Виртуальная выставка – экспонаты

Эта история могла бы стать очередным нераскрытым мошенничеством в страховании жизни, но превратилась в настоящий детектив, в котором сёстры-убийцы не щадили не только своих мужей или чужих детей, но даже и собственных отпрысков. Так сложилось, что особая жестокость, проявленная женщиной, вызывает гораздо большее негодование, чем жестокость мужчины — в ещё большей степени это было справедливо для конца XIX века. Викторианская Англия, пуританская мораль, блеск и нищета самой могущественной на тот момент страны мира. Именно о нищете, о том, какие ужасы происходили в дешёвых ночлежках и пансионах на грязных улицах портового города Ливерпуля, пойдёт наш рассказ сегодня. И чтобы немного заинтриговать уважаемого читателя, скажем здесь, что история двух сестёр, получивших прозвище «ливерпульские чёрные вдовы», могла быть частью гораздо более крупного мошенничества в страховании жизни.

В сентябре 1883 года 45-летний разнорабочий из Ливерпуля по имени Томас Хиггинс почувствовал себя плохо. К счастью, мистер Хиггинс не был одинок, и его супруга, 40-летняя Маргарет Хиггинс, взяла все заботы на себя. Томас и Маргарет оформили свои отношения всего за год до описываемых событий. В одном доме вместе с супругами жила и родная сестра Маргарет, Кэтрин Фланнаган. Ситуация может показаться странной, но дело в том, что обе женщины держали в Ливерпуле пансион, который, по непонятным обстоятельствам, не единожды переезжал за предшествовавшие несколько лет. Состояние мистера Хиггинса ухудшалось, его мучили сильные боли в желудке. Не обременённым лишними деньгами женщинам всё же пришлось позвать на помощь городского врача, некоего д-ра Витфорда. Во время осмотра мистер Хиггинс признался, что незадолго до того, как слечь с сильной болью, изрядно налегал на спиртное, что вряд ли могло как-либо удивить медика — алкоголизм в среде рабочего класса в XIX веке был распространённым явлением, будь то Великобритания, США, Германия или Россия. Первым диагнозом, который поставил врач, стало обострение хронического заболевания желудка, вызванное алкогольной интоксикацией. Доктор назначил лечение и обязался навестить больного через непродолжительное время. Однако в следующий свой приход пациент сделался только хуже, и врач заподозрил дизентерию — настоящий бич полных нечистот как городов средневековья, так и бедных скученных кварталов европейских городов XIX века. Через несколько дней безутешная Маргарет Хиггинс пригласила врача лишь для того, чтобы констатировать смерть своего мужа. Д-р Витфорд, не видя причин для сомнений, указал в свидетельстве о смерти свой последний диагноз, дизентерию.

Смерть мистера Хиггинса могла бы так и остаться в числе тысяч и тысяч нераскрытых убийств в истории человечества, если бы не несколько факторов. Первым таким фактором стал брат Томаса Хиггинса, Патрик. Зная о прекрасном состоянии здоровья брата, он был крайне удивлён указанию на хроническое заболевание. Конечно, и полностью здоровый человек может погибнуть в считаные недели от дизентерии, но здесь нужно сказать о втором факторе, который позволит сложить разрозненные элементы этой истории воедино. Дело в том, что это была уже не первая смерть в постоянно менявшем своё местоположение пансионате сестёр. Первая смерть произошла ещё в 1880 году, когда пансионат находился по другому адресу, неподалёку от порта Ливерпуля на Скирвинг-стрит, 5. В это время в доме проживали обе сестры; Джон, сын старшей из сестёр Кэтрин; и две семьи нанимателей: Томас, будущий муж младшей сестры Маргарет; его дочь от другого брака Мэри; брат Патрик Дженнингс и его дочь Маргарет. 22-летний сын Кэтрин Фланнаган Джон внезапно скончался в декабре 1880 года. Смерть полностью здорового молодого человека не вызвала каких-либо подозрений ни среди нанимателей, ни у соседей. Между тем, его мать получила страховое возмещение от одной из похоронных касс в размере 71 фунта стерлингов, что соответствует 9 100 фунтов по состоянию на 2022 год. Сумма пусть и не столь впечатляющая, но для малоимущих женщин, вынужденных сводить концы с концами содержа пансион рядом с портом, весьма существенная. Кроме того, было бы странно ожидать выплаты иного порядка при такого рода страховании, а попытка застраховать сына на значительно большую сумму лишь породила бы подозрения.

В 1882 году между нанимателем мистером Хиггинсом и одной из сестёр-хозяек пансиона Маргарет начался роман, и уже в октябре этого же года они поженились. Таким образом у бездетной Маргарет появилась падчерица — 8-летняя дочь Томаса Хиггинса от другого брака. Однако мачеха и падчерица недолго были вместе: спустя всего несколько месяцев после свадьбы малышка заболела и, после непродолжительной болезни, умерла. В январе 1883 года умерла дочь Патрика Дженнингса, 19-летняя Маргарет. Весьма вероятно, что и в этих случаях сёстры получили некоторую выплату от похоронных касс, но точный её размер нам не известен. Смертность в то время была высокой, особенно детская, но три смерти в одном доме за короткий промежуток времени могли насторожить соседей, и пансиону пришлось переехать: сначала на Латимер-стрит, 105, а затем на Аскот-стрит, 27 — всё в районе ливерпульского порта. На этот момент в живых остались лишь Томас Хиггинс и его брат Патрик. Не считая двух сестёр, разумеется.

Итак, два «фактора», о которых мы упомянули в начале нашей статьи, сошлись в одну точку. После смерти брата Томаса, зная обо всех предшествовавших этому событию смертях, последний из оставшихся в живых Патрик Дженнингс наверняка понимал ненормальность происходящего в пансионе. И да, весьма вероятно, что он мог стать следующей жертвой чёрных вдов. Сомнений стало ещё меньше, когда Патрик узнал о страховой выплате за смерть брата в размере 100 фунтов стерлингов, которые сёстры получили от пяти похоронных касс. На сегодняшний день эта сумма эквивалентна 13 тыс. фунтов.

Патрик обратился к коронеру — избираемому среди членов общины должностному лицу, которое на начальном этапе устанавливает обстоятельства смерти, имеющей необычные или подозрительные обстоятельства. Служба коронеров была создана в XI веке, вскоре после Нормандского завоевания Англии в 1066 году. Изначально коронеры занимались контролем финансовых интересов короля, что могло быть связано, прежде всего, с взиманием различных налогов и пошлин. Это слово буквально означает «представитель интересов короны». Итак, по инициативе коронера была назначена судебно-медицинская экспертиза. Когда всё тот же д-р Витфорд вместе с ещё одним врачом прибыли в пансион для взятия образцов тканей умершего, то обнаружили чрезвычайную спешность в проведении похорон, что вызвало серьёзные подозрения. Образцы ткани были отправлены на анализ в лабораторию ливерпульского врача эксперта по ядам д-ра Кэмпбелла Брауна. Экспертиза показала наличие мышьяковой кислоты в тканях Томаса Хиггинса в достаточном количестве, чтобы говорить об отравлении в течение последних дней.

После подтверждения наличия яда в теле убитого на анализ из пансионата были взяты различные предметы, в некоторых из которых также нашли присутствие мышьяковой кислоты. Младшая из сестёр Маргарет Хиггинс была тут же арестована, старшая Кэтрин Фланнаган скрылась, однако и её арестовали спустя неделю. Так как у полиции уже не было сомнений в убийстве Томаса Хиггинса, были эксгумированы тела трёх других жертв. Несмотря на прошедшее время, трупы плохо разложились, что, помимо произведённого анализа, также свидетельствовало в пользу значительного присутствия мышьяковой кислоты в тканях. Теперь полиции необходимо было установить, каким образом яд попадал в руки сестёр-убийц.

В то время мышьяк широко использовался в качестве красителя и в сельском хозяйстве, а также для борьбы с вредителями. В связи со всё возрастающим беспокойством в обществе по поводу использования мышьяковой кислоты, ещё в 1851 году Парламентом Великобритании был принят Акт о мышьяке. Согласно Акту всякий, кто занимался реализацией этого вещества, обязан был вести записи о том, кому, в каком количестве и для какой цели оно было продано. Помимо этого, кроме медицинских случаев или использования в качестве красителя, мышьяк следовало окрашивать в цвет сажи или индиго. Эта требование было также направлено на повышение раскрываемости преступлений с использованием мышьяка. Однако как в образцах, полученных с предметов из пансионата сестёр, так и в образцах тканей жертв, мышьяк не был окрашен. Это означало, что яд был добыт каким-то иным способом, чтобы избежать его регистрации.

Одной из версий того, как неокрашенный мышьяк мог попасть в руки сестёр убийц, стали... липкие ленты от мух. Эксперимент провёл эксперт по ядам д-р Кэмпбелл Браун, предоставив в суд доказательства того, что при погружении полосок в воду из них можно получить яд в достаточных количествах. Однако следствию не удалось доказать, что такие ленты покупались убийцами в сколь-либо значительном количестве. И этот факт мог породить ещё одну версию, которая подробно рассмотрена в книге Анджелы Брабин «Черные вдовы Ливерпуля: леденящий душу рассказ о хладнокровном убийстве в викторианском Ливерпуле» (Angela Brabin «The Black Widows of Liverpool: A Chilling Account of Cold-Blooded Murder in Victorian Liverpool»), изданной в 2007 году. В ней история сестёр-убийц представлена лишь в качестве верхушки айсберга, одного из эпизодов в череде нераскрытых убийств с целью получения выплат по страхованию жизни. Согласно исследованию автора, юриста с 25-летнем стажем в уголовном праве, в Ливерпуле действовал целый «синдикат смерти», в который могли быть вовлечены фармацевты, врачи, страховые агенты и даже представители власти. Косвенно в пользу этой версии говорят показания старшей из сестёр Кэтрин Фланнаган, которая утверждала на суде, что были и другие женщины-отравительницы, в том числе назвав их имена. Следствию не удалось доказать виновность этих женщин. Реальной же причиной такой откровенности могло быть желание спихнуть вину на свою младшую сестру Маргарет, которую та называла организатором этой банды. И хотя отбрасывать 153-страничное историческое исследование как попытку создания очередной «конспирологической теории» было бы неверно, реальных подтверждений существования подобной преступной сети предоставлено не было.

Что же касается ливерпульских чёрных вдов, то суд признал обеих виновными в убийстве четырёх человек и приговорил к смертной казни. 3 марта 1884 года обе женщины были повешены в тюрьме Киркдейл.