Интервью

Что год грядущий нам готовит. Российское страхование в 2024 и в 2025 Языков Андрей Дмитриевич Первый заместитель генерального директора АО ГСК «Югория»

Завершился 2024 год – он оказался для страховых компаний непростым, но позволил сохранить основные объемные показатели. Как можно оценить результаты работы страховщиков и на какие тренды регулирования следует обратить внимание в наступающем году? Как влияет на рынок рост ключевой ставки? На эти и другие вопросы портала «Страхование сегодня» отвечает Первый заместитель генерального директора ГСК «Югория» Андрей Языков.

Андрей Дмитриевич, в канун нового года принято подводить итоги. С чем ваша компания заканчивает 2024 год? Каковы ее основные достижения, какие были качественные изменения?

Качественно в «Югории» изменилось многое. Ряд изменений стали результатом реакции на меры Банка России по развитию своего регулирования.

В первую очередь – это продукты. «Югория» придерживается философии «клиентоориентированности», потому мы поставили себе задачу делать все продукты адекватными целям управления рисками наших клиентов. Мы живем в той концепции, что комбинированный коэффициент убыточности должен быть в диапазоне 96-99%. Но не 80-90%, а именно 98-100%. В мировой практике все страховщики работают в указанном диапазоне – сколько собрал с клиентов, столько и потратил. Под такой подход мы настраиваем все продукты, свои издержки и управление риском.

Наверное, самые большие изменения 2024 года для «Югории» связаны с управлением риском.

В части страхового риска мы успешно перевели в промышленную эксплуатацию модели, основанные на машинном обучении (ML-модели). Это стоило нам, честно признаемся, некоторой потери темпов роста в отдельных сегментах. Но результатом мы очень довольны. Мы получили весьма точное попадание в те выбранные параметры риска, которые мы себе установили как по частоте страхового события, так и по среднему размеру убытка практически во всех линейках продуктов.

Мы привлекли внешних консультантов – наши сотрудники почти весь 2023 год работали под их надзором, формировали витрины, очищали данные, строили ROC-кривые, оценивали обратную связь и т.п.... Сейчас наша внутренняя команда, получив необходимый опыт, самостоятельно занимается развитием, обучением и совершенствованием моделей.

Мы очень серьезно отнеслись к вопросу равномерности страхового портфеля. По всем новым сегментам наращивание портфеля осуществлялось на основе крайне консервативных подходов до тех пор, пока статистическая мощность не позволит принимать обоснованные решения по сегментации или тарифу.

В корпоративных видах страхования мы определили для себя предел собственного удержания как 2-2,5% от собственного капитала (лучшие мировые практики как раз рекомендуют придерживаться лимита собственного удержания до 3%). Да, мы вынуждены опираться на перестраховочные емкости рынка, но подобный подход позволяет гарантировано исполнить все обязательства перед нашими клиентами без потери нашей надежности.

К слову, РНПК хорошо оценивает качество принимаемых рисков нашими андеррайтерами, каждый год увеличивая размер нашего облигаторного договора.

В результате мы заканчиваем 2024 год с комбинированным коэффициентом убыточности в районе 99%, и это при той высокой динамике роста стоимости запчастей и ремонта, которую мы наблюдаем в последнее время.

Что можно сказать об итогах года в части инвестиционной деятельности?

Продолжая тему управления рисками, надо сказать, что мы очень серьезно подошли к этому вопросу и в инвестициях – у нас практически нет потерь в стоимости активов. Единственное незначительное исключение – это отрицательная переоценка небольшого портфеля длинных ОФЗ, купленных в стабильном 2020 году, которые переоцениваться вслед за движением ключевой ставки.

Мы изменили свое философское отношение к инвестициям. Не секрет, что многие страховщики смотрят на инвестиции, как на некий объем денег, который необходимо как-то разместить с учетом соотношения доходность/риск. На растущих портфелях всегда существует соблазн закрепить предложенную рынком доходность на длительный срок. Однако философия Solvenсy II (в ее национальной редакции в виде Положения Банка России 781-П) требует сопоставимости и активов, и пассивов страховщика по срочности. Что для кредитных организаций давно является классикой, для страховщиков со стабильной инвестиционной массой было неочевидным. Учитывая, что у non-life страховщиков срочность обязательств составляет в среднем ~ 0,7-0,8 года, инвестиционный портфель (в классике) должен быть с сопоставимой дюрацией. Детальное изучение всех акцентов, отраженных в коэффициентах алокации капитала в 781-П своевременно подсказало нам направления для ребалансировки своего портфеля, и это позволило нам получить максимум выгоды в текущих макроэкономических условиях – за 11 месяцев 2024 года инвестиционный доход «Югории» вырос в 2,5 раза по отношению к аналогичному периоду прошлого года. У нас нет ни потерь от замороженных активов, ни жесткой переоценки долевых инструментов, ни потерь от кредитного риска. То есть грамотное управление инвестиционным риском позволило нам избежать потерь в инвестоходе и максимизировать прибыль текущего года.

Как в «Югории» принимаются инвестиционные решения?

Любое частное мнение всегда субъективно. В «Югории» все крупные решения, связанные с принятием риска, принимаются коллегиально. Для инвестиционных решений есть отдельный «инвестиционный комитет», с деятельностью которого плотно связан «кредитный комитет».

Здесь я хочу отметить вклад Олега Овсяницкого с точки зрения организации процессов – когда он возглавил «Югорию», одним из первых его шагов было создание профильных комитетов для принятия крупных решений, чем добровольно ограничил свои полномочия как Генерального Директора.

В этом году сформированный положительный опыт был закреплен в Уставе компании. Кроме того, в деятельность «Югории» активно вовлечен Совет Директоров, который получает регулярные отчеты менеджмента по управлению всем спектров рисков.

Что собой представляет сегодня страховой портфель вашей компании? До приватизации компании он на 90% состоял из розничного бизнеса, а какова текущая структура?

«Югория», традиционно, сильна в розничных моторных продуктах и эту компетенцию мы тщательно совершенствуем. Вместе с тем со сменой владельца в 2018 году большее внимание стало уделяться развитию корпоративного сегмента – например, в 2019 году была поглощена страховая компания СургутНефтегаз, принесшая нам дополнительные компетенции в нефтегазовой отрасли. Сформированные команды в стройке, грузах и различных видах ответственности позволили нарастить «долю немоторов» с 8% (2017 г.) до 34%, при том, что сам «моторный портфель» вырос значительно.

Что касается остальных видов, то в 2024 году по страхованию от несчастных случаев мы незначительно сокращаемся, как, в общем-то, и весь рынок, вслед за банковским кредитованием. По ДМС мы показали рост на 26%, по каско – на 25%, по страхованию воздушного транспорта – на 27%, по страхование имущества юрлиц – на 33%, имущества физлиц (в основном это ипотека) – на 20%. А в ОСАГО мы стоим в нулевой динамике, внимательно наблюдая за происходящими тенденциями. Вот такая наша текущая модель.

Экономические кризисы обычно сопровождаются в страховании ростом убытков, в том числе крупных – у кого-то сгорел склад «Озона», у кого-то крупная авария, у кого-то упал самолет… А что примечательного в области выплат у вас?

Да, андеррайтеры шутят, что на рынке есть заметная корреляция между финансовым положением страхователя и крупными убытками в кризисные периоды. Возможно, это связано со сложностью финансирования мер по снижению степени риска в условиях нехватки ресурсов.

Мы крайне консервативно набираем свой корпоративный портфель и не наращиваем размер собственного удержания, несмотря на то, что наше уверенное финансовое положение и рейтинг позволяет нам это делать. В этой связи мы можем похвастаться обратным – у нас в портфеле этого года нет масштабных убытков, влияющих в том числе на весь рынок.

Вместе с тем мы активно платим по своим убыткам и помогаем нашим страхователям быстро восстановить свои производственные активы. Недавно мы урегулировали заметный убыток (190 млн.рублей), связанный с полной гибелью судна в Арктике.

Осенью 2024 года прошла информация о повышении рейтинга ГСК «Югория» от «Эксперт РА». Вы могли бы это как-то прокомментировать?

Сейчас мы находимся в одном рейтинговом классе с ВСК, «Росгосстрахом», «Т-Страхованием» и с «Ренессанс Страхованием», хотя пока и отстаем от них по размеру. В рейтинге отражается не то, как компания набирает портфель, а то, как осуществляется управление риском, насколько компания способна устоять, если столкнется с отклонениями в запланированных показателях. Собственно, проведенная 2022-2024 реорганизация позволяет эффективно реагировать (и иметь значимый запас прочности) практически на любые вызовы – у нас нет потерь в инвестициях, собственное удержание сохраняем в пределах 2-2,5% от собственного капитала, имеем проработанные планы реакции на многие макро-вызовы и т.п. в совокупности это позволяет нашим клиентам быть уверенным в нашей надежности.

Почему вы сохраняете приверженность рейтингу «Эксперт РА»?

Мы придерживаемся философии «двух взглядов», поэтому будем постоянно поддерживать два рейтинга – сейчас это «Эксперт РА» и НРА. Не умаляя авторитет других рейтинговых агентств, конкретно команда «Эксперт РА» нравится нам тем, что специалисты агентства задают очень правильные и глубокие вопросы. После систематизации рейтинговых подходов под эгидой Банка России оценки агентств в целом выровнялись, но нам нравится консерватизм коллег и то, что на эту оценку положительно реагируют наши клиенты. С другой стороны, упоминание конкретно этого рейтингового агентства, на удивление, сохранилось в документации закупочных процедур многих крупных компаний – безусловно, это анахронизм, но, учитывая долгосрочные отношения, у нас нет необходимости смены процедуры нашей оценки.

Иностранные рейтинговые агентства покинули Россию в 2020 году. Их уход как-то отразился на жизни наших страховщиков?

После реорганизации рынка кредитных рейтингов РФ в 2015 году разрыв в подходах отечественных и зарубежных рейтинговых агентств значительно сократился. Глубина анализа, внимание к деталям и, как результат, доверие к оценкам – выровнялись. Нам было бы приятно и полезным, если бы в какой-то перспективе внутрироссийские рейтинговые оценки имели соответствующие признание и сопоставимость на международных рынках. По большому счету, основная польза, которая могла бы сохраниться от зарубежных рейтинговых агентств – это создание доверия к нам со стороны зарубежных страхователей. Рейтинг зарубежного РА дает входной билет для работы с зарубежными компаниями (филиалами, представительствами, грузами), присутствующими на территории России, и имеющим высокий уровень страховой культуры. С учетом падения активности у этой категории клиентов потребность в зарубежных рейтингах видимо восстановится еще не скоро.

Вернемся к клиентам. Как ваша компания развивает продуктовый ряд? Например, интересны ли вам популярные ныне продукты мини-каско?

Тема мини-продуктов очень сложная. Не секрет, что отдельные страховщики используют мини-каско как способ уклониться от ПВУ в ОСАГО и выставить убыток напрямую другому страховщиков, урегулировав его по пресловутому мини-каско. Это крайне нервная тема, которая неоднократно обсуждалась внутри страхового сообщества и, возможно, найдет свое позитивное разрешение.

С другой стороны, у подобных, но «настоящих продуктов» – есть своя ниша. К примеру, в «Югории» в сегменте мини-каско исторически был отличный продукт, с хорошей клиентской ценностью, но стоил он, конечно, не 100-500 рублей, а немногим менее 10 тысяч. Он назывался «Ремонт у дилера» и был нацелен на уверенных в себе водителей, которым не нужно полное каско, так как у них большой водительский стаж и машина используется на территории, где вероятность страхового события невелика. Но все же им было интересно недорогое покрытие на случай ДТП по вине другого водителя, чтобы его в этом случае по небольшому убытку (в пределах 400-500 тысяч) отправляли на ремонт к официальному дилеру. Это было очень востребованный полис для тех, кто уверен в себе и любит свою машину, а 10 тысяч – вполне адекватная цена за такое покрытие. При этом мы действительно возмещали себе убытки по ОСАГО из компании виновника, плюс мы брали на себя риск, что у виновника ДТП не будет полиса ОСАГО. К сожалению, сложности с поставкой запасных частей вынудили нас фактически снять этот продукт с полки, оставив его только у тех дилеров, где есть гарантия качественного ремонта. Мы попытались заменить другим вариантом, что просто хорошо отремонтируем автомобиль, но такого вау-эффекта, как раньше, новый продукт у клиентов не вызвал. Тем не менее, я считаю, что у сегмента мини-каско и франшизных продуктов (содержащих в себе надлежащую клиентскую ценность) есть своя устойчивая аудитория.

Тема клиентской ценности финансовых продуктов сейчас является одним из приоритетов Банка России. Вы считаете действия регулятора в области повышения клиентской ценности страховых продуктов и борьбы с неклиентоориентированными практиками адекватными или слишком жесткими?

В классических рыночных отношениях за качество продуктов клиенты «голосуют ногами» – потерянное доверие восстанавливается очень долго, потому, например, в классическом каско, страховщики внимательно следят за качеством, прозрачностью и т.п. В условиях, где возможно ограничение конкуренции, у «отдельных» участников рынка зачастую возникает соблазн максимизировать прибыль за счет клиента. Это разрушает доверие, хотя часто незаметно для потребителя, особенно если он покупал другую услугу – брал кредит или покупал авиабилет – навязанная в этом случае нерыночная услуга не всегда будет заметной для клиента.

К сожалению, на нашем рынке есть много сегментов, где складывается заметное ограничение конкуренции со всеми вытекающими проблемами. Следует учесть, что заказчиком наполнения продукта (и коммуникатором с клиентом) в этом случае обычно выступает не страховщик, а «канал продаж» – банк или автодилер, но последствия (разрушение доверия) отражаются именно на страховом рынке.

Наблюдая очевидные проблемы с клиентской ценностью, ЦБ повышает ее уровень через установление «минимальных требований к страховым продуктам». С одной стороны – это нерыночный подход. С другой стороны, если джин выпущен из бутылки, и в подобных каналах идет гонка комиссий, то другого выхода у регулятора просто нет. Чудес не бывает – при заранее известных ограничениях в виде цены продукта, желаемой комиссии и фактических РВД – страдающей стороной оказывается потребитель (убыточность продукта).

Установление минимальных требований к страховой защите в отдельных сегментах – например, в кредитном страховании – позволило стандартизировать защиту граждан и заметно поднять уровень выплат.

Однако сами страховщики продолжают давать поводы для беспокойства регулятора. Если посмотреть статистику того же кредитного страхования, с то, с одной стороны, вроде бы этот сегмент сейчас падает, но с другой стороны, удивительным образом растет «недорогой ДМС», реализуемый в банковском канале продаж (если за 9 мес 2023 года по этому продукту один страховщик выплатил около 2 млрд комиссии, то за 9 мес этого года – уже 13,9 млрд). Про подобные странные продукты уже публично говорили представители других страховых компаний на различных мероприятиях, призывая Центральный Банк обратить внимание на не совсем уместный продукт при страховании жизни и здоровья заемщика. Продукт КС/НС и так-то имел невысокие показатели клиентской ценности (если оценивать через уровень выплат), так его заменили на, возможно, в чем-то и полезный продукт, но, повторюсь, не совсем уместный. Ведь некоторым банкирам все равно «что продавать» они легко соглашаются заместить «зарегулированный КС/НС» на вот такой «суррогат». Цель банко-страховщика тоже понятна – в отличии от кредитного страхования, договор практически нерасторгаемый, то есть в случае досрочного погашения кредита никто за оставшийся период страховую премию не вернет – ведь это же ДМС и он никак формально с кредитом не связан. Поэтому что уж удивляться, когда в ответ на такие «новации на рынке» регулятор начинает внедрять меры по повышению клиентской ценности – это, в общем-то, правильно.

Другой вопрос, что наша страховая культура такова, что вряд ли кто-то из страховщиков отказался бы поставить подобный продукт на полку при гарантированных объемах продаж – раз за это «не наказывают», так делают «все» и на этом «можно заработать» (треугольник Номура), то почему бы и не попробовать тоже внедрить подобный продукт.

Возможно, изменить тренды поможет подход Product Governance, активно внедряемый во всем мире. Этот подход подразумевает создание на стороне финансовой организации целого набора дополнительных процедур (контроль соответствия, контроль качества, контроль коммуникаций и т.п.) и вовлечение (ответственность) руководства компании за качество продаваемых продуктов. В таком случае должны исчезнуть продукты с невысоким уровень выплат или запредельными комиссиями. В европейской культуре продукт с уровень выплат менее 10% или комиссией 50%+ будет считаться junk product и будет осужден на всех уровнях.

А как эту проблему решают зарубежные коллеги? И что из этого стоило бы принять на вооружение нам?

Если говорить об избыточных комиссиях в отдельных каналах продаж, то нигде в мире не найдено идеального решения, никто полностью не справился с этой проблемой, но везде регуляторы предпринимали энергичные меры, чтобы повысить доверие клиентов к страховому рынку (включая разумное соотношение расходов на страхование и итоговой выгоды для клиента). Хотя масштабы отдельных продуктов у нас несопоставимы (я про комиссии 80+% или убыточность менее 5% в отдельных продуктах).

В ряде стран регуляторы прямо запрещают взимание комиссий, например, в кредитном страховании в той логике, что это услуга банка «самому себе», а значит за это нельзя брать комиссионное вознаграждение.

Где-то идут по пути повышения конкуренции через «модель отложенных продаж» (запрет на продажу любых услуг в точке выдаче кредита и возможность предоставления стандартного полиса в течении определенного срока). Есть более жесткие решения – например, австралийский регулятор провел анализ одного продукта, распространяемого в дилерском канале продаж и на основании того, что убыточность продукта была на уровне 25%, а комиссия составляла около 50% – посчитал его продуктом с низкой клиентской ценностью в той логике, что выгода посредника в два раза превышала выгоду потребителя. Как результат – запрет на распространение этого продукта и требование возврата средств клиентам. И это всего лишь при соотношении комиссии/ выплаты 2:1 (читатели портала могут сами посчитать подобные соотношения по своим продуктам).

На подобные действия местного регулятора достаточно быстро отреагировала Ассоциация банков Австралии. Например, они добровольно закрепили в своем Кодексе банковской практики норму о нулевых комиссиях в процессах ипотечного кредитования. Да, возможно, это декларационная норма, в открытых источниках пока нет результирующих оценок, но их ассоциация «вот так» отреагировала на сигнал регулятора.

В Нидерландах пошли дальше – коллеги посчитали, что в сложных финансовых продуктах потребитель все-равно не разберется, потому комиссию агенту платить «нельзя в принципе», поскольку материален риск возникновения искаженной мотивации на стороне агента (когда агент продает то, что выгоднее ему, а не клиенту). А учитывая «эффект водяного ложа» (русский аналог поговорки – «вода везде дырочку найдет») с 2012 года комиссии по сложным финансовым продуктам запрещены вообще (по сути, а не по форме) с применением жестких штрафов за нарушение продекларированных принципов.

Рынок Великобритании тоже не смог добровольно договориться о снижении комиссий, потому последовали жесткие меры со стороны регулятора (а следом и Австралия, и ЮАР внедрили их практику) – была введена модель «отложенных продаж» (Deffered Sales Mode), когда в точке выдачи кредита стало запрещено продавать что угодно, кроме кредита. Если при этом кредитору необходима страховая защита для управления непрофильным риском, то клиенту даются две недели на предоставление стандартного полиса любого страховщика.

Но какую мысль я хотел бы подчеркнуть – регуляторы всех стран (включая РФ) всегда дают время на добровольное изменение рынком своих подходов. Если реакция рынка не соответствует ожиданиям регулятора/потребителя, что следуют жесткие – в том числе законодательные – меры. Хотелось бы научиться всем нам договариваться между собой о балансе интересов между участниками рынка и упреждать внедрение жестких законодательных и надзорных мер. Следует подчеркнуть, что диалог между участниками рынка должен быть шире, чем «только внутри страхового сообщества».

Есть ли какие-то отличия российской ситуации от этих стран?

Принципиальных отличий нет, хотя ряд недобросовестных практик зарубежных стран, к счастью, у нас не получили массового распространения – я про «конкурсы призов», «игры с эмоциями», «социальные доказательства» или «прогулка по цене» которые уже осуждены в Европе. Наш рынок банко-страхования продолжает рост, хотя он растет под давлением роста комиссий. При этом темп роста (полного!) комиссионного вознаграждения опережает темп роста рынка. Так что даже продукт, который часто начинался с правильной идеи защиты клиента, в итоге может переродиться в чисто комиссионный продукт, игнорируя сутевые интересы клиента.

Если посмотреть статистику Банка России, то можно убедиться в наличии масштаба в страховой защите граждан – за 2023 года урегулировано 3.506 случаев в связи с утратой трудоспособности (инвалидность), 83.132 случаев в связи с общей временной и 7.408 в связи с постоянной утратой трудоспособности, 19.262 в связи со смертью заемщика (во всех случаях проведено суммирование по «кредитному страхованию» и «добровольному страхованию от несчастных случаев и болезней иных граждан»). Это очень большие цифры, большая беда для каждой семьи (даже при наличии 20-40%-ной доли отказов в выплате). В 2021 и 2022 году в статистике Банка России отражены сопоставимые показатели.

Однако, я переживаю, что рынок «рыночно» отреагирует на усиление регулирования защиты прав потребителей и начнет замещать текущие продукты кредитного страхования, где под давлением регулятора заметно явное увеличение уровня выплат на альтернативные, возможно, временно не попадающие под регулирование нормативными актами Банка России. В таком случае может появиться другая большая беда – «проблема реальных слез» – если произойдет замещение «классического кредитного страхования» на «альтернативные», то куда выльются эти 110+ тысяч «слез»? Я не знаю, где здесь баланс между ответственностью банка (и страховщика), которые сейчас начинают замещать один продукт на другой. Но 110 тысяч страховых случаев в год – это очень много! Сейчас в кредитном страховании достигнута разумная клиентская ценность и стоило бы попытаться как-то удержать страхование реальных рисков в этом сегменте.

Кредитное страхование глубоко проникло в жизнь наших граждан, но уровень выплат, уровень комиссий, доля отказов в выплате, уровень расторжений в период охлаждения – все еще находятся на уровнях, далеких от конкурентных рыночных продуктов (за бэнчмарк стоит брать каско) и не способствуют росту доверия граждан к страхованию.

При этом педалировать тему низкой убыточности в кредитном страховании в публичном пространстве бессмысленно, у нее свои причины. А вот снизить долю отказов в выплатах – это правильный путь. Здесь необходимо внятное разъяснение о страховых событиях, использовать качественные КИДы и т.п. Целесообразно объяснять, что страхование КС/НС (а не ДМС с телемедицинскими консультациями) призвано избавить семью от слез в случае смерти или инвалидности заемщика – это тоже правильный путь. И недопустимо замещение текущего продукта КС/НС на другой, только руководствуясь целью «не дать клиенту расторгнуть» полис.

Кстати, есть еще одно значимое направление, где Банк России недоволен сформированной практикой – автокредитование. На XXI международном Банковском Форуме Председатель Банка России достаточно жестко обозначила позицию ЦБ – вводить клиентов в заблуждение недопустимо. Однако банкиры начали оправдываться, что все нарушения находятся на стороне их партнеров. Но ЦБ рекомендовал просто «расторгать отношения» с такими недобросовестными партнерами.

Каковы Ваши прогнозы и планы на 2025 год? Какие целевые ориентиры стоят перед компанией и что планируется сделать для того, чтобы их реализовать? Что волнует из регуляторных условий?

Наверное, особых чудес от наступившего года мы не ждем. Мы осторожно смотрим на рынок китайских автомобилей – пока мы видим по ним достаточно высокую убыточность и заметные сложности с урегулированием (особенно при смене модельного ряда у производителя). Многие автостраховщики получили в 2024 году по этому сегменту крайне высокую убыточность (вплоть до 100%), поэтому нам бы не хотелось повторить их опыт.

С точки зрения регуляторных новаций, наверное, для нас самым значимым будет дальнейшее развитие норм Положения ЦБ № 781-П по повышению капитальной устойчивости страховщиков – Банк России опубликовал 5-летний план последующих изменений, и в них есть две достаточно серьезные новации – появление операционного риска и снижение лимитов концентрации при осуществлении инвестиционной деятельности. С учетом давления других коэффициентов (рейтинг эмитента, дюрация размещения) снижение с 10% до 5% лимита концентрации вызовет заметный прирост операционной суеты. Мы специально проанализировали рыночное окружение – из эмитентов с рейтингом «АА» и выше никто короткие бумаги не выпускает. Да, теоретически можно покупать «хвосты» (то есть бумаги с оставшимся небольшим сроком до погашения), но обычно инвесторы «держат» эти бумаги в преддверии погашения, то есть их оборот/ликвидность невысокие.

И, конечно, очень сложный вопрос по операционному риску. Безусловно, его следует учитывать при расчете капитала страховщика, но будем надеяться, что расчет на основании ошибок в отчетности – это только первый шаг.

Внутри «Югории» мы очень внимательно относимся к операционному риску – проводим регулярный предварительный анализ событий потенциального риска, разрабатываем планы реакции на них и, обязательно, ведем специальную базу СОР (событий операционного риска).

Каковы Ваши ожидания по развитию страхового рынка, в целом, в 2025 году?

Из негативных трендов – я прогнозирую все-таки продолжение замещения продуктов с надлежащей клиентской ценностью на «иные», вроде тех, о чем мы говорили выше. Из позитивного, продолжится рост объемов бизнесе по страхованию грузов и водного транспорта – это окна возможностей.

В ОСАГО я вижу проблему очевидного приближающегося недостатка ширины тарифного коридора. Перестраховочный пул уже сейчас, по моим оценкам, начал чуть-чуть прирастать, это означает, что мы снова выходим из условно равновесного рынка из-за роста стоимости запчастей.

Тема повышения лимита ответственности в ОСАГО тоже требует обсуждения – лимит «по железу» в 400 тысяч рублей скоро перестанет устраивать граждан-страхователей. И, несмотря на все инициативы про приведение в ОСАГО лимита по жизни и здоровью к тому же размеру, который предусмотрен во всех других обязательных видах страхования (2 млн рублей), этот лимит в ОСАГО пока остается неизменным. Рынку стоит быть готовым, что инициативы по изменению указанных лимитов могут быть неожиданно материализованы.

Насколько будет определять ситуацию рост ключевой ставки?

Эта проблема, как мне кажется, состоит из двух частей. С одной стороны, рост ставки приводит к заметному снижению активности в кредитном страховании, а значит падению объема сборов. С другой стороны, чем дороже становится обслуживание автомобиля, тем больше люди задумываются о том, чтобы переложить риск возникновения неожиданных расходов в результате аварии на страховщика, то есть возникает противоположный компенсирующий тренд. Даже те граждане, которые ранее даже не задумывались о своей страховой защите, в условиях постоянно растущей стоимости ремонта будут все активнее задумываться «как бы эти риски все-таки переложить на страховщика». На мой взгляд, рынок первичных продаж скорее всего встанет, и это сформирует отложенный спрос.

Проблемный сегмент – страхование юрлиц. Поскольку страхование – не самая первоочередная потребность, то вполне возможен частичный отказ от возобновления защиты. Но в то же время, сейчас крайне актуальны инструменты, связанные с удержанием персонала и роль ДМС здесь сложно переоценить.

Я прогнозирую, что все эти разнонаправленные тренды не дадут рынку снизиться – с одной стороны, эффект высокой ставки ограничит предприятия в расходах, с другой, осознанная необходимость защиты резко повысится.

При этом я прогнозирую заметный рост требований к качеству страховой защиты. Значительное влияние на рынок оказал, кстати, Федеральный Закон 223-ФЗ, который довольно сильно поменял отношение клиентов к формированию страховой защиты – требования стали более четкими, а конкурентная борьба и тарифы – прозрачнее. Это хороший тренд, который стал заметным буквально в последние два года. Жесткая конкуренция на открытых конкурсах стала заставлять страховщиков сбиваться в какие-то союзы, особенно по крупным рискам. И все это вместе заставило более грамотно формировать страховую защиту для клиентов.

Так что я прогнозирую, что страховой рынок в целом продолжит свой рост и развитие. Самой большой проблема остаются, наверное, кадры, их в принципе не хватает. Можно, конечно, обучать кадры, развивать, но все равно их мало.

Будут трудности в «тройственных» союзах банк-страховщик-клиент или дилер-страховщик-клиент. Наступает время поиска схем win-win, потому что варианты, когда зарабатывает кто-то один, под нажимом регулятора будут уходить. И сейчас самое время как раз попытаться договориться о том, в какой форме получать взаимную выгоду. Договариваться точно придется – правда, я пока не могу предположить на какой площадке это сделать продуктивнее. Конечно, сложнее всего будет крупнейшим игрокам рынка, вложившим в свои экосистемы значительные средства, но пытаться искать компромисс все равно необходимо по многим сегментам – в ипотеке, и в классическом кредитном страховании, и в работе с дилерами. И договариваться о правилах ответственного отношения придется всему рынку, а не на уровне пяти-семи отдельных страховщиков. Речь как раз не о каком-то картеле и не о ценовом сговоре – нам необходимо договориться о правилах поведения и о том, где находится баланс интересов компаний и клиентской ценности.

Регулятор, вероятно, будет жестко и последовательно реализовывать свои намерения «сделать рынок лучше». Рынок, видимо, как-то адаптируется, но регулятор будет еще жестче продвигать свои требования, и об этом надо задумываться уже сейчас.

Традиционный для предновогодних интервью вопрос: каковы Ваши пожелания клиентам и коллегам по рынку в наступающем 2025 году?

Всем, в том числе клиентам, внимательней следить за рисками, а страховщик вам в этом поможет. Как говорится, страховщик – это единственный, кто искренне желает, чтобы вы не болели, чтобы у вас все было хорошо. Вот и я всем желаю, чтобы в наступающем году беды и невзгоды миновали вас.

Страховщикам же главное, чего хотелось бы пожелать на Новый год – это договороспособности.

А в целом, к кризисам надо готовиться, риском необходимо управлять. Тот, кто управляет своими рисками – успешно переживет любой кризис.