперь забирать у владельцев — пахать землю, жать, рубить леса». Речь идёт о 1905 годе, так что большевики не были оригинальны в своих обещаниях, и один из первых декретов советской власти о земле стал логичным развитием давно назревшей потребности. Крестьяне были убеждены (или же говорили так в пользу своего оправдания), что прокламации «идут от начальства», следовательно, им можно верить. Вскоре крестьяне начали производить самовольные вырубки. Дальше — больше: «от панов и вам и нам плохо, а вот они попадутся, так земля и будет вся наша, на весну можете пахать и жать всю землю. Вот теперь здесь берите, а чтобы в шесть часов вечера все были в Михайловском». В тот же день в Михайловском хуторе Терещенко за два часа до погрома какой-то человек говорил, обращаясь к группе крестьян: «я не имею куска земли, а помещики имеют землю и живут себе вольно... я сам первый начну разбивать и грабить», другой же крестьянин уже во время погрома заявлял во всеуслышание, что «нам завод не нужен, мы сахару варить не умеем, нам земля нужна, на весну гречиху тут сеять будем». Подобные настроения в Михайловском имении не были уникальными. Распространившись по всей стране, они, в конечном счёте, привели к появлению в России первой конституции в качестве способа «верхов» сдержать распространение революции, грозящей всему государственному строю царской России.

Представитель Правления Второго Российского страхового общества присяжный поверенный Александр Семёнович Вельц в своём ответе на доводы истца прежде всего обратил внимание суда на то, что в силу 1 пункта параграфа 37 устава Общество освобождается от обязанности вознаграждать за убытки, когда пожар произойдёт от возмущения и гражданских смут. Этот факт был отражён в протоколах и актах инспектора Мерелли и подписан представителем Товарищества. Адвокат отмечал, что это положение встречается во всех уставах и полисных условиях русских и европейских страховых обществ, в качестве примера приведя выдержки полисных условий товарищества «Саламандра», устав Санкт-Петербургского общества страхований, полисные условия южно-германского Страхового от огня Банка в Мюнхене, Австрийских Союзных обществ, Анонимного Кооперативного итальянского страхового от огня общества и страхового общества «Атлас» в Лондоне (с выпиской и переводом). Также ответчик сослался на заявление официальных властей, в частности, удостоверение Черниговского губернатора от 16 марта 1905 года за № 2550, что имущество было разграблено и сожжено во время крестьянских беспорядков и возмущений. За разгром и поджог имущества Терещенко суду Киевской Судебной палаты были преданы 168 человек по статье, помещённой в главе нового уголовного уложения «О смуте». Кроме того, Высочайший указ Правительствующему Сенату от 10 апреля 1905 года об учреждении в уездах, где произошли беспорядки, временных уездных комиссий для выяснения лиц, участвовавших в беспорядках и начисления причинённых ими убытков, также свидетельствовал о наличии экстраординарных условий, в которых стандартные полисные условия теряют силу. Наконец, как отмечал ответчик, ссылаясь на документы инспектора страхового общества Мерелли, истец тем самым «признаёт их содержание в полном объёме», то есть соглашается и с указанием на причину пожара. Общество приняло на себя ответственность за убытки от огня, всё же поломанное, разбитое, разгромленное и разграбленное стоит вне его ответственности. В качестве дополнения, ответчик указал на практику подобных дел. Во всех случаях суд принимал сторону страховщика. По изложенным доводам ответчик просил суд в иске отказать и присудить с истца в пользу ответчика судебных и за ведение дела издержек в размере 6 252 рублей и 76 коп.

Для представителя истца Генриха Слиозберга перечисленные выше доводы не могли стать откровением. Не имея возможности опровергнуть факты по существу, возражения профессионального юриста при ближайшем рассмотрении выглядят искусной манипуляцией со смещением акцентов. Следующую цитату из речи присяжного поверенного Слиозберга мы выделим особо: «Если страховое общество будет признано обязанным возместить пожарный убыток, то очевидно, что у Братьев Терещенко убытка не окажется, и следовательно, не будет надобности в наложении имущественной ответственности на крестьян. Суду предстоит определить, кто именно должен возместить истцу убыток — крестьяне или страховое общество. При этом необходимо указать на то, что русские страховые общества перестраховывают от 75% до 80% рисков в заграничных обществах. Иностранные страховые общества, принимая перестраховку рисков, отлично осведомлены насчёт положения дел в России, учитывают культурную и социально-политическую сторону российской жизни, прекрасно знают, что несут при русских страхованиях несравненно больший риск, чем при заграничных, и тем не менее берут премии и принимают перестрахования». Известнейший юрист совершенно открыто намекает не установить истину — в чём на самом деле состоит задача суда ­— но, исходя из конъюнктурных соображений текущего момента, «потрясти» страховщика, а точнее, европейских перестраховщиков, чтобы не взыскивать астрономическую сумму с нищих крестьян, что чревато очередным социальным взрывом. При этом Слиозберг как бы забывает, что вопрос этот находится вне зоны его ответственности.

Гораздо лучше выглядит следующий аргумент представителя истца: «общество должно доказать наличность смуты именно на хуторе Михайловском, а не в Баку или Тифлисе», что справедливо. Однако Слиозберг игнорирует подтверждение крестьянских беспорядков и возмущений именно 22 февраля 1905 года в Михайловском имении, выданное вице-губернатором за губернатора Черниговской области поверенному страховщика. В наличии экстраординарных обстоятельств не убеждает юриста и объявление от командированного по Высочайшему Его Императорского Величества повелению (то есть по личному распоряжению царя Николая II) тайного советника Звягинцева от 9 марта 1905 года: «За последнее время... также разграблен и сожжён рафинадный завод наследников Терещенко, в Глуховском уезде, Черниговской губернии... Для подавления беспорядков принимаются и будут приниматься самые решительные меры вооружённой силой, и все виновные в таких беспорядках немедленно подвергнутся судебному преследованию по 269.1 ст. Уложения о наказаниях, по силе которой высшее наказание положено в законе до восьми лет каторжных работ». Отвергая значимость документов высших должностных лиц Слиозберг утверждает: «Что касается административных толкований тайного советника Звегинцева и Черниговского губернатора, то менее всего они компетентны в определении явлений в смысле юридической квалификации». И далее фактически обвиняет государственные органы власти в создании революционных условий: «Если встать на точку зрения поверенного ответчика, то ещё неизвестно, кто в России делает смуту — крестьяне-ли тёмные люди, или администраторы, бездействующие, когда нужно успокоить, и ставящие на колена, когда всё успокоилось». Даже факт предания суду 168 человек по статье, помещённой в главе уголовного уложения «О смуте», не является для представителя истца значимым, а ведь речь идёт о тысячных толпах людей, лишь небольшой процент которых был подвергнут наказанию. Нам искренне хотелось привести хотя бы один аргумент стороны истца, который не выглядел бы передёргиванием или забалтыванием вопроса, но такого в обширных материалах дела нам найти не удалось.

6/20 февраля 1906 года Санкт-Петербургский окружной суд, рассмотрев настоящее дело и все имеющиеся при нём документы и выслушав словесные объяснения тяжущихся, постановил настоящий иск не подлежащим удовлетворению. Товариществу свекольно-сахарных и рафинадных заводов братьев Терещенко в иске ко Второму Российскому страховому обществу отказать и взыскать в пользу последнего с того же Товарищества 6 253 руб. 76 коп. судебных и за ведение дела издержек. Апелляция жалоба истца была оставлена без удовлетворения. Кассационная инстанция Правительствующего Сената постановила жалобу истца также оставить без последствий, возложив на истца издержки кассационного производства.

После Октябрьской революции представители рода Терещенко продолжат безбедное существование за границей, преимущественно на южном побережье Франции. Здание Санкт-Петербургского окружного суда постройки конца XVIII века сгорит в дни Февральской революции, а в конце 1920-х будет разрушено, чтобы расчистить площадку для строительства так называемого «Большого дома» — штаб-квартиры ленинградской КГБ.