Виртуальная выставка – экспонаты

Государственная страховая монополия в том масштабе, в каком она была реализована сначала в РСФСР, а затем — в СССР, является беспрецедентным экспериментом в истории отрасли. И хотя большевистская Россия не стала пионером огосударствления страхования (мы уже писали ранее о государственной монополии в Уругвае, введённой 27 декабря 1911 года), именно СССР смог поставить это дело на небывалый размах, в полной мере соответствовавший масштабу страны. Тогда как акционерное страхование царской России возникло в 1827 в условиях, когда страна являлась одной из ведущих экономических держав, Госстрах СССР создавался в разорённой Первой мировой и Гражданской войной стране, экономика которой лежала в руинах. О первых годах государственного монополиста пойдёт наш рассказ сегодня.

Не наживы ради, а блага трудового населения для — эта мысль рефреном проходит через самые разнообразные документы и брошюры Госстраха 1920-х годов, от пояснений к тарифам премий до тезисов для агитаторов, с которыми удалось ознакомиться автору этой статьи. В своей речи на Первом Всесоюзном съезде работников страховой отрасли, который проходил с 17 по 25 марта 1925 года, заместитель (с определённой долей иронии заметим здесь, что во времена царизма эта должность называлась «товарищ») народного комиссара финансов СССР Н.П. Брюханов прямо говорит об этом, линчуя старые порядки: «Вместо целей наживы, вместо построения и организации сети страховых лавочек (курсив здесь и далее мой), перед нами встала серьёзнейшая хозяйственная, а в наших условиях рабоче-крестьянской революции, не только хозяйственная, но и политическая задача, задача построения, в первую очередь, дешёвого страхового аппарата и задача вовлечения в работу страховых организаций широких масс крестьянского населения. Вместо целей наживы перед нами встаёт во весь рост правильная организация того, что вы на своём специальном страховом языке называете делом превенции и репрессии». Суть этих специальных терминов мы проясним ниже, а пока вернёмся к самому Госстраху.

В апреле 1921 года управляющий Государственной ликвидационной комиссией по делам страхования направил в Совнарком докладную записку «Об единой гарантии устойчивости крестьянского хозяйства» (об имущественном страховании). Эта записка легла в основу декрета 6 октября 1921 года, который и положил начало существования Госстраха. Но прежде, чем открыть операции, потребовалось несколько месяцев для организации работы его центрального аппарата. К страхованию Госстрах приступил только в январе 1922 года и поначалу только в Москве и Петрограде (город получил название Ленинград позднее, 26 января 1924 года). Необходимые сотрудники были с большим трудом набраны из специалистов бывшего акционерного, земского и взаимного страхования, многие из которых к этому времени работали в самых разных учреждениях.

Своему возникновению Госстрах СССР обязан НЭПу. Да-да, тому самому «дуновению» буржуазных порядков царской России, которые позднее неоднократно высмеивались в советских фильмах. 14 марта 1921 года X съездом РКП(б) была принята Новая экономическая политика (НЭП), сменившая политику военного коммунизма, которая проводилась в годы Гражданской войны в России. Жить в условиях тотального государственного политического и экономического террора страна больше не могла. Годы разорения и войны полностью обесценили валюту РСФСР, выпускавшиеся с 1919 года, совзнаки. Из-за постоянной дополнительной эмиссии и шаткого положения большевистского правительства совзнаки обесценивались настолько быстро, что проводилась их неоднократная деноминация. В 1921 году стоимость 100 тыс. совзнаков равнялась стоимости одной дореволюционной копейки.

Доверия к совзнакам у населения не было, в обороте по-прежнему находились царские деньги, «керенки» и местные выпуски. Деньги более не выполняли одной из главных своих функций меры стоимости, и в стране расцвёл бартер. О недоверии к совзнакам может сказать следующий характерный пример. В брошюре «Беседы страхового агента с крестьянином», изданной Главным управлением Госстраха РСФСР в 1922 году, есть такой диалог: «А сколь много собрать надо?» — спрашивает крестьянин агента. «Да с вашей волости на старые деньги тысяч шесть. А почему я считаю на старые — так это для удобства. Расчёты будут производиться новыми денежными знаками, а мы примем каждые теперешние 10 миллионов старых знаков (или тысячу рублей новыми знаками) за один рубль, это будет самое подходящее. Назовём этот рубль довоенным рублём. Ну и ладно. О чём я, бишь, говорил?»

НЭП позволил перейти к быстрому восстановлению экономики. В рамках этой политики допускалось использование рыночных механизмов ценообразования и различные формы собственности, шло восстановление внешней торговли, создавались концессии с иностранным участием. Проведенная в 1922–1924 годах денежная реформа позволила перезапустить экономику страны и кредитно-денежные отношения. Был введён золотой червонец, обеспеченный запасами драгоценных металлов, иностранной валютой, товарами.

В дополнение и развитие основного декрета от 6 октября 1921 года последовали ещё два постановления Совнаркома СССР о государственном страховании (6-го и 25-го июля 1922 года), согласно которым всё страховое дело в РСФСР сосредотачивалось в руках государства в лице специального страхового органа (Госстраха), который являлся монопольным страховщиком. Единственное изъятие из государственной страховой монополии было допущено в отношении кооперативов, которые имели право страховать своё имущество в порядке взаимно-кооперативного страхования. На конец 1922 года Госстрах осуществлял следующие виды страхования: от огня, от путевых опасностей (транспортное), от падежа скота и страхование посевов от градобития. С разрешения Наркомфина Госстраху было разрешено вводить также страхование жизни и от несчастных случаев, не входящих в обязательное социальное страхование.

Всё страхование делилось на добровольное и обязательное, а последнее, в свою очередь, на окладное и неокладное. Обязательное окладное использовалось для страхования имуществ частных лиц; обязательное неокладное применялось к страхованию государственных имуществ, сдаваемых в аренду частным лицам и организациям. В отношении необходимости обязательного страхования существуют две точки зрения. Одна, которую мы позволим себе охарактеризовать как «идеологическую», настаивала на том, что без этого привить привычку страхования будет невозможно, и что со временем, привыкшее к страховым платежам население будет готово к страхованию на добровольной основе (то самое светлое будущее коммунизма). Другая точка зрения представляется более «практичной». Согласно ей, обязательность страхования в первые годы большевистской власти была обусловлена фискальным мотивами, а также целями сбора информации о положении на селе. В 1920-е годы фискальный характер страхования в стране даже породил дискуссии (они ещё были возможны) о замене его налогом. В издании 1926 года «Пути и достижения Госстраха» существование страхового монополиста рассматривалось лишь как определённая ступень развития общества, в полном согласии с учением Маркса: «Самый факт появления страхования только с началом НЭПа, казалось бы, должен натолкнуть на мысль, что страхование является хозяйственным институтом, требующим для себя применения особых хозяйственных методов. Будет время, когда страхование исчезнет как таковое, но, надо полагать, тогда исчезнет и налог; это будет тогда, когда восторжествует коммунизм и государство сможет восстанавливать потери, наносимые гражданам стихийными бедствиями, из общего запасного фонда...В настоящее время всякие предложения о превращении страхования в налог и о построении страхования аналогично налогу должны быть категорически отвергнуты».

Зачем коммунистическому государству такой рудимент капитализма как страхование? Страхование по своей сути близко идеям взаимовыручки и распределения риска, причём не только в интересах отдельных лиц, но и всего общества. Это прекрасно вписывается в коммунистическую идеологию общественного, а не частного блага. Помноженное на государственную монополию, такое страхование в полной мере соответствует целям построения нового мира. В.И. Серебровский в Очерках советского страхового права 1926 года издания пишет: «Значение страхования для народного хозяйства чрезвычайно велико. На первый взгляд может показаться, что страхование приносит пользу только частному хозяйству, получающему возможность восстановить погибшие материальные ценности, или отдельному лицу, получающему новые средства к существованию; для государства же никакой явной пользы не наблюдается. Тем не менее, значение страхования является весьма ощутимым и для государства. Для народного хозяйства далеко не одно и то же, окажутся ли, например, разрушенными десятки тысяч отдельных крестьянских и рабочих хозяйств, а их владельцы разорёнными и нуждающимися в государственной и общественной помощи, или эти хозяйства будут восстановлены, и их владельцы окажутся в состоянии принимать активное участие в трудовой жизни страны... Страхование ослабляет момент риска для отдельного хозяйства, даёт ему прочную основу для дальнейшего развития».

Свою деятельность в первый год существования Госстрах сосредоточил на страховании от огня. Обязательное страхование от огня в этот год было реализовано в городах 60 губерний и областей; сельское — в 49 территориальных единицах. Вместе с тем целых ряд местностей был оставлен вне поля обязательного страхования. Сельскохозяйственное страхование посевов от градобития также являлось одним из приоритетных для государственного монополиста, но в 1922 году было реализовано лишь в нескольких губерниях. Сельское страхование оставалось в центре внимания Госстраха первые три года работы, а условия, в которых происходила эта работа, можно назвать чудовищными. В 1922 году в 50 губерниях было введено обязательное страхование сельских строений; в 13 губерниях — обязательное страхование посевов; в 14 губерниях — обязательное страхование скота. В первые годы нормы обеспечения (страховое возмещение), которые предлагал Госстрах, были очень низкими, а тариф премий — достаточно высокий. С накоплением страховых резервов, введением золотого червонца и расширением дела нормы стали быстро повышаться, а тариф, наоборот, снижаться. К примеру, в 1923 году тариф премий по всем видам страхования был снижен в пределах 10–25% и приблизился к довоенным.

Возвращаясь к упомянутым в начале статьи терминам «превенции и репрессии», объясним их значение подробнее. Госстрах активно вкладывался в меры противопожарной и эпидемиологической защиты, частично взяв на себя функцию восстановления разрушенной Первой мировой и Гражданской войнами инфраструктуры. В финансовых отчётах эти траты сначала отражались в качестве приложения на особом счёте, а затем в виде Отчёта по отчислениям на меры превенции и репрессии. Звучит это, надо сказать, весьма буржуазно, ведь оба слова — чистые заимствования из английского языка. Согласно Отчёту главного правления Госстраха СССР за 4-й операционный год (1924–1925) отчисления из прибыли на цели превенции и репрессии составили за 1922–1923 г.: 2 215 552 руб.; за 1923–1924 г.: 5 049 834 руб. Израсходовано за 1923–1924 г.: 1 974 356 руб.; за 1924–1925 г.: 2 607 044 руб. Для сравнения приведённых цифр, баланс на 1 октября 1925 года составил 111 745 398 руб. В отчёте по отчислениям на меры превенции и репрессии за 1928/29 год даётся подробное описание отдельных статей и сумм. Так, на меры противопожарной защиты было выдано ссуд на сумму 2 775 198 руб. Самой большой статьёй на 2,4 млн руб. стало устройство спринклеров (систем автоматического пожаротушения в помещениях). По скоту сумма составила 88 707 руб., из которых на борьбу с эпизоотией (вспышки эпидемий среди скота) направлено 81 407 руб. На улучшение условий судоходства было затрачено 504 250 руб.

По состоянию на середину 1920-х годов, как об этом сообщалось в «Обзоре работы НКФ СССР с 1 октября 1923 г. по 1 апреля 1925 г.», большая часть средств Госстраха находилась в ликвидном состоянии: во вкладах, в иностранной валюте и в платёжным обязательствах Центркассы. Позволить себе такую роскошь, как отчуждать средства страховых резервов в многомилионное строительство доходных домов Госстрах не только не мог себе позволить, но это и не являлось моделью его бизнеса. Тем не менее у Госстраха были вложения в акции строительных и кредитующих строительство предприятий, однако составляли лишь незначительную часть наличных средств. Так как большая часть сумм Госстраха в описываемый период находилась в банках, страховщик тем самым выступал крупным донором краткосрочного кредитования народного хозяйства... то есть отчасти занимался перекачиванием денег от населения на нужды государственного строительства.

В 1924 году Госстрах начал работу на внешне рынке, заключив первый договор перестрахования с одним из английских обществ транспортного страхования. 11 ноября 1924 года Совет Народных Комиссаров постановил всё страхование экспорта и импорта сосредоточить в Госстрахе или в смешанных обществах, по соглашению с Госстрахом. С этой целью было учреждено страховое общество за границей, а корреспондентские отношения к 1925 году налажены со страховыми компаниями Великобритании, Германии, Италии, Швеции, Австрии, Японии и других стран. Всё это стало возможным благодаря началу международного признания СССР. В 1923 году дипломатические отношения были установлены с Германией, в 1924 году — с Великобританией, Францией, Италией, Австрией и рядом других европейских стран. США и СССР установили дипломатические отношения лишь в 1933 году.

Подводя итог нашей публикации, хочется вернуться к её началу и снова вспомнить слова о «не наживы ради». В своём почти трёхчасовом докладе на уже упомянутом Первом Всесоюзном съезде 1925 года первый председатель правления Госстраха СССР Доминик Иванович Ефремов привёл следующие данные по страховым выплатам и стоимости ведения дела: «Товарищи, подводя итоги нашему крестьянскому 3-летию, мы можем без страха и стеснения выйти на люди и показать эти итоги. Я не буду загромождать ваше внимание цифрами. Назову главные. В 1922 году крестьянство заплатило нам в золотом исчислении 600 тыс. руб., получило от нас обратно 100 тыс. руб. Израсходовали же мы на содержание центрального и местного аппаратов (в части обслуживания сельского хозяйства) — 500 тыс. руб. Вот та цена, которую крестьянство заплатило за организацию Госстраха... Велика ли эта цена, если принять в расчёт ту работу, которую Госстрах уже сейчас выполняет для крестьянства? Я полагаю, что эта цена невелика. В 1922–1923 г. мы собрали с крестьянства 6 350 000 руб. Вернули крестьянству 2 млн руб., т.е. 31%. Аппарат в 1922–1923 г. обошёлся в 2,5 млн. Если отнести стоимость аппарата ко всему обороту плюс курсовая разница, то она выразится в 1922–23 г. в 33%. Расход крупный. Но можно ли было сделать его меньшим? Сомневаюсь... Общий же итог за 3 года работы оказывается совсем неплохим. Мы собрали с крестьянства 36 127 000 руб., вернули ему 23 169 000 руб., т.е. 64%»