Виртуальная выставка – экспонаты

Мы продолжаем начатый в прошлой части рассказ о злоключениях Джона Беллингема, британского страхового брокера, чья короткая деловая поездка в Россию обернулась для него многолетним заключением и борьбой как с российской, так и с британской бюрократией. Освободившись и получив разрешение на выезд из России, он отбыл домой, однако добиться попыток возмещения за свои мучения не оставил. И хотя, ещё находясь в России, Беллингему удалось добиться некоего решения по своей жалобе на архангельского генерал-губернатора, его возможности против российских властей из Великобритании были крайне ограничены. Этим история могла бы и закончиться. Но упрямый господин взялся за бюрократию местную, требуя компенсации за бездействия представителей британских властей в России, апеллируя то к одной, то к другой инстанции, поднимаясь всё выше, пока, наконец, в прямом смысле слова не добрался до премьер-министра страны и добился сатисфакции. Вот только не в финансовом смысле, а так, как добивались сатисфакции на дуэлях — убийством своего оппонента.

Можно предположить, что оказавшись в 1809 году на родине, Беллингем первым наперво должен был отправиться в Ливерпуль, к жене. Ведь даже в своих показаниях на судебном процессе в Олд-Бейли он апеллирует к испытанным им страданиям, когда жена его одна с младенцем на руках, вынашивая в это время второго ребёнка, находилась в Санкт-Петербурге и, не выдержав ожидания, вынуждена была также в одиночестве вернуться на родину. Но нет, желание добиться возмещения за беды в России стало походить на навязчивую идею, так что свои первые шесть месяцев после возвращения он провёл в Лондоне. Здесь вспоминается один факт из его ранней биографии, о котором мы упомянули в прошлой публикации. А именно, что отец его был признан душевнобольным, возвращён из лечебницы домой как неизлечимый, и вскоре умер. Беллингем считал британские власти виновными в пренебрежении к его неоднократными просьбами о помощи в России. Сначала он обратился к маркизу Уэлсли, на тот момент министру иностранных дел Великобритании. К слову, маркиз приходится прапрапрапрадедом сегодняшнему королю Великобритании Карлу III. Не достигнув успеха, он обратился в казначейство, Тайный совет и, наконец, к самому премьер-министру Спенсеру Персивалю. Везде его запросы были отклонены. Измученный и обозлённый, в мае 1811 года он наконец прекратил свои попытки. Причиной тому стал ультиматум жены. Беллингем вернулся в Ливерпуль.

Жизнь пошла своим чередом. По крайней мере так могло казаться. Джон Беллингем занялся восстановлением своей деловой репутации, но больших успехов не достиг. Жена Мэри, родив второго ребёнка, продолжала работать модисткой. Внешне тихая семейная жизнь, со своими неурядицами, радостями и горестями, скрывала бушевавшую внутри архангельского узника ненависть и жажду возмездия. В декабре 1811 года Беллингем поехал в Лондон, объяснив это жене некоей деловой надобностью. Однако на самом деле им было принято решение возобновить свою кампанию. В Лондоне он подал ходатайство на имя принца-регента Георга IV, занявшего этот пост в 1811 году вследствие душевной болезни (да что такое!) монарха Георга III. И снова — вежливые отказы. Затем он разослал копии своей петиции каждому члену парламента, но опять без какого-либо результата. Из всех инстанций приходили либо вежливые отказы, либо рекомендации обращаться в другие инстанции. Британская бюрократия играла с мистером Беллингемом в политический футбол. 18 апреля 1812 года он предпринял последнюю попытку, встретившись с чиновником министерства финансов г-ном Хиллом, которому сказал, что, если он не получит удовлетворения, то возьмет правосудие в свои руки. Хилл не воспринял эти слова как угрозу и ответил, что тот в праве предпринять любые действия, которые сочтет нужными. Уже ??20 апреля несчастный искатель правды приобрел два пистолета у оружейника на Скиннер-стрит, 58. У портного был пришит внутренний карман к пальто, чтобы пистолеты можно было пронести в помещение незаметно. Досмотра посетителей при входе в парламент на тот момент ещё не существовало. Преступление было задумано.

11 мая 1812 года Беллингем появился в Палате общин — нижней палате парламента Великобритании. Его присутствие не вызвало подозрений, поскольку в некотором роде к его личности уже привыкли. Нельзя исключать, что к Беллингему относились в качестве городского сумасшедшего, без конца обивавшего пороги со своими жалобами на несправедливость в далёкой и холодной России с которой, к слову, на тот момент у Великобритании не было дипломатических отношений из-за Континентальной блокады. Если окинуть взглядом действия Беллингема за этот день, то сложно было бы заподозрить что-то необычное. Утро он провёл за написанием писем и посещением делового партнера своей жены. Днем же вместе со своей квартирной хозяйкой и ее сыном посетил музей. Уже оттуда, в одиночестве, он направился в Вестминстерский дворец, место заседания Палаты общин, прибыв туда незадолго до пяти часов вечера. Заседание началось в 16 часов 30 минут, но Спенсера Персиваля среди присутствовавших не было, на что было обращено внимание. Опаздывая, Персиваль быстрым шагом вошёл в вестибюль, где столкнулся с Беллингемом. Раздался выстрел. Премьер-министр сделал несколько шагов вперед и воскликнул: «Я убит!» Когда его перенесли в соседнюю комнату и положили на стол, Персиваль потерял сознание, хотя слабый пульс все еще был. К прибытию врачей пульс остановился. В последовавшей суматохе Беллингем мог бы легко скрыться, но вместо этого спокойно сидел на скамейке поблизости от места преступления. Его арестовали, обезоружили и подвергли грубому обращению. Он не реагировал. На требования объяснить свои действия, Беллингем лишь отвечал, что исправлял отказ в правосудии.

Сообщения об убийстве премьер-министра быстро распространились. В одной из своих многочисленных работ, британский историк и колумнист The Illustrated London News Артур Брайан (1899–1985) описывал грубый восторг, с которым известие было воспринято рабочими, которые «не получили от правительства Персиваля ничего, кроме горя». Известный современник тех событий, английский публицист, памфлетист и историк Уильям Коббет (1763–1835) в момент убийства Персиваля находился в тюремной камере за критику существовавших порядков в стране. Позднее он писал, что стрельба избавила народ «от того, кого они считали лидером среди тех, кто, по их мнению, полностью посвятил себя уничтожению их свобод». Сцены за пределами Вестминстерского дворца, когда Беллингема вывозили для перевода в тюрьму Ньюгейт, соответствовали такому описанию. Британский адвокат, политик и реформатор законодательства Сэмюэл Ромилли (1757–1818) вспоминал, что слышал в толпе «самые дикие выражения радости и ликования, сопровождаемые сожалением, что других, и особенно генерального прокурора, не постигла та же участь». При первой попытке вывезти Беллингема из Вестминстерского дворца толпа окружила тюремной карету, при этом многие пытались пожать ему руку, другие же садились на козлы, и их приходилось сбивать кнутами. Беллингема затолкали обратно в здание и держали там до тех пор, пока толпу не удалось рассеять.

Убийство премьер-министра, пусть и охарактеризованного Чарльзом Диккенсом в качестве «третьеразрядного политика, едва способного нести костыль лорда Чатема», породило временный политический кризис. Среди правящих классов были опасения, что убийство могло быть частью глобального заговора внутри страны и спровоцировать восстание. Основания к этому были. Уже при следующем премьер-министре курс страны резко изменился. Пресса получила большую свободу, католики — больше прав, была проведена парламентская реформа, в 1812 году Великобритания вступила в войну с США. В качестве незамедлительных мер в ответ на убийство власти приняли меры предосторожности, развернув пешие гвардейские и конные войска, а также городское ополчение, в то числе усилив местную охрану. Вдове Джейн Уилсон правительство и члены оппозиции выделили единовременный грант в размере 50 000 фунтов стерлингов и ежегодную ренту в размере 2 000 фунтов стерлингов.

А что наш искатель правды? Судебный процесс над Беллингемом начался уже 15 мая 1812 года, спустя всего несколько дней после убийства. Разбирательство проходило в лондонском Олд-Бейли под председательством сэра Джеймса Мэнсфилда, главного судьи Суда по гражданским искам. На суде Беллингем заявил о своей невиновности, отчего сразу возникли подозрения в безумии подследственного. В этом случае на разбирательство потребовалось бы дополнительное время. Однако похоже, что с Беллингемом хотели расправиться поскорее. Прокурор назвал это лишь уловкой, чтобы отсрочить правосудие, судья Мэнсфилд согласился с этим. Затем прокурор рассказал о безуспешных попытках Беллингема добиться возмещения ущерба и о всё набиравшем силу желании отомстить. Описав убийство и подготовку к нему, прокурор отверг возможность безумия, утверждая, что Беллингем на момент совершения преступления полностью контролировал свои действия. Судом были заслушаны и показания портного, который пришил внутренний карман для пистолетов к пальто. Когда тому было дано слово, Беллингем в подробностях описал свои злоключения в России и попытки добиться возмещения на родине, в том числе зачитав тексты некоторых обращений. По его мнению, основная вина за произошедшее лежала не на «этом поистине любезном и глубоко оплакиваемом человеке, мистере Персивале», а на Левесоне-Гоуэре, британском после в Санкт-Петербурге, который изначально отказал ему в правосудии и который, по его словам, скорее заслужил выстрел, чем жертва.

Весь процесс занял один день. Закончив прения сторон, присяжные удалились в совещательную комнату и уже через пятнадцать минут вернулись с обвинительным вердиктом. Беллингем выглядел удивленным, но был спокоен. Суд прошёл в пятницу, и уже на следующий понедельник 18 мая была назначена казнь. Накануне его посетил священник, заявив после исповеди, что «более ужасного случая разврата и жестокосердия, конечно, никогда не случалось». Поздно вечером в воскресенье Беллингем написал жене последнее письмо. В день казни утром 18 мая у Ньюгейтской тюрьмы в Лондоне собрались большие толпы людей. По воспоминанию очевидцев, толпа была спокойной и сдержанной, как и сам Беллингем, когда он появился на эшафоте незадолго до 8 часов утра. Беллингем поднялся по ступеням «с предельной быстротой... его поступь была смелой и твердой... не было никаких признаков дрожи и нерешительности». Ему завязали глаза, и капеллан тюрьмы произнес последнюю молитву. Когда часы пробили восемь, всё было кончено. Состояние толпы описывали следующими словами: «тревожные взгляды, полуиспуганные лица, скорбные слезы, единодушное благословение». В соответствии с приговором суда тело было отправлено в госпиталь Святого Варфоломея для вскрытия. Одежда Беллингема была распродана по высоким ценам.

В первые месяцы после казни мужа Мэри Беллингем продолжала жить и работать в Ливерпуле. К концу 1812 года ее дела потерпели неудачу, и с тех пор её судьба неизвестна. И последнее. Данный случай — единственный в истории Великобритании, когда был убит премьер-министр страны. Как сказали бы сейчас, и тут нашёлся русский след.