Виртуальная выставка – экспонаты

Доступность страхования жизни в XIX веке спровоцировало появление новых изощрённых способов мошенничества. В отличие от убийства с последующим присвоением материальных ценностей жертвы или же ради наследства, получение выплаты страхового возмещения за чью-либо жизнь, осуществлённое со злым умыслом, требовало ещё более тщательного планирования и сокрытия следов преступления. В случае подозрений страховщики обращались в полицию, а страховой полис при таком развитии событий становился весомой уликой, а вовсе не банковским чеком на крупную сумму. Мы уже рассказывали ранее о британском серийном убийце собственных жён (Мистер Смит по прозвищу «Убийца жён в ванной»), который придумал такой способ топить несчастных, что всё выглядело как сердечный приступ: ни следов ядов — популярной у отравителей XIX века мышьяковой кислоты — ни этанола, ни угарного газа в тканях жертвы. Эти женщины являлись для него жёнами лишь в силу формальностей брака, на самом же деле — инструментом для получения возмещения по договору страхования жизни. В истории, о которой пойдёт наш рассказ далее, ради страховых денег убийца готова была жертвовать своими кровными родственниками. Итак, Бельгия, Антверпен, конец XIX века.

В особенностях становления личности будущего преступника нередко пытаются разглядеть первые признаки того пути, который приведёт человека на скамью подсудимых. С особым интересом и пристрастием такие признаки ищут, когда речь идёт о серийных убийцах, злостных рецидивистах и подобных им людям. Однако практика показывает, что ни финансовое или эмоциональное благополучие семьи, ни окружение, ни форма черепа (теория Ломброзо) не могут служить надёжными индикаторами склонности человека к уголовному преступлению. Мария-Терезия Жонио (1844–1923), в девичестве Аблэ (Marie-Thérèse Joniaux Ablaÿ), выросла в небольшом городе Мехелен, расположенном на севере Бельгии между столицей Брюсселем и вторым по величине городом Антверпеном. Она была самой старшей в числе шести братьев и сестёр, взрослея в обеспеченной и уважаемой семье, известной всей стране. Её отец, потомственный военный Жюль-Густав Аблэ (1803–1875), в ранге генерал-майора некоторое время руководил бельгийскими провинциями Люксембург и Эно, а с 1863 года был произведён в ранг генерал-лейтенанта. О матери Марии-Терезии известно лишь имя, Тереза-Жюстин-Франсуаз де Рикман де Бэ. Будучи первенцем, Мария считалась любимицей отца, чему могли способствовать её обаяние и развитые интеллектуальные способности.

Мы сделаем небольшое отступление. Часть службы генерала Жюля Абля, и большая часть жизни его дочери Марии, пришлись на период правления короля Леопольда II. Те из наших читателей, кто интересуется всемирной историей, наверняка слышали об этой бесславной исторической личности. Король Леопольд правил дольше всех прочих бельгийских монархов (1865–1909). Он не оставил наследников, но оставил после себя процветающую Бельгию и... миллионы убитых и изуродованных людей в своей личной вотчине под названием Свободное государство Конго (1885–1908) в Западной Африке, территория которого превосходила территорию Бельгии в 77 раз. Эксплуатация населения бассейна реки Конго ради добычи столь востребованного в конце XIX века каучука, а также слоновой кости, носила характер геноцида. В конце концов, благодаря небезразличным журналистам и писателям, в числе которых были Марк Твен и Артур Конан Дойл, ситуация в Конго стала известна общественности, что положило конец абсолютному правлению в Конго короля-садиста за год до его смерти.

Сведений о каких-либо странностях в характере или происшествиях в юные годы жизни Марии-Терезии у нас нет. Наоборот, уже в подростковом возрасте она славилась своей красотой и остроумием, и была чуть ли не всеобщей любимицей. Грациозная и образованная, к 21 году она превратилась в светскую львицу, внимания которой добивалось множество молодых мужчин, в том числе на дуэлях. И хотя доходы, а затем военная пенсия отца, не могли соперничать с доходами высшей знати и промышленников, юная Мария продолжала блистать на балах высшего света. В 1869 году в возрасте 24 лет, возможно несколько поздно для девушки XIX века, она, наконец, вышла замуж. В её ситуации можно было ожидать брака по расчёту, но союз случился по любви. Мужем Марии стал известный в стране писатель, историк театра и библиофил Фредерик Фабер (1837–1884), автор монументальной пятитомной работы «История Французского театра в Бельгии». Вот только состоятельным этот человек нисколько не был. Спустя два года после свадьбы у молодой пары родилась дочь Джоан. По описаниям, Мария действительно любила своего супруга, и он был преданным мужем, но у них были слишком разные жизненные приоритеты: тогда как Фабер почти всё время посвящал исследовательской и писательской работе, его жена тратила время на то, чтобы поддерживать статус дочери высокопоставленного офицера и государственного деятеля, на что требовались значительные средства. Так как доходы мужа не позволяли жене вести подобную жизнь, семья открыла пансион.

Зимой 1875 года генерал Аблэ умер. Старшей дочери досталось лишь незначительное наследство, поскольку его пришлось делить с братьями и сёстрами. Все эти годы Мария продолжала вести светский образ жизни и делала это явно не по средствам. Муж был слишком увлечён своими книгами, не особо интересуясь, на какие деньги гуляет его жена. В 1884 году в возрасте 47 лет Фредерик Фабер умер от приступа подагры. Обстоятельства его смерти были расценены как подозрительные, но обвинений в убийстве бывшей жене Марии-Терезии Фабер выдвинуто не было. Весьма вероятно, что истинная причина смерти значится в медицинском заключении, поскольку никакой финансовой выгоды от смерти любимого супруга она не извлекла. Выдержав положенный траур, Мария-Терезия вышла замуж повторно, и не за случайного человека. Произошло это уже в 1886 году, когда ей было 40 лет.

По случайному стечению обстоятельств, или же умыслу, её вторым мужем стал постоялец и друг семьи того самого пансиона, который чета Фаберов держала ради дополнительных заработков. Им стал инженер путей сообщения Анри Жонио (Henri Joniaux), как и предыдущий муж Марии-Терезии, не обладавший каким-либо состоянием. Незадолго до этого он также овдовел. Анри часто останавливался у Фаберов вместе с женой, а после её смерти, когда семья перебралась в Брюссель, стал жильцом их пансиона. Вскоре после свадьбы Анри получил должность старшего инженера на проектах, финансируемых правительством Бельгии. Счастливая чета перебралась в Антверпен, где они арендовали роскошное жильё, давая многочисленные приёмы. Анри и Мария подходили друг другу по характерам, и светская жизнь была приятна им обоим. Но со временем их дом по адресу No. 33, Rue des Nerviens стал отпугивать людей. Причиной тому стали внезапные и подозрительные смерти, связанные с ближайшими родственниками мадам Жонио­, известным всей Бельгии многочисленным семейством покойного генерал-лейтенанта Жуля Аблэ. Когда произошла первая смерть, это было воспринято как тяжёлая утрата и горе для Марии. После второй внезапной смерти всё в том же доме № 33, по городу поползли слухи. Третья смерть родственника семьи, и снова в доме № 33, стала вызывать ужас.

Слухи о смертях в доме четы Жонио распространились среди широкого круга друзей и знакомых, а за слухами начали всплывать и нелицеприятные факты о Марии-Терезии, изнанка её блистательной жизни. Как оказалось, ещё будучи замужем за историком театра Фредериком Фабером, светская дама брала в долг значительные суммы денег. Ещё одной чертой её личности оказалось пристрастие к картам, причём её уличали в мошенничестве за карточным столом. Дальше — больше: ей приходилось обращаться в ломбарды, порой ради смехотворных сумм под грабительские проценты. Эти сведения уже известны из материалов следствия: например, в 1887 году она заложила ценности на 75 франков. Помимо обширного круга знакомых, о тёмной стороне личности Марии заговорили и родственники Аблэ — даже огромные репутационные издержки для семьи перестали выступать сдерживающим фактором, чтобы держать язык за зубами. Слухи эти были настолько сенсационными и «жареными», что бельгийские газеты с азартом подхватили их, а одна даже учредила рубрику «Мадам Жонио день за днём», скармливая своим читателям сюжет за сюжетом, гарантируя себе отличные тиражи.

В 1888 году Мария-Терезия с большим трудом смогла выпросить у свекрови ссуду в размере 30 тысяч франков или 1200 фунтов стерлингов (166 тысяч фунтов по состоянию на 2022 год), заверяя, что в противном случае её ждёт полный крах. Но уже в том же году она снова заложила в ломбарде серебро на сумму 140 франков. Будучи весьма убедительной и прекрасно осознавая, что сохранение репутации семьи потомственного высокопоставленного офицера стоит немало, какое-то время ей удавалось тянуть деньги из своих родственников, перекрывая одни долги другими, продолжая жить на широкую ногу. Когда родне порядком надоело раздавать невозвратные кредиты, она перешла к более радикальным мерам, а именно, шантажу. Ставки всё росли, а денег по-прежнему катастрофически не хватало. Выход из ситуации, который нашла для себя мадам Жонио, был поистине чудовищным. Но об этом мы расскажем во второй части нашей истории.