Интервью

M&A и развитие страховых групп на российском рынке Юн Виктор Борисович Генеральный директор ЗАО ИК «Генезис Капитал», генеральный директор СГ «Генезис»

Процессы слияний и поглощений на страховом рынке и создания страховых групп в условиях кризиса приобретают определенную специфику. Предстоит ли страховщикам пережить замедление темпов этих процессов из-за дефицита средств и режима жесткой экономии? Как повлияет кризис на присутствие иностранных операторов на страховом рынке России? Какова должна быть роль государства? Окажет ли кризис стимулирующее или разрушительное воздействие на интеграцию страхования с иными финансовыми институтами? На эти и другие вопросы корреспонденту портала «Страхование сегодня» отвечает Генеральный директор Страховой группы «Генезис» Виктор Юн.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

 Виктор Борисович, как Вы считаете, в чем будет заключаться специфика консолидации компаний и развития страховых групп в условиях кризиса, в отличие от «мирного времени»?

Специфика сегодняшнего дня по сравнению с докризисным периодом состоит, прежде всего, в ограниченности ресурсов. Многое из того, что можно было делать до кризиса, что именно тогда и было задумано, сегодня приходится отодвигать до лучших времен, оставляя только самые необходимые и самые простые функции в сфере управления компаниями и холдингом. Причем осуществление этих действий идет в ускоренном и в гораздо более жестком режиме, не позволяется, что называется, «ничего лишнего».

 Возможно, распределение бизнес-процессов между компаниями внутри страховой группы уже само по себе помогает экономить, оптимизировать и сокращать издержки?

Оптимизировать издержки внутри группы позволяет, например, то, что некоторые подразделения работают на холдинг, избавляя нас от необходимости содержать подобное подразделение в каждой из входящих в группу компаний. В нашей страховой группе таким образом организованы юридическая служба, PR, финансовый менеджмент. В такую структуру можно нанять меньшее число специалистов, но очень опытных и квалифицированных, хорошо знающих и свою профессию, и специфику страхового бизнеса. А в дочерние компании, при необходимости, можно нанять линейных специалистов-исполнителей, которые стоят дешевле. И помимо сокращения издержек от перехода на такую схему еще и повышается управляемость группы, налаживается получение достоверной информации о проблемах каждой компании и ускоряется их оперативное решение. Ну а хороший контроль над бизнесом, в свою очередь, не дает возникать каким-то дополнительным издержкам.

 Можно ли сказать, что на российском рынке выработался какой-то оптимальный состав страховой группы или каждая группа уникальна в своем роде?

В принципе, если на западе действительно есть какой-то стандартный набор (life-компания, non-life компания и, возможно, перестраховщик или страховая медицинская организация), то в России каждая страховая группа уникальна. Реально российские группы складываются на основе отбора из числа тех предложений о продаже компаний, какие есть на рынке. Не секрет, что многие даже давно существующие на рынке страховщики по факту оказываются не развитыми должным образом и интереса для покупателей не представляют - чем пытаться вывести в норму такую компанию, проще создать новую структуру с нуля. В таких условиях подход получается следующий: если попадается достаточно хорошая компания, ее имеет смысл покупать и интегрировать в группу, но планов, чтобы в группах были какие-то обязательные составляющие, как правило, нет. Например, мы в нашей группе теоретически были бы не против иметь компанию по страхованию жизни, но каких-то целенаправленных шагов по поиску такого страховщика для покупки мы не предпринимаем. То есть если вдруг нам сделают очень привлекательное предложение о продаже компании, мы его рассмотрим, но специально искать или строить ее не будем. А кризис еще дальше отодвинул значимость этой темы: если год-полтора назад мы изучали имеющиеся предложения более активно, то сейчас стало очевидно, что для бума страхования жизни в России время пока не пришло.

 А когда настанет это время?

Ответить на этот вопрос сейчас никто не сможет. Едва ли не каждый год из последних 4-х все в России были в ожидании резкого взлета страхования жизни, как в странах Восточной Европы. Но его не случилось, в первую очередь, потому что обещанных налоговых новаций так и не было введено. Из-за этого деятельность тех страховщиков жизни, которые сейчас есть на рынке (за редкими исключениями), назвать полноценным бизнесом довольно сложно, особенно учитывая явный недостаток капитала у них. Пускаться в плавание на рынке страхования жизни нельзя, не будучи готовым потратить реально большие деньги на развитие, а таких денег в России никто туда вкладывать не собирается, тем более в нынешних сложных финансовых условиях. Вот иностранцы эту необходимость понимают, но у них и масштабы совсем другие, они готовы терпеть многомиллионные убытки в течение 7-10 лет ради будущей прибыли, причем совершенно не гарантированной.

 Какие еще (по специализации, портфелю, территориальному развитию) компании были бы потенциально интересны группе?

Интересны «нишевые» компании, которые успешно работают в каких-то отдельных отраслях страхования (в частности, ДМС, стоительно-монтажные риски или грузы), а доля моторного портфеля у них небольшая. Как например, в составе нашей группы уже есть компания «Тит», более 70 % портфеля которой составляет авиационное страхование, она заметна и на внутреннем рынке, и в Европе, их хорошо знают на ллойдовском рынке… За счет таких компаний внутри группы можно сбалансировать прибыльными специальными видами страхования тяжелый, зачастую убыточный моторный портфель, приносимый ритейлом. На сегодняшний день доля моторного страхования в общем сборе нашей группы составляет примерно 25 %, для России это очень хороший показатель. Максимально допустимый показатель может быть 40-45 %, а остальное должно собираться по страхованию имущества, авиационных рисков, ДМС и т.п. В таком сбалансированном портфеле какие-то виды страхования за какой-то период могут быть убыточны, но другие будут прибыльны, и общая устойчивость не страдает. И естественно, такая структура должна опираться на ритейл, развитую территориальную сеть.

 Погоня за скупкой страховщиков-региональных лидеров сохраняет актуальность при кризисе?

Такая покупка возможна, но только если речь идет о компании, которая умеет управлять своим портфелем. Реально у большинства региональных страховщиков портфели, преимущественно, моторные, и очень мало кто из них адекватно управляет убыточностью и имеет хороший финансовый результат.

 Как можно, в целом, охарактеризовать нынешнюю ситуацию в M&A в страховании в России?

На самом деле, здесь все не так плохо, этот рынок жив. Да и прошлой осенью-зимой, когда ситуация в экономике была негативной, он не умирал. Интерес к российским страховым компаниям все равно есть, как внутренний, так и внешний. Внутри России есть финансовые группы, которые хотели бы видеть в своем составе страховщика. Цели могут преследоваться самые разные: кто-то хочет купить компанию с целью перепродажи через какое-то время, кто-то для обслуживания собственных страховых нужд. И главное, постоянно ощущается интерес со стороны иностранных инвесторов. Инвестиционный рынок за рубежом не схлопнулся до нуля, за счет частных инвестиций он, может быть, даже где-то и оживился. В связи с падением фондового рынка инвесторы стали искать другие сферы вложения денег, в том числе и такие, как прямые вложения в страховые компании. Опять же сохраняется интерес иностранных страховых холдингов, которые ищут возможности для дальнейшего развития. И если в Европе и США им просто некуда расширяться на плотно занятом поле, а в Китай их не очень-то пускают, то Россия привлекает их как очень большое пространство с огромным потенциалом для страхования. Здесь проживает огромное число людей, уровень жизни которых за последние годы сильно вырос – есть что страховать. Так что они сюда идут.

 Сделки стимулируются понизившимися сейчас ценами, которые раньше были очевидно завышенными?

Раньше цены вообще определялись непонятно чем, да и сейчас порядок их формирования не очень прозрачен. Российская цена сделки – это компромисс между покупательной способностью покупателя, с одной стороны, и финансовым состоянием продавца, с другой, то есть некий предмет торга, точка пересечения цены спроса и предложения безотносительно реальной стоимости подобного бизнеса. Причем исходно спрэд между ценой покупки и предложения мог составлять сотни процентов. И в целом, за год уровень цен по сделкам M&A в страховании существенно упал.

 Некоторое время при расчете цены сделки опирались на ее соотношение с объемами собираемой страховой премии у покупаемой компании, это правомерно?

На сегодняшний день в России - возможно. Но на развитом рынке этот показатель применять абсолютно неправильно – там, где все поля поделены и расширяться больше некуда, правомернее говорить о другом. Большую ценность при сделке имеет не столько умение компании продавать свой продукт, сколько ее умение извлекать из этого прибыль и увеличивать собственный капитал. На развитых рынках компании оценивают либо по дисконтированному денежному потоку, показывающему, сколько денег накопится в распоряжении акционеров через определенное количество лет, либо ориентируясь на размер годовой прибыли. А вот на развивающихся рынках во внимание принимается, в первую очередь, способность компании захватывать поле, поскольку оно далеко не все охвачено страхованием, и идет его постоянный передел. Компании приходят на рынок и уходят с него, причем уходят больше. Вот на таком рынке инвестора интересуют объемы продаж, а также темпы их роста, есть ли опережение среднего роста по рынку или нет, какие каналы продаж используются (сидит ли компания на страховании одной финансово-промышленной группы или имеет сотни тысяч мелких клиентов, не связанных друг с другом; если ни один из клиентов не является ключевым, и его уход после перепродажи не ударит по бизнесу компании – она ценнее для покупателя). Важна способность компании развивать продажи, поэтому смотрят на динамику роста: даже если компания продает много, но последние годы ее продажи росли медленно, темп роста был ниже рынка – это совсем другая ситуация, чем у компании, продававшей столько же в последнем году, но имевшей очень динамичные темпы роста. Вторая компания – развивающаяся и представляет больший интерес для покупки, чем первая компания, которая уже дошла до своего предела. Вот на что ориентируются у нас при оценке страховых компаний.

 Год назад в своих выступлениях Вы отмечали, что главная заинтересованность инвестора – это не доход от собственно страховых операций, а возможность аккумулировать средства для будущих инвестиций. Кризис сделал подобный сценарий неактуальным?

Я бы так не сказал. Это один из ключевых принципов страхового бизнеса во всех странах – основной эффект обеспечивается не страховыми, а инвестиционными операциями. То, что может случиться «плохой год» с большими убытками в инвестиционной деятельности, сам этот принцип не отменяет. Поэтому и от того, что случилось с активами в 2008 году, не уменьшилась инвестиционная привлекательность страхового бизнеса, просто снизилась его нынешняя оценка.

 То есть Вы считаете, что инвесторы, не являющиеся профессиональными страховщиками, не потеряют интерес к покупке российских страховых компаний?

Нет, я знаю, что привлекательность не снизилась и для них. Вот цены действительно изменились. Увеличилась опасность наличия у компаний больших убытков, дыр в балансе – потери должны вычитаться из согласованной оценки. Но с другой стороны, все это значит, что исправив положение, то есть вложив в страховую компанию сколько-то средств и приведя ее в порядок, через 3-4 года ее можно намного дороже продать уже стратегическому инвестору-страховщику. Так что можно ожидать даже, наоборот, всплеска интереса таких нестратегических инвесторов. И начало этому процессу уже положено, поскольку та минимальная стабилизация, которая наметилась на финансовых рынках, к этому располагает. Уровень ликвидности на Западе также вполне это позволяет – там достаточно денег, очень низкие кредитные ставки. Банковские депозиты в условиях таких ставок теряют свою привлекательность, нужны альтернативные объекты вложений. И тот, кто понимает логику развития страховой отрасли, видит, что в России страховые компании сейчас очень дешевы, но привлекательны и перспективны.

 Но разве эра «дешевых денег» автоматически означает, что инвестор будет готов на такой высокий риск и пойдет реализовывать проект в условиях неопределенности на развивающемся рынке?

Нет, конечно, инвестор, который не знает ни страхование, ни Россию, туда не пойдет. Сейчас много представителей иностранных страховых компаний и инвестиционных фондов пристально смотрят на происходящее в России и занимают выжидательную позицию. Причем некоторые из них уже сидят здесь по 2-3 года, не делая никаких покупок и никаких предложений, а просто внимательно смотрят... Конечно, я не думаю, что они прямо сейчас, в кризис будут рисковать. Но интерес есть, а значит, рано или поздно кто-то захочет рискнуть. Но не следует все сваливать на кризис - интерес западных инвесторов к России всегда имел некоторый выжидательный характер. Ведь если посмотреть на уже присутствующих на российском рынке «иностранцев», увидим, что все это - очень крупные страховые холдинги. AXA, Allianz – это те мировые гранды, для которых даже суммы в полмиллиарда-миллиард долларов не являются какими-то запредельными.

 То есть для них это такой «венчурный» проект, который не обязан быть успешным?

Ну да, не получится – так не получится.

 А те, для кого это ощутимый риск для кармана – придут к нам на рынок?

Придут, потому что им вдвойне необходимо развиваться, иначе их просто съедят на своих собственных страховых рынках. Съедят эти самые крупнейшие страховщики. А развиваться там негде, и значит, надо искать новые рынки. Сейчас к России проявляют интерес уже средние по европейским меркам страховщики (понятно, что по нашим масштабам они все равно огромные). Многие узнают через своих партнеров, инвестиционных банкиров уже представленных здесь, что можно подобрать для приобретения, а многие уже и ведут переговоры...

 История ухода иностранного инвестора из капитала «Русской страховой компании» спровоцировала некоторых комментаторов объявить это «первой ласточкой», за которой с российского страхового рынка потянутся остальные. Следует ли ожидать отказа иностранных инвесторов от их российских проектов, и почему?

Во-первых, не такая уж она и первая. В 90-е годы многие иностранные фирмы сначала напокупали долей (тогда, как правило, небольших) в российских страховых компаниях, а потом их продали. Во-вторых, насколько я знаю этих инвесторов, а я их знаю очень хорошо – это TBIH, которые были и моими партнерами по сделке по «Стандарт-Резерву», ничего особо чрезвычайного, знакового и закладывающего тенденцию там не произошло. Это просто отдельный частный случай не очень удачного управленческого решения, которое можно было исправить, либо приняв на себя дополнительный риск и взявшись полностью перестраивать систему управления и контроля в компании, либо просто отказаться от участия в ней. Менеджеры компании, с одной стороны, не чувствовали особой поддержки со стороны основного акционера, а с другой, и не подвергались необходимому на этом этапе предельно жесткому контролю, а просто делали то, что сами считали полезным. Отчасти инвестор предоставил купленную компанию самой себе. История с филиалами «Зенита» - это тоже проявление такого управленческого безразличия: люди хотели развить региональную сеть, и приняли подвернувшееся в тот момент предложение, не посмотрев на ситуацию всесторонне, а учитывая только ту часть, которая относилась к наиболее актуальной задаче развития сети. Когда акционеры были поставлены перед фактом (а основные проблемы РСК как раз и были порождены долгами «Зенита»), пришлось констатировать менеджерскую ошибку. Но повторяю, никакой тенденции, что иностранцы побежали из России, тут нет.

 Но это не навредит репутационно инвестированию в страховой бизнес России?

Репутации в целом не навредит, но безусловно, инвесторы будут более осторожны в своем выборе. Крахи компаний, увы, случаются в бизнесе постоянно, и этот конкретный случай совершенно не говорит о плохом качестве рынка. Просто иностранцы должны понимать, что российские стандарты корпоративного управления – совершенно другие. Вернее, никаких жестких стандартов управления у нас вообще нет. Иностранцы воспринимают страховую компанию как некий объект, заведомо обладающий определенными характеристиками системы управления, стандартным внутренним механизмом. Они считают, ее надо просто купить – и пусть работает. А у нас есть масса нюансов, разница между компаниями крайне велика, и все зависит, в конечном счете, от людей, там работающих. Значит, выбирать нужно не компанию, а людей, с которыми они собираются сотрудничать.

Западная страховая компания – это управленческий механизм и технологии. Российская страховая компания – это люди, связи, договоренности. Западный инвестор считает, что достаточно применить определенные подходы, к которым он привык у себя, и результат будет автоматически. У нас таких технологий управления нет, хуже того, их отсутствие далеко не всегда берется в расчет при планировании каких-то сделок. Взгляд нормального западного человека на страховую компанию: если она известна на рынке, давно работает и имеет показатели, говорящие о хороших темпах развития в последние годы, значит с ней все нормально и повода специально что-то копать вглубь и кого-то хватать за руку, вроде бы нет. Из того, что она страховщик с лицензией, уже должны следовать некие необходимые атрибуты. А что за внешним благополучием могут скрываться серьезные менеджерские ошибки – это уже выяснится после…

 Каким будет соотношение иностранного и российского капитала на нашем страховом рынке по окончании кризиса?

Тут есть определенная тонкость, связанная с тем, что считать российским капиталом, а что иностранным. Если брать по-честному, с точки зрения не формальной регистрации, а реальной принадлежности нашим и иностранным собственникам, то наверное, на рынке останется очень немного, но достаточно крупных чисто российских компаний. Например, нет оснований считать, что даже через 10 лет утратят позиции или перейдут в иностранные руки такие компании (группы), как Согаз, Капиталъ или Росгосстрах. И вот от того, какую долю их капиталы будут занимать в совокупном уставном капитале российских компаний, во многом и будет зависеть общее соотношение. Ну а премия у них и сегодня суммарно составляет заметную долю рынка. Но большая часть компаний будет хотя бы частично принадлежать иностранцам, напрямую или опосредованно.

 Насколько оптимально работать сегодня в составе единой группы с нестраховыми структурами (другими финансовыми и нефинансовыми организациями), или про такой синергетический эффект придется пока забыть до окончания кризиса?

Вообще, вхождение страховщиков в финансовую группу – это обычное дело. Многие нынешние страховые лидеры именно так и создавались когда-то – банками или ФПГ. Вообще-то мотивы развития страховых и финансовых групп посредством приобретения работающих компаний достаточно разные - у кого-то мотив быстрого укрупнения бизнеса, у кого-то мотив покупки прибыльных готовых активов. Единой закономерности здесь не прослеживается, каждая сделка разрабатывается ее участниками очень индивидуально. Ну а получение какой-то дополнительной пользы от того, что страховые группы работают в связке с какими-то инвестиционными фондами и банками, вполне актуально и в кризис. В группе такого состава идет взаимовыгодный обмен какими-то эксклюзивными продуктами и условиями. Так что перспектива дальнейшей интеграции финансовых институтов в любом случае есть.

 То есть Вы не согласны с теми, кто заявляет, что кризис поставил крест на интеграции, и «перелив» кризиса из одной финансовой отрасли в другую заставит представителей финансовых институтов изолировать свои специализированные бизнесы?

Смотря в чем. Например, с тем, что надо разделить инвестиционные банки и обычные банки, я вполне согласен, так как они имеют дело с рисками разного характера. Почему такая очевидная вещь не была сделана раньше, я не знаю. В случае проблем на инвестиционном рынке банк имеет склонность заглянуть в карман своих клиентов. Что же касается инвестиционных групп в целом, у каждой из организаций, входящих в группу, есть свой отраслевой регулятор, обязанный за следить за ее деятельностью и препятствовать злоупотреблениям. Нет оснований их целенаправленно дробить, выводить под разных акционеров и исключать аффиллированность.

 А что теперь станет с идеей мегарегулирования финансовых рынков? Вы считаете возможным создание мегарегулятора в России?

В принципе, я противник этой идеи. И надеюсь, что кризис, показавший несостоятельность этой идеи во многих направлениях, ее похоронит. Мы, страховщики, и так обделены вниманием государства, и если страховой рынок подведут под мегарегулирование, про наши интересы вообще забудут. Мегарегулятор будет контролировать и защищать интересы более финансово-мощных отраслей, а страхование там будет в роли нелюбимой падчерицы. А кризис показал, что абсолютно каждому финансовому рынку и виду деятельности надо уделять больше целенаправленного внимания, и значит, нужно несколько сильных контролирующих органов, не зависимых друг от друга...

На мой взгляд, кризис неизбежно повлечет за собой некое преобразование системы государственного регулирования и надзора в страховании. Мы уже видим начавшийся процесс изменения законодательства о банкротстве, что для страховых компаний приобретает дополнительный смысл, притом что реальные банкротства уже начались. И по мере внесения изменений в законодательство неизбежно подвергнется какому-то переформатированию и страхнадзор, возможно, там будут выделены дополнительные подразделения.

 Что еще может измениться в нормативной базе? Рассчитывают ли страховщики на какую-то государственную поддержку в кризис, например, в виде введения новых обязательных видов страхования?

Скорее всего, нет, государству сейчас просто не до того, чтобы вводить, например, то же страхование ОПО. Да если честно, ни на что серьезное и масштабное, что могло бы реально поддержать рынок, мы от государства и не рассчитываем. Небольшую лепту в поддержку рынка могло бы внести сельхзозстрахование, хотя и там уже начинается торможение, да и достанется господдержка тут не всем, то есть не станет полноценной опорой рынка. Что нам не приходится рассчитывать на поддержку, видно и по прошлогодней истории с многострадальной «Стратегией развития страхового рынка». Страховщики просто «слишком маленькие», чтобы быть замечены государством.

 Нет ли тут противоречия, с одной стороны, страховые компании – этот тот объект, который реально способен сегодня привлечь в Россию иностранные деньги, а с другой, сейчас этот сегмент пока настолько мал, что государство не хочет им заниматься?

В масштабах нашей российской экономики мы действительно очень маленькая отрасль. Но потенциал рынка, в то же время, очень большой. Рынок может вырасти в десятки раз, причем, относительно быстро и за счет добровольного классического страхования, вопрос в том, в чьих руках он к тому времени будет находиться. Поэтому инвестиционно он привлекателен, а с точки зрения влияния на российскую экономику, налоги и т.п. – пока не заметен. Если государство сможет не упустить момент и правильно оценить этот потенциал, в России будет функционировать устойчивый и оздоровившийся после кризиса страховой рынок.