Виртуальная выставка – экспонаты

Продолжаем начатый в предыдущей части рассказ о бельгийской серийной отравительнице и страховой мошеннице Марии-Терезии Жонио, в девичестве Аблэ. Ради привычной жизни светской львицы, которую она вела на всё возраставшие долги, убийца не пощадила даже кровных родственников. Финал этой истории был трагичен для Жонио, но самого страшного ей всё-таки удалось избежать.

В январе 1892 года дочь Марии-Терезии от первого брака, без месяца 21-летняя Джоан Фабер, решила выйти замуж. Мать не могла вообразить себе свадебную церемонию дочери без должной роскоши... но средств на это ни у неё, ни у второго мужа Анри, попросту не было. Известно, что родители готовы на многое ради своих детей, но далеко не каждый пойдёт на преступление. Мария застраховала жизнь своей родной сестры Леони Аблэ на сумму 70 тысяч франков или около 2 800 фунтов стерлингов (около 380 тыс. фунтов стерлингов по состоянию на 2022 год) в двух страховых компаниях, объяснив это необходимостью неких финансовых гарантий по «священному долгу» их матери, но деталей не предоставила. Анонсировав подготовку к свадьбе, она попросила Леони помочь ей в этом ответственном деле, на что та с радостью согласилась, прибыв в Антверпен и поселившись у старшей сестры в доме № 33 по Rue des Nerviens. Внезапно её здоровье резко ухудшилось. Приглашённый доктор поставил предварительный диагноз сыпной тиф, прогноз по которому до появления антибиотиков был неблагоприятным. Больную осмотрел второй врач, но здоровье несчастной всё ухудшалось. Ночью 24 февраля 1892 года первый врач констатировал смерть Леони Аблэ от сыпного тифа. В марте того же года Мария-Терезия получила страховое возмещение в полном размере, а родственники и друзья семьи получили извещение с глубокими соболезнования, как это и было принято, на бумаге с чёрной каймой по краям.

70 тысяч франков светской даме хватило ненадолго. Через год, в марте 1893 года, родственники мадам Жонио по линии мужа также получил извещения на бумаге с чёрной линией по краям. На этот раз сообщалось о внезапной кончине её дяди, полковника армии и промышленника из Гента Жака Ван дер Керхова. Всю свою жизнь до 64 лет он оставался холостяком, но вдруг решил жениться. Дядюшка не оформлял страхование своей жизни в пользу Марии-Терези, но она рассчитывала на другой источник дохода — наследство. Она прекрасно понимала, что после свадьбы появятся новые претенденты на имущество немолодого промышленника, который приходился её мужу Анри родным братом. Поэтому следовало торопиться.

Дядя Жак приехал с визитом в злополучный дом четы Жонио на Rue des Nerviens, 33 по приглашению, всего лишь на день, однако брата не оказалось дома. Зато невестка была как всегда обаятельна и заботлива, приготовив для них ужин. Через некоторое время дядюшка почувствовал себя нехорошо и решил остаться у родственницы до утра. Вечером следующего дня он планировал представить будущую жену друзьям во время небольшого приёма в собственном доме в Генте. До свадьбы оставались считанные дни. Однако этим планам сбыться было не суждено: ранним утром 18 марта 1893 года врач констатировал его смерть от апоплексического удара, то есть инсульта. Гости, приглашённые в дом Жака Ван дер Керхова в Генте, ещё ничего не знали о случившемся. Дворецкий не получал от хозяина никаких вестей с предыдущего дня. Все были уверены, что какое-то срочное дело задержало промышленника в Антверпене, и совсем скоро тот объявится. Но вместо Жака Керхова в доме появился его брат, Анри Жонио, причём в сопровождении адвоката. Он обратился к удивлённой невесте со следующими словами: «Уезжайте, мадам. В этом доме у Вас более нет никаких прав. Мистер Ван дер Керхов мёртв». Смерть дядюшки оказалась бесполезной для Марии. Неблагодарный, он успел вписать в завещание свою невесту и её сына. Ей нужно было искать другой источник денег.

Мария-Терезия решила прибегнуть к способу, который уже выручил её однажды... благо кровные родственники ещё оставались в наличии (напомним, в семье Аблэ было шестеро детей, из которых Мария была самой старшей). Следующей, и последней, жертвой выжившей из ума женщины стал её родной брат Альфред. Поражает цикличность, с которой мадам Жонио совершала убийства: она делала это ровно раз в год, причём в феврале, будто бы поистратившись на рождественских балах и набрав новых кредитов, они приходила к пониманию неизбежности для себя такого способа решения финансовых затруднений... или же на её психике сказывалась унылая февральская погода севера Европы, провоцируя рецидивы помешательства.

Альфред Аблэ приехал в Бельгию из Парижа в начале февраля 1894 года. Бывший капитан от кавалерии, он был вынужден вернуться на родину из-за финансовых трудностей. Потеряв работу в Париже, Анри рассчитывал получить деньги на своё содержание у сына в Бельгии. Сестра Мария предложила свою помощь. Она обещала платить ему ежемесячную пенсию, но с условием, если брат оформит в её пользу полис страхования жизни на сумму 100 тысяч бельгийских франков, что равнялось 4000 фунтов стерлингов (речь шла о сумме в 554 тысячи фунтов стерлингов в ценах 2022 года). Полис был выдан 17 февраля антверпенским представительством лондонской страховой компании Gresham Life Assurance Society, учреждённой в 1848 году. Жонио уплатила за брата взнос, и договор вступил в силу. Заботливая сестра, которая до этого не проявляла никакого интереса в судьбе Альфреда, предложила тому на время поселиться у неё, в доме 33 по Rue des Nerviens. Через несколько недель после того, как все юридические процедуры со страховкой были завершены, крепкий и здоровый мужчина 42 лет почувствовал себя плохо и вскоре умер. Это произошло в ночь с 5 на 6 марта 1894 года. Причиной смерти, по заключению двух приглашённых врачей, стал геморрагический инсульт. Родственники Аблэ получили соболезнования на бумаге с чёрной каймой, страховщик — требование о выплате страхового возмещения. Но тем самым мадам Жонио подписала себе приговор.

Получив страховое требование, представитель компании Gresham Life в Антверпене заподозрил неладное и распорядился приостановить выплату возмещения. Возможно, если бы требование попало сразу в Лондон, мадам Жонио смогла бы уйти с деньгами и без ответственности. Но адрес Rue des Nerviens, 33 был уже на слуху среди местных жителей. О вызывавших тревогу смертях знал и городской прокурор, но поскольку свидетельства первых двух смертей были в полном порядке, то не было формальных оснований давать ход делу. Когда представитель Gresham Life обратился в местные органы правопорядка, не отреагировать на это было уже невозможно. Мария-Терезия была взята под стражу 17 апреля 1894 года. Полиция эксгумировала тела трёх её жертв и было начато расследование, будоражившее Бельгию на протяжении последующих 9 месяцев.

Расследование дела Жонио приковало к себе внимание всей страны. Судебные заседания освещались репортёрами многих стран, одна из бельгийских газет даже учредила рубрику «Мадам Жонио день за днём». Всё это отдавало средневековьем, когда казнь преступника превращали в балаганное представление, зазывая как можно больше зрителей. Для простых людей в личности Марии-Терезии сошлось слишком много раздражителей. Светская дама, она жила не просто в долг, но накопила огромные долги, обманывая и шантажируя своих контрагентов и родственников. Вместе с тем, будучи представительницей уважаемой семьи видного офицера и политического деятеля, контраст с убийствами собственной родни становился ещё больше. Уже в самом начале расследования против Марии вскрылись серьёзные улики. Жонио похоронила брата Альфреда на следующий день после смерти, причём это были выходные дни, и только затем уведомила страховщика о смерти. Также выяснилось, что Мария покупала морфий и атропин в огромных количествах у врачей, которые могла использовать в высоких концентрация для убийства своих жертв.

Первое заседание по делу Жонио состоялось 7 января 1895 года. Необычайно холодным и снежным для Бельгии утром перед зданием городского суда в Антверпене собралось много народу. Тюремная повозка проехала через воющую и улюлюкающую толпу, но вместо того, чтобы сразу заехать во двор здания суда, была вынуждена остановиться, поскольку ворота всё ещё были заперты. Гул толпы нарастал. Наконец, конвоиры смогли отпереть ворота, и вслед за повозкой толпа повалила во двор, чтобы занять места в зале судебного заседания. Помимо толпы простолюдинов, лучшие места в зале, словно на представление в театре, заняли дамы в шляпках и с лорнетами в руках. Среди достойной публики были замечены офицеры в мундирах и как минимум два иностранных посла. Многие из представителей высших слоёв бельгийского общества были знакомы с мадам Жонио лично, тем более волнующе было им наблюдать за судебным процессом.

На суде Мария-Терезия признавала зависимость от азартных игр, что неоднократно занимала деньги, пытаясь тем самым поправить свои дела, но категорически отказывалась признать себя убийцей. Она держалась с большим достоинством и, отвечая на выпады прокурора и судьи, смогла на како-то время пробудить к себе симпатию у части аудитории. Следов ядов в телах её жертв после эксгумации найдено не было, но суд также отказался признать сколь-либо вероятным, чтобы три здоровых человека внезапно умерли один за другим, находясь в гостях у Жонио по злосчастному адресу № 33, Rue des Nerviens, даже несмотря на медицинские заключения с указанием заболеваний. Весомым аргументом в пользу виновности Жонио были в высшей степени подозрительные действия по страхованию жизни несчастных на огромные суммы, аккурат перед их смертью. Мария-Терезия действительно обладала изощрённым умом. На суде она пыталась доказать, что страховое обеспечение, которое она получила за смерть своей сестры, на самом деле пошло на покрытие некоего «секретного долга», по которому она выступила поручителем, но не смогла назвать никаких конкретных кредиторов. Весомым доводом в пользу того, что всё это не более чем выдумка, стал её незамедлительный отъезд на южный берег Франции в Монте-Карло, аккурат после получения 70 тысяч франков страхового возмещения. Также из указанной суммы она закрыла часть своих наиболее острых долгов.

Судебные заседания шли на протяжении 27 дней. Наконец, воскресным утром 7 февраля 1895 года всё было решено. И снова этот месяц стал роковым в судьбе Марии-Терезии. Для вынесения приговора суду присяжных понадобилось всего 15 минут. Их вердикт был таков: «Мы признаём подследственную мадам Жонио виновной по всем пунктам обвинения в убийстве и применении яда с намерением вызвать смерть Альфреда Аблея, брата заключенной; Леони А. Мэй, сестры заключенной, и Жака Ван дер Керхова, дяди заключенной». Когда судья огласил высшую меру наказания, в огромном зале воцарилась полная тишина. «Это будет впервые, когда она потеряет свою голову» — раздался шёпот какого-то остряка.

Здесь мы хотели бы вернуться к началу предыдущей части, где рассказали о бесславной личности бельгийского короля Леопольда II, на период правления которого пришлась большая часть жизни Марии. Пока в своей личной вотчине в бассейне реки Конго в Африке солдаты короля рубили кисти рук и ступни рабам на плантациях, убивали сотни тысяч и миллионы людей, великодушный к подданным метрополии король, в полном согласии с духом гуманизма, отменил смертную казнь. Уже с восшествия на престол в 1865 году, Леопольд неоднократно высказывался категорически против высшей меры наказания. С 1865 по 1879 год его министр юстиции Жюль Бара первым поддержал практику помилования, введя автоматическую замену смертной казни на пожизненное заключение. Хотя уголовный кодекс 1867 года предусматривал возможность такой меры, мораторий на смертную казнь просуществовал в Бельгии до 1918 года (король Леопольд умер в 1909 году). Смертная казнь для серийной отравительницы и страховой мошенницы Марии-Терезии Жонио, в девичестве Аблэ, была заменена на пожизненное заключение. Она умерла в 1923 году в возрасте 79 лет, пережив и своего короля, благодаря которому не отправилась на гильотину, и многих своих родственников.