Интервью

Каким быть перестрахованию после кризиса? Артамонов Александр Петрович Генеральный директор ОАО «Москва Ре», председатель комитета ВСС по перестрахованию

Последствия финансового экономического кризиса, на взгляд многих специалистов, могут существенно изменить расстановку сил на рынке перестрахования. Свою оценку процессов, происходящих сегодня на перестраховочном рынке мира, России и СНГ, дает генеральный директор Московского Перестраховочного Общества (Москва Ре) Александр Артамонов.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Александр Петрович, как бы Вы охарактеризовали влияние кризиса на мировой перестраховочный рынок?

Влияние глобального экономического кризиса на мировой перестраховочный рынок выражается, в первую очередь, в тенденции к сокращению мировой перестраховочной емкости, и эта тенденция какое-то время будет сохраняться. По мнению экспертов, общее снижение глобальной емкости может составить порядка 20-30%. Меняются подходы западных компаний к выбору рынков своего присутствия, производится более жесткая селекция рисков, пересматриваются бизнес-отношения с партнерами. Все это может вызвать структурное изменение мирового рынка перестрахования.

Скорого улучшения ждать не приходится

В чем конкретно выразятся эти изменения на уровне глобального перестраховочного рынка, и какие последствия это будет иметь для России?

Прежде всего, это может выразиться в повышении цен на перестраховочные программы, ужесточении приемов рисков, более тщательном подходе к оценке кумуляции, усилении контроля за урегулированием убытков, пересмотре предоставляемых лимитов. Коснется это и института лидерства.

Однако прогнозировать существенное сокращение присутствия западных перестраховщиков на российском рынке пока нет больших оснований. Во-первых, рынок РФ традиционно считается привлекательным в силу небольшого числа катастрофических убытков. Во-вторых, все-таки национальные перестраховщики еще не достаточно выросли, чтобы составить полноценную конкуренцию западным в сегменте крупных промышленных и индустриальных рисков.

При этом западным компаниям, возможно, предстоит столкнуться со снижением собираемой премии вследствие оптимизации программ защиты портфелей страховщиков. Большинство кризисных тенденций на перестраховочном рынке РФ коррелируют с ситуацией на рынке прямого страхования, изменения на котором неизбежно повлияют на структуру и качества бизнеса, передаваемого в перестрахование. В частности, проявляется тенденция к увеличению собственного удержания страховых компаний и другие формы снижения расходов на перестрахование.

Как долго сохранится такая динамика?

Я не верю, что кризис быстро закончится. Прежде всего, потому что то, что сегодня происходит, затронуло самую сущность важнейших финансово-экономических институтов в мире. Вопросы страхования и перестрахования – это часть серьезных международных интеграционных процессов, в которые увязаны все участники рынка, причем очень надолго.

По Вашему мнению, чего следует ожидать российским страховщикам от международного перестраховочного сообщества в будущем?

Это сложный комплексный вопрос. По мнению одних специалистов, рынок смягчится и в связи с падением премии по своим договорам зарубежные перестраховщики будут более лояльны к России, будут воспринимать ее как более перспективный рынок. По мнению других, и это совпадает с моими собственными ощущениями, возникающими в процессе переговоров с основными игроками мирового перестраховочного рынка, они не собираются резко смягчать и вообще как-либо изменять политику с учетом нынешней ситуации. Демпинговая ситуация на рынках прямого страхования и одновременные требования «добирать» премию по облигаторным и факультативным договорам перестрахования у универсальных страховщиков будут означать только усложнение ситуации. А значит, и более аккуратную политику мировых перестраховщиков по отношению к региональным рынкам. Я не думаю, что в отношении России мировые перестраховщики сделают какое-то исключение. Они не будут слишком лояльны к ней, а будут относиться к нашей стране так же, как и ко всем остальным регионам. Хотя потенциал России, с учетом известных данных о том, что застраховано не более 10 % всех имущественных рисков, может отчасти послужить благожелательному взгляду в сторону нашей страны.

Вот что касается стран СНГ, то там определенный потенциал изменений есть. Конечно, это достаточно своеобразные рынки, у них не всегда с нами коррелируется законодательство. Но с учетом ранее существовавших традиций союзного государства, эти связи имеют, на мой взгляд, большую перспективу, как с точки зрения привлечения бизнеса из этих стран, так и в том, что они будут более мягко относиться к российским перестраховщикам.

Глобальный кризис вызвал к жизни протекционизм в других отраслях экономики, следует ли ожидать волны протекционистских мер в перестраховании, и если да, то в каких странах?

Внутри России - вряд ли. Протекционизм для нас не возможен хотя бы потому, что несмотря на продолжающуюся капитализацию российских профессиональных перестраховочных обществ и рост внутренней емкости рынка, не связанный с какими-либо инфляционными или девальвационными процессами, в целом, рынок все равно остается достаточно ограниченным. И так или иначе, мы будем вынуждены в обозримом будущем (5-10 лет) все равно обращаться к емкостям зарубежного рынка. Не то, что мы будем всегда следовать жестким требованиям этого рынка, надо будет находить какие-то компромиссные варианты, но работать с ними обязательно придется. Российскому перестрахователю нужна емкость, понятная и адекватная по цене, условиям и объему покрытия. А иностранным перестраховщикам нужна прозрачность передаваемых им рисков. Вот в этой области мы будем находить нормальные компромиссные решения. Места для появления каких-то особенных государственных ограничений я тут не вижу, их быть не должно. Перестрахование – это вообще такой институт, который очень трудно загнать в рамки чего-то обязательного. Он сам по себе, с одной стороны, глобальный, а с другой, рыночный и добровольный для обеих сторон. Право страховщика -перестраховывать свои риски так, как он считает нужным для своей финансовой устойчивости. И я не думаю, что государственные органы в нынешних условиях захотят ставить препоны зарубежным партнерам.

Нам пора изменить отношение к зарубежным рискам

Сделал ли кризис неактуальными давние заявления некоторых российских страховщиков (в том числе прежнего руководителя "Москва Ре" Г.Фидельмана) о перспективах выхода на международный уровень и приема рисков из дальнего зарубежья? Или прием рисков на более мягких, по сравнению с мировыми грандами, условиях, напротив, может получить второе дыхание?

Еще во времена, когда я работал в «Ингосстрахе», мне приходилось рассматривать риски, которые нам предлагали с международного рынка, и часто это были не самые лучшие риски. Объяснялось это очень просто: все хорошие риски, как правило, распределялись по известным каналам (среди ллойдовских синдикатов и крупнейших игроков континентальной Европы). До России, вернее в те времена до СССР, доходили только «недораспределенные» риски - не самого лучшего качества, которые никто из профессионалов не принимал. Дело не в том, что нас кто-то пытался «обидеть». Наша репутация была весьма высока, никто не считал нас неизбирательным перестраховщиком-«пылесосом», бывало, нам присылали и вполне приемлемые риски. Но объективно экономический механизм был таков, что чаще это были все-таки не лучшие риски, с точки зрения целесообразности нашего участия в них. И уже после распада Союза, когда начали функционировать российские перестраховочные организации, этот момент сохранялся.

Сегодня ситуация другая. К России стали относиться иначе, ее воспринимают уже не только как источник получения бизнеса, но и как определенную емкость. Наши профессиональные перестраховочные общества теперь имеют определенный брэнд на международном рынке. И последние 5-7 лет нам начали предлагаться риски уже совершенно другого качества.

С учетом того, что национальный объем премии падает, на риски с международного рынка следует обратить самое пристальное внимание. Основные регионы, которые могут быть привлекательны в нынешней ситуации, - Северная Африка, Средний Восток и Юго-Восточная Азия. Оттуда направляются достаточно привлекательные промышленные, авиационные, строительно-монтажные риски.

Когда я пришел в Москва Ре в марте этого года, то в качестве одной из первых задач я поставил именно это. В условиях кризиса, на фоне падения национальной премии мы должны повернуться в сторону зарубежных рисков и реанимировать многие давние отношения нашей компании, тем более что в нынешней ситуации мы должны находить новые источники поступлений. Если мы хотим оставаться национальной перестраховочной организацией и иметь стабильный входящий портфель, то мы должны стать более открытыми и более гибкими в отношении рисков, поступающих из дальнего зарубежья. У нас уже есть сформированная и утвержденная андеррайтинговая политика в отношении этих рисков, и мы в дальнейшем собираемся - не спеша, не крупномасштабными шагами – формировать входящий портфель таких рисков.

Означает ли это, что качество зарубежных рисков, предлагаемых в Россию, зависит не столько от рыночной ситуации, сколько от того, насколько хорошо знают конкретного партнера, которому их предлагают?

Да, безусловно. Понятие неизбирательности российских компаний вообще-то было трудно вытравить из представления зарубежных партнеров. Но сейчас мы доказали мировому рынку, что у нас есть не только емкости, достаточно приличные, но и есть нормальный профессиональный андеррайтинговый подход. Стали поступать не просто хорошие единичные факультативные риски из-за рубежа, но и создаваться облигаторные программы. Это говорит о том, что нас уже оценивают по-другому и понимают, что мы умеем считать и анализировать риски. Большинство профессионалов, занимающихся сегодня в России перестрахованием, способны даже сами научить отдельные зарубежные компании правильному научно обоснованному подходу. А как следствие, существенно улучшилось качество рисков, предлагаемых на перестрахование в Россию вообще, и в нашу компанию, в частности.

Я признателен всем своим предшественникам в Москва Ре – и Григорию Носоновичу Фидельману, и Гюнтеру Гайслеру – за то, что они создали брэнд компании и профессиональную команду сотрудников, которые в ней работают. Моя задача теперь – все это развивать и адаптировать к нынешним условиям.

По заявлениям руководства ФССН, страховых организаций (то есть потенциальных цедентов) становится меньше. Отразится ли на судьбе российских перестраховщиков тенденция к сокращению числа страховщиков и объема собираемой ими страховой премии?

В какой-то мере, да, поскольку рынки страхования и перестрахования взаимозависимы. Однако рынок перестрахования реагирует опосредованно, у него больше времени для понимания изменившихся взаимоотношений с клиентами, адаптации и переориентации, а наши коллеги с прямого рынка в большей мере завязаны на состояние клиентской базы. Перестраховочный рынок более гибкий и более адекватный тем запросам, которые могут складываться на рынке. Да, процессы объединения, укрупнения и сокращения численности страховых компаний неизбежны, они идут достаточно давно. Но надо помнить, что некоторые из ушедших компаний занимались исключительно «не классикой», другие совмещали эти виды деятельности с классическим перестрахованием. А большинство компаний, которые ориентированы на классические операции, как в страховании, так и в перестраховании, продолжают свою работу и сегодня.

Сокращение количества страховых компаний и возможное вследствие этого сокращение перестраховочных компаний – процесс неизбежный, причем не только в условиях кризиса, а это естественная санация внутреннего российского рынка. Мелкие компании, не имеющие достаточно средств выживаемости, ищут более сильного партнера, а условия слияния бизнесов и формы интеграционных процессов могут быть различными. Качество услуг и финансовая устойчивость страховщиков от этого только улучшатся.

К тому же сейчас уже не секрет, что применяемый на уровне государственных структур контроль и финансовый мониторинг сейчас воспроизводят у себя и коммерческие компании, начиная заводить «объективки» на каждого партнера и отслеживать информацию о его финансовом положении. И мы у себя в Москва Ре делаем то же самое по каждой страховой компании, обращая внимание на состав акционеров, достаточность собственных средств, андеррайтинговую политику и пр. Выполнение компанией обязательств часто связано не только с состоянием финансов, но и с желанием самой этой компании вообще платить убытки.

Конечно, это не значит, что надо доходить до казуистики и истребовать все внутренние документы – это бы подчеркнуло, что между сторонами нет доверия или смотрелось бы как попытка оттянуть дату расчетов. Но сведения для анализа, тем не менее, необходимы – по причинам объективного свойства, особенно с учетом кризиса. Я не склонен верить всем, кто говорит «Нам запрещают платить акционеры». Я не верю тем, кто говорит: «У нас заморожены счета в банке». Большинство солидных крупных компаний во всем мире, исключая российский рынок, как раз говорит об обратном, что в нынешних условиях идеальным PR и подтверждением брэнда являются реальные выплаты, а не объявленные лозунги. Пока есть реальные выплаты – это подтверждает, что компания жива, она адекватна и уважает имеющиеся перестраховочные отношения.

Тревожные звонки кризиса платежеспособности

В каком состоянии сегодня находятся финансы российских перестраховочных организаций? Велики ли потери от падения стоимости финансовых активов, ухудшилось ли состояние дебиторской задолженности?

Специального общего исследования о финансах российских перестраховщиков пока никто не проводил. И вряд ли кто-то знает полную и объективную картину. Да, безусловно, кризис создал проблемы с получением инвестиционного дохода и доступом к кредитным средствам, есть определенные трудности с платежами вследствие затрудненного финансового положения компаний. Если цедент задерживает причитающуюся перестраховочную премию, это может быть связано с отсутствием на счетах живых денег, а это уже серьезный тревожный звонок. Вероятно, уровень дебиторской задолженности еще вырастет. В этой связи многие компании актуализировали бизнес-процессы взимания дебиторской задолженности.

Что касается задолженности по убыткам, то пока здесь трудностей мы не ощущаем. Наши программы, в основном, размещены на западном рынке в рейтинговых компаниях, в платежеспособности которых ничто не позволяет усомниться. Если и бывали какие-то трудности при взыскании ретроцессионных убытков, то тут кризис совершенно ни при чем – это частные случаи исполнения конкретных договоров, обычная практика бизнеса.

Как распознать потенциально неплатежеспособного партнера в перестраховочных отношениях?

Думаю, что наиболее ожидаемы проблемы у тех страховых и перестраховочных обществ, которые имеют большой портфель по автострахованию и не сильно акцентируют свое внимание на операционном управлении и контроле. Кроме того, в группу риска, естественно, входят компании, вложившие свои средства в сомнительные активы. Прошлогодний спад на розничном страховом рынке, в том числе в ипотеке, нанес сильный удар по страховщикам, но как оказалось, прогнозировавшиеся тогда угрозы не оправдались - практически все страховщики выстояли и продолжают активно работать.

Но я еще раз повторяю, первый признак сомнений в финансовом состоянии конкурента или партнера – это несвоевременность платежей, а отнюдь не отчетность. С чем оно связано – с нежеланием платить или с какими-то внутренними процессами компании, из-за которого оно возникло, в частности, с перекосами портфеля в сторону автострахования – это уже не столь важно.

Разумеется, мы пристально наблюдаем за другими перестраховочными компаниями, и в принципе, надеемся на их процветание и рост, хотя бы потому, что это наша единая национальная перестраховочная емкость. В перестраховочном сообществе нет повода радоваться за неуспехи других, поскольку это взаимосвязанный и взаимозависимый бизнес. В нынешних условиях нельзя уповать только на ранее наработанные сегменты, надо проявлять гибкость по отношению к новым рынкам. Надо не радоваться неудачам, а сопереживать, обмениваться мнениями, поддерживать и развивать общую емкость. Поэтому всем участникам рынка мы можем пожелать грамотной финансовой и андеррайтинговой политики и правильных отношений с акционерами.

Все, о чем Вы говорили, - это пока только Ваши опасения или сейчас уже есть реальный кризис неплатежей в перестраховании?

Нет. Среди профессиональных перестраховочных организаций Российской Федерации о реальной неплатежеспособности кого-то из них я не слышал. Меня смущает другое, что в списке перестраховщиков, лидирующих по объему поступлений, до сих пор обнаруживаются совершенно новые имена. Я их называю «Strangers in the world». Что это – однодневные грибочки, которые вырастают утром, для того чтобы вечером их срезали и уничтожали, или что-то еще? Как компания, только появившаяся на рынке, может опережать по перестраховочным сборам известных гигантов, с развитой сетью и правильной экономической политикой? Вот эта, к сожалению, сохраняющаяся тенденция – крайне смущает. И здесь тоже необходимы усилия и ФССН, и ВСС, направленные на то, чтобы эти компании не мутили воду и не дискредитировали наш рынок. Многие иностранные партнеры, видя это, задаются вопросом: «Что это за компании, и чем вы вообще тут на рынке таким образом занимаетесь?» А ответ только один: «Мы знаем о них ровно столько же, сколько и вы». Это дискредитация реальной емкости, о которой мы сейчас так много говорим, считая это одним из главных факторов выживаемости национального рынка. И одновременно, это дискредитация потребителя.

Не секрет, что многие клиенты уже настолько хорошо информированы о перестраховании, что в ряде случаев (классического страхования, не схем) они просят страховщика дать им информацию, где этот риск будет перестрахован в дальнейшем, проявляют интерес к перестрахованию на Западе. Уже даже некоторые страхователи-физические лица понимают, что собственных средств страховщика для покрытия крупного объекта может не хватить, осознают необходимость каких-то дополнительных механизмов перераспределения обязательств и ответственности.

А они понимают, что все эти дополнительные механизмы попадают к ним в цену страхования?

Нет, цена – это вопрос несколько другой. Их больше волнуют гарантии выполнения обязательств, которые на себя принимает страховая компания. Если в числе ее партнеров известные имена зарубежного рынка – клиент успокаивается и считает, что с этой компанией можно работать. Не секрет, что и Москва Ре, хоть она и не относится к зарубежным перестраховщикам, входит в разряд надежных партнеров. И очень приятно знать, что в таких разговорах с крупным корпоративным клиентом наши перестрахователи в списке своих надежных перестраховочных партнеров называют и нашу компанию.

Перестрахование – это не только прибыль

Насколько велик сегодня уровень зависимости российских перестраховщиков от иностранной ретроцессии? Не сводится ли их роль к посредничеству в передаче рисков на Запад?

Нет. Проблема в другом. До сих пор существует ряд руководителей компаний, которые считают что страхование и перестрахование – это только зарабатывание денег. Слава богу, сейчас таких немного. Большинство нормальных, здравомыслящих руководителей в страховом сообществе считает, что институт перестрахования должен существовать не только как получение денег, но и как защита. Обращаясь к российским перестраховщикам, все цеденты могут преследовать совершенно разные цели. Кое-кто идет к ним для неклассических операций, но большинство все-таки преследуют другую цель - защитить себя. Конечно, совокупная емкость российских перестраховщиков несравнимо меньше зарубежной, но эти партнеры далеко, и насколько жесткими подходами они будут руководствоваться при выплатах – неизвестно. Наши перестраховщики, в среднем, готовы подходить к убыткам более гибко и лояльно.

Большинство страховых компаний предпочитает местных перестраховщиков отнюдь не потому, что воспринимает их как неизбирательных или более мягких. Предпочитают работать со своими коллегами, своими согражданами, с тем же менталитетом и пониманием. Пусть у нас меньше емкость, но нам действительно предоставляется возможность ретроцедировать те обязательства, которые мы приняли на себя, на более выгодных условиях, нежели могли бы быть предоставлены прямому цеденту. К тому же мы, как правило, делаем ретроцессию по согласованию со страховщиком, то есть поступаем вполне транспарентно. Ряду крупных и средних компаний это действительно важно, и главное здесь – честность до конца. Им сообщается информация о размере абсолютного нетто-удержания, о распределении риска в направлении надежных и адекватных зарубежных партнеров, о возможном использовании услуг брокера…

Не останавливает, что у них на Западе тоже кризис, начавшийся раньше нашего, и выплатная политика «своеобразная»…?

Да, все это так, но по крупным рискам использование западной ретроцессионной защиты все равно неизбежно. Конечно, каждая из сторон здесь может рисковать. Возможно, например, перейти на базу оценки максимально вероятного убытка, тогда и потребность в большой емкости будет минимизирована. Но поскольку до сих пор ни в России, ни за рубежом не существует четких механизмов оценки максимально вероятного убытка, то и большинство страхователей требуют полис на полную страховую сумму или на полный лимит обязательств по ответственности перед третьими лицами. И только в редких случаях на российском рынке срабатывает возможность оптимизировать расходы на страхование или перестрахование, с точки зрения расчета на базе PML, а не полной страховой суммы.

Это очень странно, на самом деле, кризис должен был, наоборот, побуждать к отказу от полных страховых сумм?

Здесь надо сегментировать круг клиентов. Корпоративные клиенты, у которых уже есть история страхования какого-то крупного объекта и были урегулированные выплаты (то есть они уже знают, что это не денежный поток в одном направлении, видят реальную эффективность механизма страхования) отказываться от страхования на полную стоимость не хотят. Чувство хорошего хозяйственника заставлять искать не вариант, где платится меньшая премия, а получение достаточного покрытия, которое позволит в случае необходимости восстановить производство и не обанкротиться. Как раз в условиях кризиса срабатывает обостренная потребность в защите, и нормальный клиент не хочет искать дешевых путей, которые могут быть предложены авантюристами и мошенниками.

Вот мы постоянно говорим о демпинге, попытках красивой оберткой заманить клиента, предложить какие-то якобы оригинальные сверхдешевые продукты или ненужный дополнительный сервис. Но большинство нормальных руководителей страховых компаний не пытаются подобными некорректными завлекательными ходами или заниженными тарифами удерживать или увеличивать клиентскую базу. Экономика страховых продуктов должна быть просчитана. Моим коллегам по страховому сообществу удается убедить клиента, что стоимость страхования должна быть рассчитана исходя из реальной страховой суммы (восстановительной стоимости). Ситуация, когда клиент говорит, что у него есть определенная сумма, которую можно потратить на страхование, и просит насчитать ему на нее какой-то вариант страховой защиты, строго говоря, должна насторожить страховщика. Просчитать-то ее можно, но лучше идти от обратного: вот есть объект, оцените, сколько будет стоить для него страхование. А уже отталкиваясь от этого, искать какие-то механизмы снижения премии, например, увеличивать франшизу, ограничивать объем покрытия исходя из вероятностных событий.

Конечно, сокращение объема поступлений страховой премии продолжается, и отчасти оно связано и с такими «антикризисными предложениями», и с отказом от страхования вообще. Конечно, страхование – это одна из первых статей, попадающих под сокращение, когда стоит задача экономии средств на предприятии. Но осознание, что экономить на нем нельзя – это вопрос времени. Возникнет немало реальных ситуаций, которые будут рассматриваться в арбитражных судах, после которых страхователи все поймут. Как это образно называют «наводнение от собственных слез» - потери от того, что клиент недооценил риск или пожадничал заплатить реальный тариф, а потом не получил реальную компенсацию. Вот это бывает обидно, а такие случаи становятся все более частыми.

Но нет ли опасности, что имея небольшую сумму на страхование, клиент сначала не застрахуется у той компании, которая агитирует за полноценное покрытие, а потом к нему придет демпингующая компания, пообещает за эту же цену полное покрытие, а потом не заплатит ему вообще ничего? Урезанные покрытия лучше хотя бы уже тем, что выплаты будут вестись корректно…

Да. Есть такая опасность. Мы как перестраховочная компания в данном случае в стороне, мы не имеем прямых связей со страхователем, можем только проконсультировать страховщиков. А страховщики должны учитывать и этот момент тоже, и предлагать за имеющиеся у страхователя деньги какую-то адекватную защиту, пока не пришел демпингующий конкурент, например, с полисом только от наиболее вероятных рисков. Важно, чтобы экономика этого полиса была прозрачна для клиента, он должен знать, что за эту цену он купил именно такую защиту. К сожалению, в связи с кризисом появляются демпинговые компании, которые пользуются данной ситуацией и хотят предложить дешевизну, при этом не гарантируя, что клиенту будет компенсирован ущерб. Клиент вводится в заблуждение.

Рейтинги и доверие

Не можем не затронуть тему рейтингов перестраховщиков и потери доверия к рейтинговым агентствам – хотелось бы узнать Ваше мнение. Как будет развиваться ситуация с рейтингами перестраховщиков? Есть ли шанс на пересмотр нормативных требований к ним (в том числе на рынках Ближнего Зарубежья)? Остается ли рейтинг сегодня реальным рыночным ориентиром при выборе перестраховочной услуги цедентом?

Не так давно я задавал эти же вопросы представителю одного из рейтинговых агентств. Кризис произошел, в том числе, косвенно, и по вине рейтинговых агентств. Они дезориентировали рынок, подтвердив надежность и стабильность ряда крупных коммерческих и страховых фирм, и все потянулись за этими «сладкими конфетками» рейтинга ААА…

Кто в итоге должен теперь заниматься упорядочиванием рейтинговой деятельности? Государство?

Не знаю. Но с другой стороны, я согласен с Тимуром Батиашвили в том, что нельзя уповать только на рейтинг. Иногда рейтинг воспринимается как искусственный механизм, позволяющий кого-то выбросить, отсечь, то есть как инструмент нездоровой конкуренции. Ведь низкий рейтинг совсем не значит, что компании действительно «минусовые». Если компания платит – она для своего потребителя на российском рынке будет одной из лучших. А на зарубежном рынке критерии свои. Почему-то при наличии у нашей компании рейтинга, ниже странового и ниже требуемого у них на Западе, с нами не отказываются работать крупные гиганты мирового перестрахования: Мюних Ре, Свисс Ре, Ганновер Ре и др. Видимо, они исходят из чего-то другого, оценивают реальную экономику перестраховщика, а не рейтинг. А тем, кто склонен уповать только на то, чтобы рейтинг был не ниже каких-то минимальных требований, следует понимать, что крупных рейтингованных компаний сейчас будет оставаться все меньше и меньше. Либо надо снижать себе планку, либо не опираться исключительно на заключения рейтинговых агентств. Проще и эффективнее смотреть непосредственно на отчетность – как по РСБУ, так и на прозрачность с точки зрения международной отчетности по МСФО.

Вы не согласны, что рейтинг – это продукт для непрофессионалов, которым лень разбираться, смотреть отчетность и отслеживать динамику выплат, некий «ленивый» инструмент поверхностной оценки, в котором профессионалы уровня Мюнхенского перестраховочного общества не нуждаются? Гранды разберутся сами, а вот для небольшой казахской компании – это актуально...

С одной стороны, да. Но я думаю, что в нынешних кризисных условиях и для непрофессионалов рейтинг все равно не панацея. Кризис имеет две стороны: отрицательная в том, что все как бы настораживаются и начинают скрупулезно считать свои деньги, а положительная в том, что все оказываются в примерно равных условиях – надо выживать, надо реструктурироваться, надо менять политику. Я думаю, наши казахские партнеры довольно быстро поймут, что российский рынок для них удобнее. Он не то чтобы менее избирателен, он более мягкий, он более адекватный, он более близкий и понятный и более отвечающий требованиям тех страхователей, которые у них есть.

Недавно у нас была делегация из Кыргызстана, они сказали: у нас нет рейтинговых требований и они готовы работать с Россией. Нет таких требований и в Монголии. Со всеми этими развивающимися рынками можно и нужно налаживать отношения.

Интеграция перестрахования в группе завершена

Вам пришлось возглавить компанию в момент, когда перед ней была поставлена задача стать единым центром перестрахования Столичной страховой группы. Какие результаты интеграции перестраховочного бизнеса группы в рамках Вашей компании можно озвучить на сегодняшний день?

Интеграционный процесс практически завершен. Когда я пришел в компанию, мне была поставлена задача: Москва Ре должна стать единым перестраховочным центром всей группы. Теперь всю защиту прямого портфеля Столичной страховой группы обеспечивает Московское перестраховочное общество. Входящий портфель также замыкается на нашу компанию. Если раньше перед каждой компанией группы достаточно жестко ставились задачи по формированию входящего портфеля, то теперь эту функцию на себя взяла Москва Ре.

С какими трудностями пришлось столкнуться в ходе объединения?

Процесс был непростой, поскольку здесь проявляется и человеческий фактор, и амбиции людей, попытки доказать друг другу - «наши андеррайтеры лучше». Так или иначе, я попытался – где-то своим авторитетом, где-то опытом и знаниями, где-то пониманием нужд и стремлений каждого человека – повлиять на процесс, и я вижу, что отдача от этого есть. Вот это и было наиболее сложно именно в процессе интеграции. А сами процедуры перевода договоров или извещения рынка о том, что теперь операции ведутся через Москва Ре - это уже гораздо проще, это технический процесс, постепенный, плановый, проходящий в нормальном рабочем порядке.

Чем вообще, на Ваш взгляд, выгодно наличие специализированного перестраховщика в страховой группе, каким образом в этом случае достигается оптимизация работы группы? Какие позитивные результаты интеграции Вы наблюдаете по своей группе уже сейчас?

С нового 2010 года мы предложим рынку единую унифицированную перестраховочную программу исходящих договоров, объединяющих портфели МСК, МСК-Стандарт и Москва Ре, а также уже объявили всем андеррайтинговую политику по входящему перестрахованию. Мы не стремились как-то резко или автоматически агрегировать емкость, которая совокупно была у трех компаний изначально, напротив, старались вносить изменения максимально осторожно. И новый размер удержания не будет равен сложению абсолютных нетто-удержаний трех компаний, а будет некая «золотая середина»… С точки зрения входящего перестрахования, политика в чем-то ужесточится, а в чем-то станет более гибкой - мы вынуждены так делать, отчасти, из-за кризиса. Мы должны доказывать нашим акционерам, что объединение портфелей не приведет к каким-то нарушениям финансовой устойчивости и всей Столичной страховой группы, и каждого из элементов этой группы. Кроме того, новый стиль работы должен стать хорошей школой для всех андеррайтеров компаний группы.

А в целом, Вы ощущаете кадровую проблематику перестрахования, о которой так много стали говорить в связи с кризисом? Активизировалась ли миграция перестраховочного персонала между компаниями? Насколько сильно перестраховщики подвержены сокращениям или пересмотру зарплат, по сравнению с остальными категориями страховых специалистов?

Нет, ни миграции, ни резких сокращений в рамках блока перестрахования компаний Столичной страховой группы никогда не предполагалось и не предполагается, потому что руководство и акционеры группы прекрасно понимают: перестраховщика проще уволить, чем вырастить. Процесс выращивания профессионала в перестраховании – это более чем длительный процесс. Пусть на меня не обижаются коллеги из страхового сообщества, но это сложнее, чем вырастить специалиста-страховщика, потому что перестраховщик обязан, помимо идеального знания самого страхования (прямого), обладать набором знаний и навыков в перестраховании, где есть свои специфические институты и свои нюансы. Все это не позволяет вырастить специалиста в перестраховании за 2-3 года, как это возможно сделать по определенным направлениям страхования. Поэтому руководству и акционерам нельзя быть резкими в отношении кадрового состава.

Так что людей мы не сократили, а всех кто отвечал за перестрахование в МСК и МСК-Стандарт, приняли к себе в штат Москва Ре. Мы видим и с их стороны понимание того, что процесс интеграции неизбежен, объективен, очень рационален и прогрессивен. Более того, у людей теперь есть уникальная возможность обучаться на той уникальной базе, которая была создана в Москва Ре, и развиваться в карьерном плане. Сейчас пройдут взаимно обучающие процессы, которые позволят из андеррайтеров и специалистов Москва Ре сделать универсальных специалистов, и одновременно наладить институт взаимозаменяемости.

Какие еще ближайшие цели и планы стоят перед Москва Ре? В частности, Ваша компания всегда была одним из самых активных участников обсуждений предложений о совершенствовании законодательства по перестрахованию или норм саморегулирования перестраховочного рынка - будет ли продолжена эта работа?

Моя цель сейчас – пропагандировать, что Москва Ре, как изначально мыслилось 13 лет назад, была и остается профессиональным перестраховочным обществом со своей идеологией, адаптированной и ориентированной на изменения в конъюнктуре рынка. Ее вхождение в группу совершенно не ущемляет права и возможности самой компании. Более того, и акционеры, и руководство группы, уважая опыт и знания сотрудников, работающих здесь, дают нам фактически полный карт-бланш, для того чтобы мы развивались и в части формирования входящего портфеля, и организации перестраховочной защиты группы. Я ощущаю здесь абсолютно полное понимание и полный комфорт в работе, нам никто не мешает, не пытается забрасывать требованиями об отчетах и формальных справках - все понимают, что сохранение возможности работать так, как привыкли, даст в этой ситуации наилучший эффект. Единственное изменение в том, что мы переносим акцент с каких-то чисто котировочных программ и, помимо предоставления емкости, будем производить больше презентаций, консультаций и более активно участвовать в законотворческих рабочих группах, чем в последние годы. В этой связи мы со своими коллегами недавно инициировали восстановление работы Комитета ВСС по перестрахованию. И эта идея была поддержана моим руководством в лице президента Столичной страховой группы Александра Григорьевича Судакова.

Российскому перестрахованию нужен единый центр саморегулирования

Для решения каких вопросов, на Ваш взгляд, необходимо восстановление работы комитета ВСС по перестрахованию?

Насколько я могу судить, все то время, пока комитет не существует (а это уже более полтура лет) нет того единого центра идеологии, того места, где бы перестраховщики могли сформулировать и систематизировать свои проблемы. Один в поле не воин, и проблемы одной компании – это только ее проблемы. А вот когда есть коллегиальная выработка проблемных вопросов, она выводит их уже на совсем другой уровень в глазах тех государственных структур, которые обязаны не только контролировать компании, но и решать проблемы перестраховочного рынка.

Я предложил свою кандидатуру в качестве председателя этого комитета ВСС, поскольку считаю, что, несмотря на существенную загрузку в качестве генерального директора Москва Ре, мне хватит времени на работу и в комитете. Такое совмещение будет полезно и комитету, заинтересованному в том, чтобы использовать наш опыт, и помогать в текущей деятельности не только нашей компании, но и всем другим страховым и перестраховочным компаниям России, перед которыми стоит необходимость решения сходных вопросов. У меня есть не только свои возможности, знакомства, контакты, но и есть свое видение проблем и понимание, как их можно решить. Я надеюсь, что мою кандидатуру поддержат большинство страховщиков и перестраховщиков.

Вопрос, скорее всего, будет рассматриваться на очередном съезде ВСС, который состоится в феврале 2010 года, но большая подготовительная работа ведется уже сейчас. Вопрос целесообразности реанимирования деятельности этого комитета, собственно, уже не обсуждается – это очевидно. Мы уже обсуждаем вопросы, чем он должен заняться в первую очередь и как будет строить свою работу. Планируем в ближайшее время представить новому Президенту ВСС Андрею Степановичу Кигиму согласованную с основными представителями российского перестраховочного сообщества программу работы будущего комитета по перестрахованию. А в феврале будет формально объявлено о восстановлении этого комитета, состав которого к тому времени, наверное, тоже будет уже известен.

Будет ли комитет, в случае его восстановления, вести какую-то законотворческую работу?

Безусловно, есть ряд законотворческих инициатив. До сих пор очень много проблемных вопросов, относящихся к Гражданскому Кодексу и Закону «Об организации страхового дела», которые минимально регламентируют институт перестрахования. На самом деле, это проблема не только России, за рубежом перестрахование тоже не достаточно регламентировано. Но я думаю, что у нас есть уникальная возможность на уровне документов комитета в статусе обычаев делового оборота более детально прописать многие моменты, которые до конца не урегулированы в страховом законодательстве. Это не только вопросы взаиморасчетов и подходов к урегулированию убытков, но и вопросы понятийной базы, которая является существенным условием развития перестрахования. Что является предметом перестрахования? Как должен работать институт лидерства, нужен ли он вообще? Каковы этические нормы, необходимые на рынке? И есть вопросы, которые требуют не только обсуждения в рамках консультаций и переговоров между участниками рынка перестраховщиками, но и решения на государственном законодательном уровне.

«Модный» вопрос – пулы и единые перестраховочные емкости. Комитет как-то будет влиять на их развитие?

Думаю, одной из главных задач Комитета будет их если не курирование, то хотя бы какое-то реагирование на деятельность того или иного пула.

Когда речь идет о страховых пулах, то надо понимать, что они все разные, и смотреть на причину образования этих пулов. Если взять, к примеру, Сельскохозяйственную перестраховочную емкость (СПЕ), то ведь на самом деле это очень старая проблема. Еще когда только начинали задумываться, как обустроить отечественную систему сельскохозяйственного страхования, ваш покорный слуга вместе с коллегой из МСК-Лайф Александром Федонкиным были одними из разработчиков правил страхования сельхозрисков в Российской Федерации (мы тогда работали в компании «СТС» при банке «СБС-Агро»). Руководство банка, выдавая кредиты сельхозпроизводителям, естественно, задумалось о том, чтобы в то же время создать их страховую и перестраховочную защиту. В итоге история длится с 1998 года – уже больше 10 лет - и на разных ее этапах время от времени всплывают попытки образовать сельскохозяйственный перестраховочный пул. За эти годы были попытки даже провести какие-то нормативные документы, которые бы регламентировали эту деятельность, но успеха они не имели. Вообще, я считаю, что стабилизация рынка агрострахования - процесс очень длительный, и сразу все проблемы на нем решить невозможно – ни государственными мерами, ни созданием структур, подобных СПЕ, или заключением пуловых соглашений. По моему мнению, пул мог бы быть создан только в том случае, если бы он был готов взять на себя задачу организации возмещения ущерба сельхозпроизводителям в их реальном объеме, а речь здесь идет о многомиллиардных суммах. Пока что емкости даже всего российского страхового рынка для этого не хватит. Зарубежные партнеры большую емкость тоже предложить не готовы, потому что для них, как сами они говорят, «вся Россия – это зона рискованного земледелия», а значит, они очень осторожны при предоставлении емкостей и установлении адекватного ценового профиля. Кроме того, есть большие сомнения по поводу того, насколько госструктуры будут готовы соблюдать свои же приложения к Правилам, тарифную политику с учетом районирования. Так что только создание СПЕ тех основных проблем, которые важны для сельхозпроизводителей, не решит. Москва Ре пока не вступает в данный пул, хотя готова взять на себя размещение данных рисков на факультативной основе. Во-первых, мы не сможем предоставить большую емкость, во-вторых, у нас нет реально крупных специалистов, которые могли бы вести андеррайтинг по этому виду страхования, хотя в МСК они есть. Портфель группы по агрострахованию довольно небольшой, он сейчас только формируется. Кроме того, вступление в подобный пул, как мне кажется, будет отнимать у компаний много времени - с точки зрения административного подхода.

Однако вернемся к работе комитета ВСС по перестрахованию. На какие цели она будет направлена: это инструмент защиты конкуренции, или напротив, инструмент согласованных действий, в том числе в области перестраховочных тарифов?

Я бы назвал это тем словом, которое мы произнесли изначально – «протекционизм». Но только уже протекционизм в хорошем смысле - защита не только интересов национальных перестраховщиков, но и вообще защита российского страхового рынка. Ведь каждый из существующих в рамках ВСС комитетов выполняет свои задачи, и одной из первых задач господина Кигима должна стать унификация и объединение интересов этих комитетов. Пока они разрознены и каждый реализует свои функции, не всегда можно услышать их какие-то объединенные резолюции, решения, программы. Комитет по перестрахованию может стать уникальным объединительным органом для понимания и адаптации требований страхового рынка к перестраховочному рынку. И одновременно, комитет ВСС - это орган, который признан и международным перестраховочным сообществом. Поэтому помимо внутренних протекционистских действий, он будет защищать интересы наших перестраховщиков (а надеюсь, и всего российского страхового сообщества) за рубежом. Сейчас существует Комитет ВСС по международным связям, совместная с ним работа позволит решать многие международные задачи.

Так что работа будет многопрофильная. Это будет некий «саморегулятор» перестрахования, поэтому и членами Комитета должны стать не «свадебные генералы». В состав Комитета должны прийти люди, которые возьмут на себя конкретные направления и которые мне, как потенциальному руководителю, докажут свою нужность в Комитете, знание проблематики и, главное, предложат решение этих проблем.

Почему такой «саморегулятор» правильнее делать внутри ВСС, а не, например, как самостоятельный «союз перестраховщиков» или всероссийский пул?

Работа внутри ВСС позволит избежать антагонизма среди перестраховщиков, которые по природе своей - уже конкуренты. Кто-то из нас крупнее, кто-то - мельче, кто-то не так опытен в той или иной сфере. Работа под эгидой ВСС (как одновременно некоммерческого союза и органа, непосредственно осуществляющего контакты с государственным регулятором) позволит учитывать все интересы, услышать всех участников, и в то же время, быть услышанными государством. Любой пул воспринимается сегодня как некая коммерческая оболочка, объединяющая людей, ведущих общих бизнес, варящихся внутри него и стремящихся больше никого туда не допускать, а уж как подчас бывает сложно выработать критерии – требования к членам этого пула... В ВСС все просто: одна компания - один голос, и все равны. В пуле же получится так: кто крупнее – тот и будет более влиятельным, а именно этого-то быть и не должно. Это должен быть независимый орган, который готов учитывать проблемы и интересы компаний всех уровней.

Планируете ли Вы развивать свою образовательную и консалтинговую деятельность в области перестрахования?

Вообще, задача любого серьезного перестраховочного общества – не только предоставлять емкость, но и активно проводить консультации. Очень приятно, что Московское перестраховочное общество воспринимается рынком, в первую очередь, как консультант, который может дать ценные рекомендации страховщику, и из большого ряда форм и методов перестраховочной защиты может предложить наиболее оптимальный, исходя из специфики данной страховой компании. Поэтому я однозначно за то, чтобы оказывать клиентам информационное содействие, консультативные услуги, вести совместную разработку продуктов. Это относится к тем основополагающим принципам, которые в рамках интеграции перестраховочных отношений и на фоне развертывания кризиса позволят выжить национальным перестраховщикам.