Интервью

Страховой бизнес – готовность к переменам Новиков Владимир Викторович Заместитель генерального директора — директор по рискам ООО СК «Сбербанк страхование», председатель правления Гильдии актуариев России

Как развивается практика актуарной деятельности в России? Почему современные инновационные технологии основываются на актуарных методах? Насколько реален проект создания всероссийского центра риск-менеджмента? Как оптимально решить проблемы социально-значимых видов страхования? Об этих и других вопросах с корреспондентом портала «Страхование сегодня» беседует председатель правления Гильдии актуариев, заместитель генерального директора ООО СК «Сбербанк страхование» - директор по рискам Владимир Новиков.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Владимир Викторович, что показала кампания по сбору актуарных заключений за 2016 год? Есть ли улучшения по сравнению с предыдущими годами?

Актуарная кампания 2016 года была лучше, чем предыдущая, процесс становится все более четким. Это объясняется, с одной стороны, тем, что в отличие от предыдущих лет, мы все, в том числе и регулятор, и Совет по актуарной деятельности, и СРО актуариев, сделали дополнительные стандарты для ответственных актуариев. С другой стороны, были извлечены уроки из проверок, прошедших после предыдущей кампании. Тогда ряд актуариев проверялся ЦБ, ряд актуариев – СРО (например, в Гильдии актуариев каждый должен пройти через контрольный комитет, независимо от того, есть ли в отношении него действия ЦБ).

Практически исчезли случаи, когда из актуарного заключения пытались сделать нечто быстрое, легкое и не всегда корректное, некую обязательную формальность, которую можно сделать по шаблону. Сейчас практически нет случаев, чтобы один актуарий подписал более 10 заключений. Это уже свидетельствует о том, что процесс действительно изменился.

Заместитель председателя Банка России Владимир Чистюхин и директор департамента развития финансовых рынков Елена Чайковская неоднократно говорили, что они бы хотели, чтобы саморегулирование в других сферах (в том числе в страховой, пенсионной отрасли и других финансовых сегментах) работало же так, как оно работает в актуарной отрасли. И оценка 2016 года показала, что механизмы саморегулирования позволяют без слишком жестких административных мер и какого-то давления повысить качество работы соответствующих специалистов.

Страховые компании тоже стали подходить к актуарному оцениванию более ответственно. Самая главная проблема, которая серьезно мешала в 2015 году, и которая стала в 2016 году гораздо менее острой – это проблема качества и полноты данных, передаваемых актуарию для выполнения его работы. Она не ушла полностью, в текущей ситуации уровень и качество информационных систем многих страховых компаний все еще недостаточно высоки, чтобы предоставлять данные во всех разрезах и деталях, необходимых актуарию. Ведь главная задача актуария – за короткое время фактически повторно оценить обязательства компании, понять специфику портфеля, динамику убытков, частотность страховых случаев. Соответственно, чем корректнее сработает информационная система на этапе предоставления данных, тем качественнее сработает актуарий.

Если говорить о проблеме действий актуариев в соответствии со стандартами, то она практически исчерпана. Никаких свидетельств того, что кто-то применял формальный подход вместо вынесения профессионального суждения, у нас на сегодняшний день нет.

Как удалось справиться с недобросовестностью в профессии актуария? Что стало с теми, кто в прошлом подписывал неправомерные актуарные заключения пачками?

На самом деле все это было результатом определенного нормативного вакуума и несерьезного отношения ряда актуариев к дисциплинарному процессу: страховая компания обязана предоставить заключение, за непредставление ей грозит предписание, но и негативное она предоставлять не хочет. Актуарий не хочет подписывать ей положительное заключение, но что он должен делать в этой ситуации – не прописано. Разрешилась коллизия следующим образом: методом мягких переговоров проблемные компании убедили написать в заключении объективную картину. Но вот иллюзии в отношении того, что меры саморегулирования будут «картонными», пришлось развеивать практической работой контрольного и дисциплинарного комитетов актуарных СРО.

Что касается серьезных нарушителей, в нашей СРО был только один такой человек. К нему были применены контрольные процедуры, прошел дисциплинарный комитет, и было направлено ходатайство в ЦБ об исключении его из списка ответственных актуариев. ЦБ рассмотрел и все те компании, которые он проверял, и работу нашего контрольного комитета. В результате человека из списка исключили, он подал жалобу, был суд, и окончательно в арбитражном суде было подтверждено, что позиции ЦБ и СРО – корректны и правильны. Теперь этот гражданин имеет статус обычного актуария и готовится к сдаче экзамена в ЦБ и возвращению в ряды ответственных актуариев, но пока это не получается. Этот случай относится к кампании 2015 года.  Ряд нарушений со стороны ответственных актуариев, выявленных в прошлом и этом годах, привели к определенным мерам воздействия в виде штрафов и предупреждений, но не привели к потере статуса.

Кстати, об экзаменах ЦБ – сейчас в профессиональной среде бытует мнение, что экзамен актуариев стало сдать сложно, входные ворота на рынок закрылись…

Мнения разные: одни считают, что очень сложно, другие – что очень просто. Важнее другое: начиная со съезда Международной актуарной ассоциации, который впервые в истории в 2016 году проходил в России, в Санкт-Петербурге, и на котором присутствовали в том числе представители ЦБ, у нас в рамках совета по актуарной деятельности началась активная работа по гармонизации требований к образованию и квалификации актуариев с международными нормами. Требования к актуариям сейчас возрастают во всем мире – это связано и с новыми технологиями, и с так называемой проблемой «больших данных», и с изменением подхода регуляторов к управлению рисками и оценке платежеспособности страховых компаний. Все эти задачи требуют от актуария гораздо большего, чем лет 5 назад, когда актуарии были, скорее, техническими специалистами, которые фокусируются на резервах. Теперь от актуария требуется понимание всего спектра работы страховщика, его активов, обязательств, капитала. Он – в широком смысле, финансовый инженер, понимающий весь механизм работы страховой компании или НПФ – не только того, как работает каждая отдельная шестеренка, но и как они друг на друга влияют. Новые требования Международной актуарной ассоциации были приняты в 2013 году, и всем национальным актуарным ассоциациям по всему миру рекомендовано прийти к этому стандарту образования и квалификации к 2018-2019 гг.

Нынешний экзамен ЦБ – это всего лишь треть от того, что требуется от актуария в современном понимании. Актуариям он кажется сложным по нескольким причинам. В первую очередь потому, что сам формат отличается от привычных экзаменов в вузах, когда требуется что-нибудь доказать или что-нибудь показать. Здесь экзамен сфокусирован на практических результатах, и так же, как на работе, требуется получить конечное числовое значение (которое будет совпадать с правильным ответом). Если актуарий не показывает этот результат, неважно - в результате арифметической ошибки, неправильного решения или непонимания условия задачи – он не сдает экзамен. Люди, впервые сдающие такой экзамен, выходят разочарованные: «Почему-то я все знаю, а дать за 3 часа положенное количество точных ответов я не смог».

Плохая новость для всех: это всего лишь первый шаг. Рабочая группа Совета по актуарной деятельности разработала поэтапную программу внедрения трехуровневой системы, где помимо экзаменов ЦБ дополнительные экзамены и тесты будут проводить СРО и какие-то формы оценки знаний будут уже после того, как человек получил квалификацию актуария. В общем, теперь актуарий – это будет тот, кто вечно учится, повышает квалификацию, все время что-то должен сдавать, не забывать и не пропускать, быть в тренде, знать все современные моменты и в регулировании, и в математической науке, и в финансах.

Насколько в контексте международных требований те изменения, которые продвигает ЦБ?

На том же съезде Международной актуарной ассоциации в Петербурге Борис Сергеевич Кашин и многие международные эксперты отметили, что наша система регулирования актуариев имеет ряд преимуществ перед системами других стран, например, Германии. Она более четко продуманная и в хорошем смысле формализованная. Поскольку она более новая, здесь была возможность учесть опыт стран, где система формировалась раньше, предложить что-то в едином формате, обобщив мировую практику. Самое главное, что мы оттуда вынесли: актуарий – это одна профессия, которая не делится на страховых актуариев, актуариев НПФ и т.д., а работает на весь финансовый рынок. Это хорошо ложится на тренд глобализации финансовых рынков и на нашу систему регулирования с единым мегарегулятором – Центробанком, которая эффективнее, чем прежняя, где на каждый финансовый сектор был свой регулятор. Современные актуарии работают с рисками на всех этих рынках.

Что касается инициатив ЦБ – это, на мой взгляд, попытка из хорошего сделать лучшее. Владимир Чистюхин изложил мотивы регулятора на Московском актуарном форуме в 2017 году и на последовавшей вслед за тем встрече, и его предложения были специалистами поддержаны. Основные нововведения касаются того, чтобы повысить степень независимости и качество работы актуария, а также сделать согласованными воздействия в отношении актуариев и страховых компаний. Раньше был прописан только механизм, что делать, если актуарий дал некачественное заключение, а что делать в отношении страховщика, который сдал хорошую отчетность, на которую пришло актуарное заключение со списком недочетов и рекомендациями – прописано не было. И не было никакой обязанности выполнять эти рекомендации, никаких последствий невыполнения. Теперь отчетность должна быть одна, как в известном произведении, рыба должна быть одной свежести. Если актуарий посчитал определенную величину обязательств страховщика, резервов – это и должно быть в отчетности, нескольких мнений быть не может.

Одна из важных инициатив ЦБ – превратить актуарное оценивание из ежегодной разовой процедуры в постоянный бизнес-процесс. Для этого ежеквартально по каждой отчетности актуарий бы делал актуарный отчет, фактически готовясь к тому, что эти 4 отчета лягут в основу того, с чем будет работать ответственный актуарий в ежегодном оценивании. Так можно будет быстрее обрабатывать материалы и лучше понимать ситуацию в компании.

Но это же еще более усложняет сдачу отчетности для страховщика?

Да, конечно, для страховой компании ситуация усложняется. Меняется вообще парадигма учета и отчетности страховщиков – и у нас, и в мире. В мае этого года был издан новый стандарт МСФО FRS 17 «Страховые контракты». Один из выводов, который возникает при его прочтении: либо каждый бухгалтер теперь должен стать актуарием, либо актуарии должны превратиться в бухгалтеров. Россия подписалась под международными стандартами отчетности и с 2021 года, хотите или не хотите, мы должны следовать этому стандарту. Одна из ключевых новаций стандарта в том, что на уровне учета каждого договора страхования нужно будет провести актуарный анализ, выделить собственно страховую часть, оценить, сколько составляет рисковая надбавка и какая заложена маржа прибыли. Это отличается от того, к чему мы привыкли в бухгалтерской отчетности, где всегда было: если премия 100 рублей – это и есть доход страховщика. Теперь в этих 100 рублях надо сразу будет выделить, сколько составляет плата за страхование, сколько – за сопутствующие услуги, сколько – на расходы страховщика и прибыль акционеров. Это сложнее, но вполне реально, на фоне того, как российские страховые компании пережили эпоху перехода на единый план счетов, смирились с первым уровнем актуарного оценивания и ждут сейчас второй, более сложный уровень. Так что грядущий IFRS 17 – проект ЕПС в мировом масштабе - наши компании должны встретить в натренированном состоянии.

ЦБ озвучил план поэтапного перехода страхового надзора к Solvency II, много говорится о применении риск-ориентированного надзора к российским страховщикам, уже фактически на пороге переход на формат XBRL в 2018 году. Насколько все это соответствует нынешнему состоянию и потребностям рынка, не повлечет ли слишком быстрого ухода с рынка страховых компаний и нарушение интересов клиентов?

Все эти три направления – это переход на новый уклад регулирования. Вместо регулирования, основанного на жестких правилах и администрировании, будет регулирование, которое основано на риск-ориентированном подходе, оценках и т.д. Но к сожалению (и каждая компания знает это на собственном опыте автоматизации), любой переход с неавтоматизированного на автоматизированное означает, что есть период работы одновременно и по старой, и по новой технологии, то есть усилия сначала двукратно возрастают, при этом новый учет будет гораздо сложнее.

Модель Solvensy II ставит цель гарантировать, что страховые компании будут разоряться не чаще одного раза в 200 лет. Соответственно, нужно подсчитать, сколько капитала нужно конкретной компании, чтобы поддерживать такую вероятность надежности операций.

Не слишком ли преувеличенные это требования, с учетом перекапитализации мирового страхового рынка, не выходят ли они за пределы экономической целесообразности, не приведут ли к оттоку акционеров?

Для акционера это, наоборот, хорошо. Это означает, что страховая компания – высоконадежный инструмент получения прибыли – если при этой надежности она производит качественные страховые продукты, которые хорошо продаются и приносят прибыль. Другой вопрос – маржинальность. Ее надо повышать, но это уже не задача Solvensy II, это задача ВСС, ЦБ и самих страховщиков. А Solvensy II – это развитие страхового рынка через обеспечение почти абсолютных гарантий для клиентов.

В дополнение к нему сейчас прошла новая инициатива – создание нового механизма санации, когда страховая компания будет не умирать, а проходить процедуры, которые сейчас проходят проблемные банки. Их будут поддерживать на плаву и перепродавать новым инвесторам.

В ближайших планах – переход на XBRL, цель которого в том, чтобы уйти от множественных форм отчетности. Страховщик через автоматизированные системы будет передавать в ЦБ набор показателей, а сводные таблицы будет делать сам регулятор. И на основании этих же показателей страховая компания должна будет управлять своим портфелем. При этом надо понимать, что несколько лет мы опять же будем делать одновременно и так, и так, и те компании, которые участвуют в тестовом запуске, уже сейчас с этим столкнулись.

Ваша компания входит в число этих страховщиков?

Да. Конечно, это двойная нагрузка – сотрудники делают XBRL поверх того, что делали всегда. Это затраты. Позиция ЦБ здесь честная, они говорят, что это нужно для тестирования и отработки их технологии. И насколько я понимаю, для проведения этого эксперимента были отобраны компании, которые могут себе позволить на это потратиться. Если все будет работать, тогда уже весь рынок получит инструмент, который должен облегчить их работу – со временем затраты на подготовку отчетности должны снизиться.

Но где гарантия, что то, что обкатали на благополучных крупных страховщиках, окажется столь же эффективным на менее крупных, кто сейчас не может себе это позволить? И не лишит ли регулятор, фактически взяв на себя часть управления данными и отчетностью, конкурентного преимущества тех страховщиков, у которых эти бизнес-процессы были поставлены лучше?

Прежде всего, регулятор будет видеть гранулировано, с детализацией, чем занимается страховая компания. Прозрачность – это то, к чему он стремится. Из квартальных и годовых форм отчетности еще надо постараться понять, в чем особенности бизнеса страховщика, каковы удельные затраты и т.д. Но ведь и любой человек, использующий новейшие технологии, понимает, что он становится прозрачен, например, для банков. Это новый мир, который воплощает регулятор – либо работайте прозрачно, либо никак. Но в качестве бонуса для всех – XBRL избавит от рутинной работы, которую выполняет бухгалтерия, плановый отдел, а также освободит людей в Центральном Банке, которые загружают отчетность, ведут работу по анализу определенных показателей. В целом, должно получиться более эффективно.

С другой стороны, в Европе страховые компании пока не получили экономический эффект от тех затрат, которые были в течение 15 лет подготовки к переходу на Solvensy II. Предполагалось, что, перейдя на новый режим, они будут экономить на требованиях к капиталу и за счет этого иметь выгоду от использования Solvensy II, но пока такого эффекта нет, возможно, он будет через несколько лет.

У нас ситуация другая. Если говорить о формировании идеального рынка, с точки зрения регулирования, защиты прав потребителей, прозрачности учета, единых стандартов и т.д., то все вместе меры могут привести к тому, что на рынке останутся единицы страховщиков, может вообще один, и сам рынок как таковой может умереть – просто утечет капитал. Все совершенно правильные регулятивные изменения могут перейти ту грань, за которой входной барьер для ведения бизнеса, его цена станут слишком высокими, и к нам не только не придет иностранный капитал, но и российский пойдет искать применения в других, более выгодных сферах.

Соответственно, регулятору надо не забывать и про вторую часть своей миссии, связанной с тем, чтобы сделать Россию страной с более высоким охватом страхованием. Пока мы хуже всех в БРИКС, не говоря уже о «большой семерке». Кроме ОСАГО, которое обязательно для всех, нам нечем похвастаться. В Германии застраховано 90 % квартир, а у нас – около 10 %. В страховании жизни якобы бум, но в абсолютных цифрах число застрахованных по-прежнему гораздо меньше численности экономически активного населения. Такая ситуация – вызов не только для страховщиков, но и для регулятора, раз уж в перечень его задач входит развитие рынка. Важно, чтобы не было крена только в регулирование, ужесточения требований, повышение капиталов...

А как Вы оцениваете необходимость повышения уставных капиталов?

В нем нет сейчас вообще никакого смысла. Уставные капиталы уже достаточны. Нужно смотреть за качеством активов и обязательств.

Есть положительные примеры, когда страховая индустрия, когда это действительно надо, находит возможность заработать, посмотрите на то же каско. Но это, к сожалению, из разряда ситуаций, когда загнанная в угол мышь начинает думать о спасении. После кризиса 2014 года каско оказалось для всех страхователей слишком дорогим, упал поток новых машин. Однако по результатам 2016 года все страховщики заработали на каско, широко внедрились франшизные продукты, упали комиссии, улучшился сервис. То есть для бизнеса, довольно убыточного 10 предыдущих лет, в кризисной ситуации нашлись ресурсы для второго дыхания, а когда все росло – искать резервы оптимизации было не нужно.

Пора и в ОСАГО отпускать тарифы, чтобы заработал аналогичный механизм, иначе искусственными мерами рынок, дошедший до точки, не исправить. Страховых компаний, работа которых вела к недоверию граждан к ОСАГО, уже не осталось. Страховщиков ОСАГО остается все меньше, степень надежности их практически не вызывает сомнений. Но если оставить тарифы, делающие этот бизнес невыгодным, пусть даже в отдельных регионах, можно и эти компании потопить.

Сколько, на Ваш взгляд, составляет актуарно обоснованный базовый тариф по ОСАГО?

Вообще-то уже сейчас по обязательным видам закон требует актуарно обоснованных тарифов. В обоснование последнего повышения тарифа актуарные расчеты уже делались. И возникла пикантная ситуация: если следовать актуарному обоснованиям, следовало кардинально изменять тарифную сетку. Кроме того, было показано, что тех тарифных факторов, которые применяются сейчас, недостаточно, расчет слишком грубый. В 2002 году, когда я руководил первой группой, которая считала тарифы по ОСАГО, у нас был очень ограниченный объем данных – 200 тысяч застрахованных по добровольному страхованию транспортных средств. И на этой выборке мы были вынуждены что-то прогнозировать для 20 миллионов автомобилей, и как-то эту задачу на тот момент решили. Но чем меньше статистики – тем больше актуарий закладывает на возможные отклонения. Отчасти поэтому первые страховые тарифы ОСАГО долго «продержались» без существенной модификации.

Не говоря уже о том, что та статистика оказалась не вполне соответствующей ситуации, с которой потом работали страховщики, в том числе по обращаемости, стоимости парка…

Естественно. Но других данных не было. Что актуарный прогноз сродни управлению автомобилем на основе взгляда в зеркало заднего вида – это известная аллегория. А вот сейчас статистика по миллионам автомобилей за последние 5-7 лет у нас уже вполне адекватная. Это массив данных, превышающий объемы у таких стран как Бельгия и Голландия, где давно действуют свободные рыночные тарифы. Даже собственный портфель каждой российской компании уже позволяет ей понимать, по каким тарифам страховать ОСАГО в тех или иных регионах. Сейчас, при регулируемом тарифе в ОСАГО, конкуренция, в основном, идет по такому пути: надо найти себе безубыточные сегменты, а прочие сегменты, регионы и классы водителей – отдать соседу. Выигрывает, как правило, тот, кто больше и сильнее, кто меньше – тот проигрывает. И при переходе на свободный тариф, скорее всего, в нашей ситуации я бы предложил установить некий пороговый минимум – ту минимальную планку, ниже которой продавать нельзя.

Вы считаете, у нас еще есть кому демпинговать в ОСАГО? Разве не все такие компании вымерли?

Это нужно, чтобы не депминговали большие игроки с целью добить остатки маленьких компаний. В условиях свободного тарифа как раз небольшие и средние компании имеют шанс найти своего клиента и предложить ему то, что действительно нужно. И индивидуальный тариф может стать реальностью, причем индивидуальный тариф не просто по ОСАГО. Ведь в мире уже нет отдельных бумажек по ОСАГО и каско, а есть минимальная страховка, и есть более комплексное покрытие, включающее различные опции и сервисы. Так и у нас – должен быть федеральный минимум и тарифная планка. Тогда рынок обретет новое дыхание.

Но, разумеется, тарифы должны быть актуарно обоснованы, и все компании – и малые, и большие, и средние должны иметь возможность воспользоваться услугами актуариев, чтобы просчитать свою стратегию на моторном рынке. Это тот рынок, где страхование востребовано, клиент по-прежнему склонен к страхованию, но при этом, если не считать ОСАГО, по каско сохраняется большая незастрахованная часть автопарка. Каско уже сейчас видоизменилось, распространились полисы с франшизой. Но пока этого мало, потому что в конечном итоге ОСАГО и каско должны объединиться.

В общем, каким в итоге должно стать автострахование, чтобы Ваша компания, наконец, решила получить лицензию по ОСАГО?

В отношении ОСАГО мы много раз говорили, что оно будет для нас интересно только тогда, когда будут созданы условия для формирования здесь прибыльного, устойчивого портфеля. Одно из условий, необходимое, но не достаточное – это как раз либеральный тариф. Но вообще ОСАГО, как отдельно стоящая услуга, имеет сложившийся имидж чего-то вмененного, обязательного, трудного, и это – один из главных барьеров для нас. Должно быть легкое, удобное и клиентоориентированное ОСАГО, а из нынешнего сделать клиентоориентированный продукт трудно.

Клиентоцентричность – это то, чего требует наш акционер, он это провозглашает как банк, и в страховании должно быть то же самое.

Насколько клиентоориентированность в принципе возможна в обязательном виде страхования?

А вот если вспомнить проект по страхованию жилья, там как раз другой механизм – это не обязательное страхование, а конструкция из двух уровней. В каждом полисе должен быть некий федеральный минимум, обеспечивающий хотя бы какую-то поддержку пострадавшим за приемлемые деньги. В дополнении к этому механизм с участием РНПК позволит снять извечную проблему, которая возникала и на американском, и на европейских рынках при попытке сделать подобное страхование всеобъемлющим – проблему антиселекции. Понятно, что никто из страховщиков не хочет страховать постоянно затапливающиеся дома на берегу реки, а хочет – многоэтажки в центре Москвы. Федеральный минимум дает гарантии гражданам, а премию в 300 рублей может заплатить любой гражданин. При этом не будет риска, что какая-то страховая компания будет более подвержена риску наводнений или стихийных бедствий, чем другая, за счет того, что будет существовать единый пул катастрофических рисков – скрытое перестрахование.

Почему аналогичный механизм не может работать в ОСАГО? Тоже может, и тогда оно уже не будет восприниматься как навязанная обязательная услуга. То есть обязательность ОСАГО все равно сохранится, но сделать его более клиентоориентированным рынку по силам.

ВСС в статусе СРО анонсировал амбициозный проект – создание всероссийского риск-офиса, анализирующего информацию обо всех рисках в стране. Что Вы думаете по поводу этой идеи?

Игорь Юрьевич Юргенс, представляя эту идею, сразу оговорился, что это скорее мечта, чем конкретный проект. С чем я могу согласиться, что очень важно, чтобы работа ВСС в обновленном виде, как СРО страховщиков, не сводилась бы только к лоббированию и защите страхового бизнес-сообщества, но и выполняла определенную социальную миссия. Идея Игоря Юрьевича – хорошая попытка найти такую миссию страховой индустрии. Конечно, полноценно формировать картину обо всех видах рисков, которым подвержена наша страна, вряд ли удастся. Даже если ВСС соберет всю информацию, какую собирает ЦБ, она будет касаться только застрахованных объектов, а у нас в стране застраховано не более 15 % активов.

Но они же планируют использовать и нестраховые источники данных, в том числе государственные, обмениваться базами с МЧС, ГАИ…

Да. Но поиск данных – это только один вопрос. Второй вопрос – это использование данных и компетенций, имеющихся у страховой отрасли, чтобы подсказывать государству о наличии тех или иных рисков, формировать карту рисков Российской Федерации. Эти компетенции необходимо развивать, люди – их носители, должны где-то получать деньги, и, возможно, это еще один барьер для развития проекта.

Кроме того, есть еще утилитарная задача, которую мы до сих пор не решили: страховая отрасль у нас практически единственная оставшаяся на финансовом рынке, где до сих пор не разработано стандартов риск-менеджмента даже для уровня одной компании. Так что как миссия и дальняя цель всероссийский риск-офис — это хорошо, но начинать надо с конкретных задач, таких как разработка стандартов для отрасли. И лучше бы, если бы стандарты разрабатывались СРО, а не ЦБ, потому что сами участники страхового рынка способны реализовать более гибкие и адекватные каждому страховщику подходы.

Вторая совершенно конкретная задача, за решение которой рынок был бы благодарен ВСС, – это формирование четко понятной и более-менее адекватной модели катастроф. Мы уже сейчас на уровне компании должны оценивать риск катастроф для своего портфеля. Чтобы сделать это, например, для портфеля нашей компании, где риск раскидан по всей стране, оценить порядка 5 миллионов единиц имущества и жилых помещений, нужно знать, на какой территории с какой вероятностью могут происходить события (ураганы, землетрясения, наводнения и т.д.) и какие у них будут последствия. Есть разрозненные данные Росгидромета и МЧС, но у них свои модели, направленные на то, чтобы спасать людей и вести счет человеческих жертв. А для нас важно понимание именно ущерба имуществу. Пока российский рынок этого в едином виде не создал.

РНПК не поможет этому?

Да, РНПК должно помочь. Пока мы пользуемся моделями иностранных перестраховщиков, у них есть 3 всемирно признанные модели, они как-то адаптировали их под Россию. По сути, по катастрофическому перестрахованию мы заключаем договоры, основанные на чужой методологии, которая не разглашается, так как представляет собой ноу-хау перестраховочной компании. И сказать при этом, адекватна или неадекватна цена перестрахования, мы не можем. Создание карт катастроф, чтобы правильно оценивать риски для конкретных компаний – это первый шаг, который может сделать ВСС на пути к провозглашенной идеальной цели. Актуарии в этом могут помочь.

Как сейчас фиксируется политика страховой компании в области риск-менеджмента, сдает ли она подобный документ в ЦБ на согласование или делает какой-то внутренний стандарт?

Сейчас мы и ряд крупных компаний получили запросы ЦБ о том, какие бы они хотели от нас получать документы на ежемесячной и ежеквартальной основе, в том числе документы по наличию системы риск-менеджмента. У нас в компании в этом плане все хорошо – есть и политика управления рисками, прописаны процессы, мы отслеживаем, в том числе, подверженность катастрофическим событиям, оцениваем операционные риски. ЦБ стал собирать с ограниченного числа страховщиков те документы, какие есть, а не стандартизованные формы. Возможно, это подготовка к тому, что на основании этой информации будет сделан нормативный или рекомендательный документ. В НПФ регулирование уже есть, требования к риск-менеджменту установлены, уже в этом году они стали сдавать определенную отчетность и делать стресс-тесты. Но мне кажется, в страховой отрасли можно было бы это сделать не в виде нормативного документа ЦБ, а через СРО.

С другой стороны, в рамках позиционирования ВСС как «всероссийского риск-менеджера» надо разрабатывать инструменты, которые полезны прямо сейчас. Если ВСС вместе с РНПК и страховщиками сделает модель катастроф, стоимость перестрахования для российских рисков станет дешевле. Вот вам прямой экономический эффект от этого. Сначала нужно понять технические риски, а потом уже говорить о каких-то глобальных рисках.

Надо понимать, что сейчас перейти от нынешней ситуации к мечте мешает низкий охват страхованием. Например, будь в агростраховании охват около 70 % посевных площадей и поголовья – никто лучше страховщиков не мог бы дать картину в рамках концепции продовольственной безопасности страны. Но когда застраховано 10-11 % посевов, получается, что мы смотрим на большого слона в маленькую лупу, рассматриваем нерепрезентативную часть целого.

Ваша компания стремилась быть лидером в области диджитализации страхования – насколько удается это реализовывать?

Мы продолжаем работать в этом направлении. То, что мы уже сумели понять: для цифровизации нужно нарабатывать определенный навык, определенные компетенции. К сожалению (и это ситуация всего мирового рынка страхования), скорость инноваций в страховании отстает от других отраслей. Цифровизация – это не просто перевод продаж из ситуации «человек-человек» в ситуацию «человек-компьютер», она требует перестроить все внутренние процессы в компании и перейти к более четкому алгоритму работы, к более глубокому пониманию страховых рисков.

Первое, что для этого нужно, – это очень бережно и скрупулезно относиться к данным. Потому что главный актив любой страховой компании в ближайшем будущем – это ее данные (о клиентах, о страховых случаях, обо всем, что связано со страхованием).

Второе – это скорость и гибкость, умение быстро менять свою продуктовую линейку, переходить от одних видов страхования к другим. Нужно превратиться из просто страховщика в помощника человека, того, кто обеспечивает ему комфорт.

Приведите какой-нибудь пример суперсовременного продукта, с весомой сервисной составляющей.

Пока такого идеального продукта нет. Сейчас мы сталкиваемся с тем, что быстрый и яркий продукт практически не может быть реализован в том законодательном поле, в котором мы находимся. Дело даже не в том, сколько документов нужно согласовать. Банальный пример, причем на хорошем стабильном портфеле – страховании выезжающих за рубеж. Любой клиент-путешественник был бы счастливы, если бы сразу же после потери багажа ему на карточку перечислили бы компенсацию, и на эти деньги он бы сразу же купил необходимые в путешествии вещи. Но мы не можем так сделать, потому что нарушим нормативные требования. В основе выплаты должны быть документы. Он должен сначала потратиться, собрать чеки, получить справку о том, что багаж был задержан и только тогда после окончания путешествия обратиться к нам. Если этого не сделать, страховая выплата будет признана необоснованной с соответствующими налоговыми последствиями. И к сожалению, так везде, не только в России.

И наконец, третья необходимая компетенция – это умение собирать идеи, работа со стартапами. Внутри страховой компании практически невозможно родить прорывные идеи. Все мы, профессиональные страховщики, даже на уровне подсознания понимаем, как работает страховой рынок. Чтобы взорвать сознание, каждый страховщик должен привлекать стартапы.

А спросить у самого клиента, провести какие-то маркетинговые исследования, узнать, что инновационного клиент ждет и готов принять?

Мы используем это при разработке продуктов. Проводим цепочку от скрытой потребности и до покупки продукта. И работу со стартапами мы ведем.

Но в целом, в ближайшее время больших результатов от цифровизации ждать не стоит. Обзор Swiss Re говорит, что это направление значимо проявит себя на фоне классического страхования только в среднесрочной перспективе, а пока мы будем видеть только какие-то отдельные примеры возникновения нововведений. Но если эти нововведения у себя не генерировать, не создавать такой их инкубатор, мы будем отставать.

И нашим конкурентом вполне может стать тот же Google, который способен сделать услугу, основывающуюся на актуарной математике, не привлекая страховую компанию.

Электронное ОВС?

Да, что-то вроде того. Amazon, Google вполне способны потеснить классическое страхование. В США множество онлайн-компаний уже продают страхование жизни по схеме ОВС, без создания страхового общества как такового.

И как на это смотрит страховой надзор?

Никак не смотрит – нет инструментов. Это вне страховой индустрии.

Например, успешный стартап Friendsurance, хотя у него немного другая схема. Он собирает данные о клиентах страховых компаний (на западном рынке, где люди уже застраховали, все что можно, у каждого по 5 полисов), находят клиентов с аналогичными объектами страхования и создают группы клиентов. Потом они «перепродают» эти группы клиентов страховым компаниям. В результате клиент, у которого не было убытков, у такого агрегатора может получить страховую защиту дешевле на 40 %, напрмиер, чем если обратиться к страховщику напрямую. По сути, это что-то среднее между социальной сетью и кассой взаимопомощи. Сам механизм – очень нестандартный для привычного нам страхования.

В целом, цифровизация сейчас – это уже не совсем мечта, это среднесрочная перспектива, к которой, тем не менее, надо готовиться уже сейчас. Потому что, если революция произойдет быстро – к ней надо быть готовым. А начинать перестраивать свою систему тогда, когда этим уже займутся все – слишком поздно.

Другое дело, что и регулятор это все, к счастью, учитывает. Хотелось бы, чтобы при оценке последствий всех регулятивных новшеств, учитывался такой параметр, как затраты на перестройку IT-систем. Это огромная статья и прямых расходов, и затрат человеческих и интеллектуальных ресурсов. Иногда новшества требуют не просто перенастройки, а перехода на принципиально другие информационные технологии и платформы ведения бизнеса.

Этап автоматизации в страховании на самом деле еще не закончился. Если мы все пройдем его и перейдем к этапу диджитализации, то наша компания (не имеющая, как другие страховщики, тяжелого багажа длительного периода бумажной работы в прошлом) будет здесь одной из первых.