В соответствии с результатами переговоров о вступлении в ВТО, российскому страховому рынку отпущено 9 лет на подготовку к допуску в нашу страну глобальных страховых брэндов в форме прямого открытия филиалов. Чем определяется способность страховой компании работать на уровне мировых стандартов и конкурировать с западными операторами, как будут действовать компании в ожидании будущих изменений, и в чем при этом заключается интерес потребителя страховых услуг - вот вопросы, которые с корреспондентом сайта «Страхование сегодня» обсудил генеральный директор ОАО «РОСНО» Леван Васадзе.
Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)
Леван Шиоевич, сегодня всех волнует судьба российского страхового рынка в свете его открытия для прямого присутствия иностранных филиалов. Что необходимо сделать, в том числе на государственном уровне, чтобы подготовить к этому рынок?
Мы должны понимать, что это не проблема сегодняшнего или завтрашнего дня. Разумеется, переход с модели дочерних фирм к модели филиалов потребует особого внимания со стороны российских регулирующих органов. Все операторы должны быть, как говорит Президент, в одинаковых условиях ведения бизнеса. Филиалы, так же, как и российские компании, должны регулироваться по резервам и капиталу, чтобы не было асимметричных условий конкуренции. Предоставленный нам запас времени достаточен, чтобы к приходу «иностранцев» адекватно могли подготовиться и государственные регулирующие органы, и сами страховые компании. Тем же страховщикам, которые не считают себя способными за 10 лет (не считая 15 лет, уже пройденных) построить качественный бизнес и вырасти до того, чтобы на равных конкурировать по международным стандартам, уже сейчас стоит подумать, нужно ли им вообще оставаться в страховании.
Чем определяется готовность или неготовность страховой компании к работе на уровне мировых стандартов?
Работа в современных условиях невозможна без понимания своих реальных финансовых показателей, а оно, в свою очередь, невозможно без ведения учета в МСФО. Можно долго говорить о качестве бизнес-процессов, развитии системы IT и продуктовой линейки, наличии современных мотивационных систем и т.д., но только при условии, что сам знаешь показатели своей работы. МСФО - это не «западный», а международный стандарт отчетности, и если Россия интегрируется в мировое деловое сообщество, мы должны вести учет по единым правилам. Если весь мир в них работает – значит, и мы должны быть такими же. Так вышло, что РОСНО не только впервые стало говорить о проблеме транспарентности на страховом рынке, но и первым из российских страховщиков само опубликовало свою отчетность в МСФО. Наверняка большинство флагманов российского страхового рынка в обозримом будущем также перейдут к публикации отчетности по международным стандартам, тем более что этому косвенно способствует Приказ № 149. Он повышает требования не столько к количественным характеристикам, сколько к качественному составу активов, и делает работу недобросовестных финансистов незаконопослушных страховых компаний еще более сложной. Ведь давно известно, что подчас показатели номинальной стоимости активов российских страховщиков не отражают реальной обеспеченности их резервов качественными активами. Переход на МСФО позволяет подобные несоответствия выявлять и устранять. Конечно, международная отчетность - это удел избранных компаний, трудно ожидать, что все страховщики России когда-либо будут соответствовать мировым стандартам. Но в «высшей лиге» есть вполне достойные компании, готовые это осуществить.
Что касается нашей компании, то помимо МСФО мы ведем подготовку к конкуренции с международными страховщиками по нескольким направлениям. Уже 5 лет нашим акционером является Allianz - самый крупный страховой концерн в Европе и второй в мире (а это само по себе обеспечивает дополнительный контроль соответствия мировым стандартам). Период интеграции с ним был непростым, уже с первых шагов было понятно, что это очень интересный и болезненный путь фундаментальных изменений, связанных не столько с прозрачностью корпоративной отчетности, сколько с синтезом корпоративных культур. Мы должны были взять успешную предпринимательскую «Go-Get»-ерскую культуру РОСНО, которая вся строилась на том, что люди утром выходят на работу, чтобы завоевывать рынок, и соединить это с классической ультраконсервативной моделью ведения бизнеса Allianz. В итоге было создано то, что мы называем стратегией прибыльного роста, и последние 3 года РОСНО уже является самовозобновляющейся и самообучающейся машиной, и может выступать даже донором и экспортером этих технологий.
Как на ведении бизнеса страховой компании отражается то, что ее акционеры – открытые компании (как например, оба нынешних акционера РОСНО)?
Смотря что называть бизнесом страховой компании. Если говорить о компаниях, занимающихся схемотехникой, отмыванием денег и псевдостраховым бизнесом - то им очень даже помешало бы, и это хорошо, а если о классическом страховании - то нисколько не мешает. Я не считаю, что в результате наличия таких суперпрозрачных акционеров, один из которых торгуется в Лондоне, а другой в Нью-Йорке, нам бы пришлось сделать свой сервис негибким. Напротив, удовлетворение всех требований клиентов в рамках классического бизнеса не только не сузилось, но и расширилось. Ну а если клиент вдруг делает нам запрос, больше напоминающий 90-е годы и начало российского предпринимательства – мы просто рекомендуем ему обратиться в другие компании. Ни открытые акционеры, ни общая тенденция отказа рынка от схемного бизнеса и переход компаний в сектор классического страхования не помешали сборам РОСНО ежегодно расти в 2,5-3 раза. По рынку в целом ситуация тоже позитивна: разница между официальными и реальными показателями неуклонно сужается: по итогам 2003 года реальное страхование составляло около половины сборов, а по итогам 9 месяцев 2006 г. уже 8,7 из 11 миллиардов – это реальное страхование.
Оцените, пожалуйста, степень готовности государственных регулирующих органов к приходу филиалов иностранных компаний. Сейчас довольно часто приходится слышать негативные оценки эффективности системы регулирования страхования, сложившейся в результате административной реформы. По Вашему мнению, насколько эта схема, когда нормотворческие функции выполняет Минфин, а надзор ведет ФССН, соответствует решению задачи создания равно жестких условий регулирования для филиалов, справятся ли они?
Я думаю, раз уж они справляются с регулированием наших компаний, то справятся и с филиалами. Вся государственная политика нашей страны говорит о том, что если регуляторов в чем-то и можно обвинить, то это в предвзятости в пользу российского бизнеса, а не против него.
Другое дело, что имеет место довольно обидный факт: только у нас - страховщиков будет такой режим присутствия филиалов иностранных операторов, а по банкам и другим финансовым институтам этот рубеж не пал. Разве страхование менее важно для защиты национальных интересов, чем банковский бизнес? Если уж говорить о принципе равных условий, то он должен применяться не только внутри отрасли, но и на кросс-отраслевом уровне. Но как бы там ни было, вопрос уже решен, а значит, мы не смогли вовремя самоорганизоваться, и это вина каждого участника нашей отрасли. Пока что формально симметрия равных условий нарушена – российским банкам впредь проще конкурировать в России с иностранными банками, чем страховым компаниям, что на фоне сходства многих продуктов приобретает особое значение. Более того, асимметрия имеет место не только в части норм для работы иностранцев, но и в сугубо внутреннем законодательстве, например, налоговом, также ставящем страховщиков в аномально худшие условия по сравнению с банками и негосударственными пенсионными фондами в плане налогообложения взносов по страхованию жизни. Так что регуляторам остается только использовать предоставленные 9 лет на создание правовых механизмов, выравнивающих условия.
А в чем причина, почему так получилось? Не связано ли это с тем, что страховщики попросту не владеют технологией лоббирования своих интересов в государственных органах?
Видимо, да, и это тоже. Нас, страховщиков, сейчас часто обвиняют в злостном хорошо организованном лобби, которое пробивает обязательные виды страхования, ложащиеся бременем на страхователей. Тогда резонный вопрос: если мы такие крутые, что же мы сами себя не смогли защитить?
Но я бы дал этому более глубокое объяснение. Если посмотреть все признаки эволюции отрасли и сравнить кривую ее развития с банковской сферой, то страхование находится на существенно более ранней стадии, оно не успело развиться до того же уровня. И дело здесь даже не только в том, что банки в свое время имели возможность пользоваться бюджетными деньгами. Это простая логика очередности потребления этих услуг: сначала клиент (как юридическое, так и физическое лицо) должен стать обладателем денег в банке, и только потом он начинает что-то страховать.
Если представить себя на месте частного клиента (физического лица), который выбирает между иностранным страховым брендом и российским – чем он будет руководствоваться, делая такой выбор?
Это зависит от вида продукта. По продуктам линии protection, где, безусловно, важна платежеспособность и надежность страховщика, предостаточно статистики, подтверждающей, что клиенты компании уровня РОСНО чувствуют себя уверенно, потому что в этом секторе ежегодно выплачиваются сотни миллионов долларов по страховым случаям. Поэтому здесь у известного российского бренда шансов больше. Средний российский потребитель, которому, в целом, весьма важны торговые марки, практически не знает иностранные страховые бренды, для него это абстрактный набор букв. Еще одно конкурентное преимущество у наших компаний, успешно работающих в ритейле – у них есть развитая сеть, обеспечивающая удобство сервиса для клиента. Здесь очевидно преимущество крупных сетевых российских компаний, учитывающих местную специфику, имеющих серьезные инфраструктурные возможности (местные лечебные учреждения по медицинскому страхованию или автосервисы по каско).
А вот в секторе provision ситуация другая. Психологически трудно отдать деньги на 30 лет компании, которой от роду меньше 15 лет, тем более мы живем в стране, где люди уже сталкивались с финансовыми пирамидами. Я не говорю, что это невозможно в принципе, успешные российские финансовые бренды уже пытаются это преодолевать, но проблема остается серьезной. Кроме того, покупатель этих продуктов – отнюдь не средний гражданин, а человек немного другого демографического профиля (более обеспеченный и образованный). Осведомленность этой группы клиентов о международных страховых брендах значительно выше. Вот здесь западные крупные компании могут эффективно конкурировать с крупными российскими страховщиками. Поэтому мы при создании дочерней компании по страхованию жизни использовали бренды и РОСНО, и Allianz. Но пока нет данных, позволяющих судить, что из-за наличия иностранного бренда мы продали больше полисов, чем могли бы без него.
То есть предубеждения против отечественного продукта у населения нет?
На мой взгляд, действительно нет. Позитивному восприятию отечественных продуктов мешают, естественно, скандалы с недобросовестными компаниями, но их, усилиями регулирующих органов, становится все меньше. Более того, есть масса товаров и услуг, про которые потребитель знает точно, что отечественное – самое качественное. Мы же убедились, что российская колбаса – самая лучшая, ведущие российские рестораны предоставляют самое качественное обслуживание, и я встречаю все больше людей, предпочитающих именно российский сервис. Правда есть и области, достаточно узкие и конкретные (потребительская электроника, автомобили и т.п.), где потребитель оценивает иностранный продукт выше. Но в остальных отраслях негативного имиджа у отечественных операторов нет.
Но если отечественные страховщики имеют такой успех у потребителя, может, им тогда удастся выйти и на зарубежные рынки? Есть ли у них такая перспектива?
Нет. Если бы весь западный мир был населен по типу Брайтон-Бич в Нью-Йорке – то, возможно, и получилось бы, но это не так. На западных рынках процент насыщения услугами и степень конкуренции гораздо выше. Сегодня никто из российских страховщиков не готов работать западнее Украины. Даже в других развивающихся странах, где низкое насыщение местного рынка, ситуация во многом зависит от психологии потребителя: возможно ли там кого-то убедить, что российские компании выполнят свои обязательства? Вот на рынках СНГ перспективы весьма позитивны, прежде всего потому, что эти рынки остаются монолитными с лингвистической точки зрения; там смотрят российское телевидение (а значит, все вложения последнего десятилетия в телерекламу наших брендов посеяны и на этих землях тоже, осталось прийти и собрать всходы); есть общие технологические, структурные и институциональные основы. И массового прихода российских страховщиков туда пока не происходит не потому, что нет реальных шансов, а потому что сама страховая отрасль у нас находится в эмбриональном состоянии, и рынок очень разрознен. Всему свое время: пока услуги GSM предоставлялись сотнями региональных операторов, до того как сформировалась сегодняшняя олигополия 3 насытивших рынок компаний, особого развития в СНГ русский GSM не получал, а потом произошел резкий скачок. Эту судьбу могло бы повторить и страхование, жаль только это отрасль не сумасшедших скоростей, как GSM, а требующая основательности и подготовки, а к моменту окончания этого переходного этапа нас там могут встретить уже подготовленные местные конкуренты. Страхование имеет и плюсы и минусы. Преимущество в том, что оно не нуждается в переносе в страны СНГ физических активов, а тиражировать технологии продаж, андеррайтинга и пр. гораздо проще. Недостаток в том, что главный фактор у нас – люди, а они всегда в дефиците, если в GSM главное наладить систему, а управлять ею по готовой технологии сможет кто угодно, то в страховании все ровно наоборот. Поэтому мы пока не спешим и присутствуем только в Украине и Казахстане, и не пытаемся идти дальше. Вспомните классический пример «Кодака» и «Фуджи»: пока «Фуджи» сместился на международные рынки, «Кодак» победил его дома в Японии, а когда тот устремился домой «залечивать раны», то уже не смог догнать «Кодак», который набрался сил и пошел с успехом завоевывать иностранные рынки. Нельзя переоценивать свои возможности. Мы всегда себя перепроверяем. Вот, например, мы купили компанию по медицинскому страхованию «Медэкспресс» в Санкт-Петербурге, и прежде чем предпринимать дальнейшие шаги на том рынке, смотрим, как она интегрируется в нашу систему…
Хотелось бы поподробнее остановиться на сделках РОСНО по покупке других страховщиков. Неоднократно говорилось, что стратегия РОСНО в сфере M&A может быть образно выражена фразой: «Выковыривать изюм из булки». В связи с этим возникает вопрос, а много ли сегодня на рынке еще осталось такого «изюма», то есть привлекательных объектов для поглощения?
Не стоит преувеличивать масштабы слияний и поглощений: уменьшение количества страховых компаний с примерно 3 тысяч 10 лет назад до 900 на сегодняшний день произошло не за счет M&A, а за счет ухода страховщиков с рынка вследствие ужесточения регулирования. Полагаю, что и далее консолидация и сокращение числа страховых компаний будет происходить, в основном, из-за этого. Новые требования к качеству капиталов, резервов и платежеспособности российских страховых компаний обязательно спровоцируют новые тенденции в слияниях и поглощениях, которые я делю на «мегасделки» и «мелкие региональные сделки». Естественно, в силу теории вероятности, мегасделок будет гораздо меньше, чем региональных приобретений. И наш опыт – тому подтверждение: мы еще не сделали ни одной сделки национального уровня, хотя присматривались к некоторым крупным компаниям, а 3 сделки в регионах уже состоялись. Нельзя это отнести на счет нашей капризности как покупателя, скорее это связано с тем, что мы (как единственный страховщик, публикующий отчетность в МСФО) вынуждены предъявлять повышенные требования к стерильности балансов покупаемых предприятий, исключать любые «подводные камни», которые могут привести потом к лишним затратам на вычищение приобретенного нового портфеля. Интерес в текущих сделках у нас, в основном, продуктовый: если вспомнить сделку с Медэкспрессом – а это был монопродуктовый оператор с сильнейшими позициями по ДМС во втором по значимости в России Северо-Западном регионе – то за счет ее приобретения мы серьезно изменили карту местности. На момент покупки Медэкспресс был номером один на региональном рынке, а РОСНО - номер два по сумме сборов – обе компании в результате далеко опережают всех остальных. Поэтому в такой сделке цена – уже не главное, главное – однозначное лидерство на рынке. В то же время, сделки с региональными лидерами рынка медицинского страхования выгодны, с точки зрения затрат: их проще купить, чем выдавить с поля. В ОМС рынок слияний и поглощений несколько перегрет, а в ДМС еще можно действовать весьма эффективно. Кроме того, лично мне, с учетом нашей приверженности МСФО, в медицинском страховании значительно спокойнее за то, что обнаружится в портфеле после покупки – там все более очевидно, чем, например, в ОСАГО. И такие точечные удары в регионах у нас еще будут. Но не стоит упрощать: чтобы купить компанию, должны совпасть несколько условий. Не последний по важности момент – взаимопонимание между менеджерами: люди, создавшие успех покупаемой компании, должны хотеть 2-3 года работать с руководством купившей компании, а для этого надо финансовый поток построить так, чтобы на этот период у них сохранялся интерес продолжать работу, а не получив сразу все, уехать на Багамы. Мы стараемся понять, на какой точке жизненного цикла находится тот менеджер, есть ли у него силы быть воином РОСНО, сработается ли он с нами так, чтобы объемы бизнеса не упали.
Что касается сделок первого типа, то хотя они объективно предпочтительнее (трудозатраты и для крупных, и для мелких сделок примерно одинаковы), пока таких покупок нет. Я думаю, что поведение продавцов здесь определяется следующими обстоятельствами. Большинство крупных компаний принадлежит национальным сырьевым ФПГ, у которых нет проблем с наличностью, а значит, нет смысла продавать сейчас страховщиков, цена акций которых только растет. Но со временем их владельцы поймут, что целесообразнее развивать несколько самых ключевых направлений бизнеса, и при санировании своих портфелей предпочтут оставить что-то иное, чем страхование. Косвенными катализаторами могут стать также возможное сужение страхового поля вследствие изменения цен на сырье и других макроэкономических факторов, и особенно - спрос со стороны иностранцев. У меня есть сведения, что по одной из продаваемых сейчас достаточно крупных российских компаний в финале остались только покупатели-иностранцы. У иностранцев основной мотив покупок – наличие у компании эффективной сети. Так что все эти причины (регулирование, усиление крупных компаний, вступление в ВТО) в конечном счете, работают на одну тенденцию – продолжение консолидации рынка. Но все же я не ожидаю большого количества крупных сделок в следующем году.
Позвольте уточнить еще один момент в медицинском страховании: разделяете ли Вы мнение, что последние скандалы в фонде ОМС связаны с недостаточным привлечением возможностей страховых компаний как экономически эффективного контролера в систему страховой медицины?
Нет, не разделяю. Конечно, страховщикам хотелось бы так считать, но не все так просто. Безусловно, участие страховых компаний в этой системе улучшило бы организацию процесса, снизило трансакционные издержки и повысило прозрачность, но говорить, что это бы было панацеей от коррупции и скандалов, я не могу. Предотвращать злоупотребления – это функция правоохранительных органов, а не страховщиков.
Долгое время в ходу была весьма небесспорная декларация, что российский рынок должен в первую очередь развиваться за счет обязательных видов страхования. Какое влияние, по Вашему мнению, обязательные и вмененные виды страхования оказывают на рынок?
Разные – по-разному. Розничные обязательные виды помогают формировать культуру страхования в целом. Логично, что первым шагом здесь было введение ОСАГО.
Но и такие как ОПО – это не результат лобби страховщиков, которое пока не в лучшем состоянии, а логичный ответ законодателя на потребность в защите от данного вида рисков, если хотите, это ответ на наш «авось». Если кто-то думает, что страховщики от этого сильно разбогатеют, это несерьезно. Общество должно быть готово понять, что бизнес обязан нести ответственность за опасные объекты. Нужность закона станет очевидной, когда население увидит, что есть с кого спрашивать при катастрофах, когда люди начнут получать реальные деньги по возмещениям. К тому же надо понимать, что страховая премия для страхователей (как раз тех самых сырьевиков, у которых есть реальные деньги) - неощутима, а эффект от закона для потерпевших – большой. А если понимать не хотят – не надо, можно продолжать жить в стране, где людей, пострадавших в катастрофе, еще и государство обидит, дав им минимальные компенсации…
А какие виды обязательного страхования стоит ввести в России еще, и в каком варианте они будут эффективно осуществляться?
При том эмоциональном накале, который сейчас есть вокруг этого вопроса, не время вообще говорить о расширении числа обязательных видов. В стратегических планах РОСНО, равно как и его ближайших конкурентов, нет ничего, указывающего на то, что мы собираемся существенно расти за счет новых обязательных видов страхования: будут новые виды страхования – мы будем по ним работать, но самоцелью для нас это не является.
В целом же, возможно, в перспективе рынок бы нуждался в расширении обязательного страхования ответственности: в сфере экологических рисков, профессиональной ответственность, D&O, некоторых видов ответственности в строительстве. Но нужно это не для страховщиков, а для того чтобы в нашем обществе сформировалась адекватная система возмещения ущерба от катастроф, как во всех развитых странах, а главное - для защиты интересов рядового гражданина.
Компании, организации:
