Интервью

Развитие страхования в 2011/12 годах. Каких неприятностей ждать, когда и откуда Григорьев Александр Валерьевич Генеральный директор ОСАО «Ингосстрах», председатель правления до 07.04.2014 г.

Экономическая ситуация начала 2011 года в России и в мире заставляет экспертов давать противоречивые прогнозы будущего российского страхового рынка. Своими взглядами на развитие российского страхования в контексте процессов на национальном и глобальном финансовых рынках с порталом «Страхование сегодня» поделился генеральный директор ОСАО «Ингосстрах» Александр Григорьев.

Прогресс – это замена одних неприятностей другими.
Хавлок Эллис

Александр Валерьевич, как можно охарактеризовать экономическую ситуацию начала 2011 года в целом – в мире и в России? Снизились ли ожидания второй волны кризиса, какие новые угрозы возникли в мировой и отечественной экономике?

Я бы охарактеризовал ситуацию в мировой экономике второй половины 2010 - начала 2011 года и прогнозы ее развития до 2012 года как крайне неблагоприятные. Общая картина мировой экономики выглядит сюрреалистичной, и не наблюдается ни одного признака, который говорил бы о выходе из кризиса, или об очевидном успехе стимулирования производства и потребления населения.

Я почти уверен в том, что будет вторая волна кризиса, и если еще полгода назад было трудно определить ее дату, то теперь абсолютно понятно, что вторая волна придется на 2012 год. Можно поиронизировать – похоже, что ожидавшие в 2012 году глобальной катастрофы древние майя были недалеки от истины.

События конца 2010 - начала 2011 года последовательно подталкивают мир к рецессии, это очень опасная тенденция. Ситуация в американской экономике – негативная, в стране зашкалил очередной лимит госдолга. И если раньше рынок поддерживали выброшенные на фондовый рынок фидуциарные инструменты, то теперь «пузырь» возник из-за бюджетных средств, направленных на поддержку денежного и финансового рынков.

Уровень потребления американцев идет вниз, количество «плохих долгов» не снижается, ухудшаются показатели безработицы. В общем, состояние доходов населения США, которые считаются главным критерием для макроэкономических прогнозов – плохое. В Европе ситуация с госдолгом также развивается к худшему, растет безработица, наблюдаются серьезные проблемы в Португалии, Испании, Греции, Италии, Ирландии и Исландии. Непростая ситуация с бюджетами Германии и Франции, особенно в условиях сильного евро.

И на все это теперь накладывается арабская революционная ситуация и нефть по 120 долларов за баррель. Оценить будущее влияние событий, которые без преувеличения, можно назвать «великой исламской революцией 2011 года» на мировую экономику и политику сейчас до конца сложно. Меня удивляют комментаторы, которые игнорируют эту опасность. Прогнозам роста цен на нефть до 200 долларов за баррель могут радоваться только непрофессиональные работники отдельных министерств и ведомств, которые не понимают общих закономерностей. Даже цена 120 – это уже критическая ситуация для экономики Европы и почти критическая для США.

Выигрывают только экспортеры, но проблема стран-экспортеров типа России в том, что выигрывая в доходах от нефти, они проигрывают на инфляции и на импорте, ведь внутреннее производство при этом не растет. И достаточно даже не 200, а и 145 долларов за баррель, чтобы мировая экономика остановилась, а это будет означать и крах сырьевой газо-нефтяной экономики Российской Федерации. Но я все же предполагаю, что резкий рост цен на нефть будет достаточно краткосрочным, потому что развитые страны прекрасно понимают, насколько высокая цена на нефть для них опасна.

Если брать классический четырехугольник, характеризующий состояние макроэкономики – безработица, ВНП, инфляция, госдолг – то в Европе и Америке сейчас нет ни одного фактора, свидетельствующего о возможности роста экономики. Китай – единственная, как мне кажется, страна, которая пытается замкнуться внутри национальной экономики и за счет огромного внутреннего рынка потребления вылезти из этой ситуации. Но и у них появляются признаки неустойчивости. Поднятие ставки, ревальвация юаня, снижение государственных расходов – это те факторы, которых не было в 2007 году, а сейчас они есть, что не способствует экономическому росту. Впрочем, госрасходы (являющиеся фактором роста экономики) урезаются сейчас везде, даже в США.

Как Вы оцениваете сроки предполагаемой «второй волны» кризиса?

У специалистов фондового рынка есть старая присказка: рынок ценных бумаг начинает реагировать на грядущий кризис за полгода до него. Так что минимум до сентября время в запасе еще есть. Но проблема не в рыночных колебаниях, а в том, что всем давно пора понять: в прежнем формате мировая экономика развиваться дальше не может.

Какое влияние, по Вашему мнению, на экономику вообще, и на страховой рынок в частности, окажут катастрофические события в Японии?

Происходящее в Японии – это, безусловно, дополнительный фактор ухудшения ситуации. Природа пытается нам объяснить, что мы развиваемся неправильно. Это касается не только землетрясений и цунами, есть изменения и в климатическом аспекте. Для сравнения, можно обратить внимание, как отход Гольфстрима влияет на погодные явления в Европе.

Что касается японского фактора, то вопрос же тут не просто в самой по себе Фукусимской АЭС. Япония - это еще и электроника, автомобилестроение, химическое производство, производство запчастей для ряда предприятий различных отраслей по всему миру. Последствия этих проблем плохо просчитываемы. Мы все недавно читали, что «Опель» приостановил работу завода в Америке потому, что коробка на американские машины делается в Японии. Зараженную радиацией коробку американцы в страну, понятное дело, не пропустят, в результате «Опель» остановил один из американских заводов.

Соответственно, и основные тренды на рынке автопродаж теперь будет определяться японским фактором. Так будет не только потому, что 25% продаваемых в мире машин - японские, но и потому, что влияние Японии на автопром всего мира через кооперационные связи очень и очень велико. Кстати, в таких условиях будут отлично выпускаться «Жигули», но остается вопрос, будут ли они так же отлично покупаться.
Пока что рост продаж здесь, в большой мере, был обусловлен осуществлением государственной программы замены старых автомобилей новыми, которая пока действует только до конца 2011 года (при этом выделенные на нее средства уже практически выбраны).

Так что давать более точные прогнозы сейчас затруднительно, это ситуация с очень многими неизвестными.

Окажут ли японские события стимулирующее влияние на страхование от катастрофических рисков?

Да, определенное оживление интереса будет, но все дело в том, что международный рынок страхования и перестрахования и так работает с учетом вероятности подобных событий. Объем предстоящих компенсаций по японским событиям составит 250-300 миллиардов долларов, из которых на японских страховщиков придется не более 100 миллиардов, на европейских и американских – еще 20-30 миллиардов. Эти убытки мировые страховщики переварят совершенно спокойно, капитализация им это позволяет.

А в целом, уровень интереса клиентов к катастрофическому страхованию в мире и так нормальный. Такое страхование является частью обязательной программы для всех крупных компаний и для многих государственных проектов. Это только в России о необходимости катастрофического страхования еще только ведутся дискуссии, и отношение к риску - соответствующее. Представьте, как поменялись бы тарифы, если бы у российских страховщиков смыло в море столько автомобилей, сколько в пострадавших японских префектурах. Конечно, цунами в России быть не может, но серьезные бедствия у нас были.

С августовской встречи Президента с представителями страхового рынка прошло уже достаточно много времени. У многих экспертов сложилось мнение, что результатов и реальных конструктивных шагов по развитию страхового рынка она так и не повлекла, поручения Президента остались невыполненными. Вы не согласны с таким мнением?

Могу согласиться с тем, что реальных конкретных результатов действительно пока нет. Особенно заметно это на примере того, как рассеялась активность по противопожарному страхованию. На последнем заседании президиума ВСС обсуждалось, что Союз не очень представляет, где сейчас находится законопроект - он застрял где-то в недрах министерств или аппарата правительства. На встрече с министром финансов Алексеем Кудриным президент ВСС Андрей Кигим задал вопрос, где находится этот законопроект и кто им занимается, но ответ до сих пор неизвестен. Кстати, это касается не только пожаров, сейчас вообще стало трудно следить за новациями – время от времени где-то проскакивают какие-то проекты, явно новые, но совершенно непонятно, кто их предлагает и продвигает.

Что можно сказать об исполнении поручений в сфере сельскохозяйственного страхования?

На встрече с Президентом мы, как страховщики, говорили об одном, а Минсельхоз и Минфин стали делать совершенно другое. Образовавшийся в результате их активности законопроект прошел первое чтение в Думе и сейчас готовится ко второму.

В рамках поставленной Президентом задачи обеспечить 85-90%-ное покрытие посевных площадей страхованием (или даже довести его до 100%) ничего не выполнено. Закон, который сейчас обсуждается, не позволяет решить эту задачу ни в каком формате. И более того, из выделяемых Минфином в этом году 5 миллиардов рублей, Минсельхоз планирует 1 миллиард, т.е. 20% выделить на Чувашию, по которой, кстати, совсем недавно уже вышли данные Счетной палаты РФ о выявленных в предыдущие годы хищениях и были заведены уголовные дела. И это мы называем выполнением поручений Президента? На мой взгляд, это просто безобразие.

То есть Вы являетесь противником этого законопроекта?

Да. То, что сейчас по сельскохозяйственному страхованию мы имеем полное разочарование, во многом, является следствием того, что Минсельхоз и Правительство не хотят принять одно главное решение – страхование в сельском хозяйстве должно стать реальным и служить населению, сельхозпроизводителям, стране, а не отдельным группам чиновников и депутатов, которые лоббируют свои меркантильные интересы. Но наше мнение, к сожалению, не слышат.

В рамках НСА сейчас идет дискуссия по законопроекту. Многие страховщики говорят: «Закон – это хорошо, если его примут, мы получим 5 миллиардов». Но ровно через год, когда Президент и Премьер спросят: «Вот, 5 миллиардов вами получено, а где 100%-ное покрытие и почему не выплачиваются убытки сельхозпроизводителям?» - что мы на это ответим? Что закон был плохой, что было допущено слишком много неточностей? Тогда это будет уже поздно говорить, раз деньги получены – надо делать выплаты. И самое главное - а что от этого законопроекта выиграют сельхозпроизводители? Ничего. Они по-прежнему будут говорить, что сельхозстрахование - плохое, потому что им выплачивается только некоторая часть ущерба (а ведь именно это и заложено в законе). Что это за страховой продукт, где изначально говорится, что в случае убытка мы оплатим 25-50% от ущерба?

Нельзя подменять понятия и «талдычить» слова «У нас поручения Президента и Премьера», чтобы под этим предлогом продолжать «распиливать» государственные деньги. Кроме этого, отдельные позиции предлагаемого Закона выглядят, ну как минимум, как «стеб» над поручением Президента, а представитель Минсельхоза на слушаниях в Госдуме по проекту Закона договорился до того, что «из-за отзыва лицензий у 7-ми страховщиков – «схемотехников» оказывается повысился страховой тариф на сельхозстрахование», а это уже прямая фальсификация фактов и уж очень напоминает сознательное искажение действительности для продавливания нужного Закона. Риск, как показало прошлое лето, очень реален. Даже если лето 2011 года не будет такое же жаркое, то последствия событий 2010 года (например - иссушение почв) будут сказываться и в этом году, и в следующем, поскольку почвы имеют 2-3-летний цикл восстановления.

К вопросам погодных бедствий и климатических явлений вообще нужно подходить очень осторожно. Я уже говорил о влиянии отхода Гольфстрима от Европы, с точки зрения реальных климатических изменений. Зимой 2010-2011 гг. в Европе были аномально сильные снегопады, климат там становится более резким. У нас – более засушливым.

Очевидно, что происходит так называемое геоструктурное изменение климатических зон.

Очень важно, что думают по этому поводу мировые лидеры профессионального перестрахования. Например, Munich Re подготовило и выпустило свой анализ, в котором указывается на изменения климатических зон и изменение рискового профиля отдельных стран. Страховщики думают об этой ситуации и понимают, что нельзя опираться на расчеты, которые были в прошлом. Риски меняются и к этому надо быть готовыми и оценивать наступление новых факторов риска.

Как Вы оцениваете ход подготовки к реальной работе в секторе обязательного страхования ОПО?

Работа по подготовке к страхованию ОПО, так или иначе, идет, там есть много технических и технологических проблем. Остается целый комплекс нерешенных вопросов, касающихся того, как заработает закон, и какие документы будут приняты.

Реально с января 2012 этот рынок только начнет формироваться и поначалу серьезным драйвером роста российского страхования быть не сможет. При развитом рынке ОПО суммарные сборы составят 45-55 миллиардов рублей, но это может быть достигнуто не раньше 2013-2014 года, а до этого надо еще добраться, и неизвестно, в каком виде это будет. Если будут приняты тарифы, предлагаемые РСПП, страховщики будут собирать всего 5 миллиардов, правда и выплачивать при этом будут соответственно в десятки раз меньше реального ущерба, а разницу опять будет возмещать государство.

Еще один спорный законопроект – «Об обязательном медицинском страховании» – введен в действие с начала текущего года. Как можно оценить его первые результаты?

Закон по ОМС был принят в рекордно короткие сроки, несмотря на то, что и Минфин, и ВСС, и эксперты Администрации Президента высказались против него. Удивительно, что законопроект, который по идее был направлен на благо общества, был принят в таком формате, в котором он наносит реальный вред системе. Уже в феврале 2011 года была получена масса негативных данных о результатах внедрения закона, многие регионы жалуются на отсутствие перечислений денежных средств по ОМС.

По моему мнению, закон наносит вред, как государству, так и страховому рынку. Законом предусмотрен единственный страховщик – фонд обязательного медицинского страхования, а страховые компании по этому закону, соответственно, не страховщики. Теперь компании ОМС – это касса, которая в пределах выделяемой квоты просто переводит деньги в больницы, без всякой проверки. Порядок взаимодействия страховой компании и поликлиники по закону сводится к тому, чтобы оплачивать все, что выставит поликлиника, без права проверки.

А ведь в закон закладывалась благая, в общем-то, идея – сделать так, чтобы люди могли выбирать страховщика. Но если предусматривается выбор страховщика, значит, страховщиками должны быть страховые компании, а в законе-то страховщиком является ФОМС. И из кого тогда выбирать?

Главная недоработка закона, на мой взгляд, – это отсутствие четкого определения функций участников системы. Либо страховщики в системе есть, либо у нас нестраховая модель медицины, и тогда ФОМС отвечает за этот рынок полностью (а страховые компании надо убирать вообще, промежуточная касса тут ни к чему и, что важно, лоббисты Закона это прекрасно понимают). Фактически отсутствие контроля за потоком средств между поликлиниками и ФОМС приведет к резкому росту расходов на ОМС. На полтора года в следующем бюджете запланирован 200-миллиардный рост этих затрат, а в условиях дефицита бюджетных средств и неясной экономической ситуации это реальная бомба замедленного действия. И главное, населению от этого роста лучше не станет, поликлиники-то у них будут те же самые.

Кроме того, возникает пробел, связанный с тем, что раньше у нас законом о медицинском страховании регулировалось и ДМС, а в новом законе о ДМС нет ни слова, и чем оно сейчас регулируется – это отдельный вопрос.

Какие тренды наблюдаются на рынке страхования автотранспорта?

Рынок ОСАГО вырос абсолютно планово. Причина роста сборов – повышение региональных коэффициентов, этот же фактор способствовал росту доли «Росгосстраха».

В страховании автокаско, к сожалению, в 2010 году на рынок вернулся демпинг, и в 2011 году он только усиливается. Прошло всего полтора года и компании вместе с клиентами забыли о кризисе и увлеклись соревнованием «у кого тариф ниже».

С другой стороны, ситуация в секторе каско отчасти напоминает 2007 год, но тогда было резкое увеличение объема премии и менялись лидеры, а сейчас наиболее заметно выросла убыточность. При таких тарифах, как сейчас в этом виде, неизбежно каждый год появляются новые лидеры, которые, набрав премии, через полтора года сталкиваются с повышенной убыточностью. На большом объеме первые последствия начинают проявляться уже через полгода, а через полтора года руководства и хозяева компании уже видят финансовый результат в полной мере. Но вклад в сборы по каско за 2010 год подобных «отмороженных» компаний был уже намного меньше, в этом смысле рынок становится более цивилизованным.

Кроме того, благодаря оживлению рынка 2010 год опять стал «годом дилеров», которые, как и в 2006-2007 году, получили контроль над ситуацией.

Реальные последствия этих тенденций мы испытаем в 2011-2012 году, в том числе с точки зрения убыточности.

Сейчас государство активно поддерживает идею создания в Москве международного финансового центра. Какие практические изменения на финансовых (и не только) рынках должны произойти, чтобы эта идея реализовалась? Да и достижимо ли это, в принципе?

Перефразируя фразу Салтыкова-Щедрина «Строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения», я бы сказал так: «Правильность и стратегическая интересность поставленной задачи нивелируется невозможностью ее осуществления в нынешних условиях». Этому помешает многое, начиная с недостатка инфраструктурных возможностей в Москве (знаменитые пробки или невозможность физически расселить из-за нехватки гостиниц высокооплачиваемых менеджеров, которых, к примеру, в Лондоне ежедневно находится 200 тысяч!) и заканчивая такими серьезными причинами, как инвестиционный климат и защита прав инвесторов, о которых говорил Президент. В этом смысле, он сам ответил на свой вопрос. Проблема в том, что есть разница между тем, чтобы ставить красивую цель и рассуждать о ее осуществлении, и тем, чтобы предпринимать какие-то практические шаги. В направлении создания международного финансового центра у нас, по сути, все еще идут самые предварительные дискуссии. О реальном исполнении этого проекта пока ничего сказать не могу.

Разве создание мегарегулятора не проходило отчасти под лозунгом движения в сторону создания международного финансового центра?

Да в разных финансовых центрах мира этот вопрос решен по-разному. Где-то есть единый мегарегулятор, где-то нет. Дело же не в мегарегуляторе, а в том, какие правила реально применяются и как велика стабильность экономики.

Например, ограничение из банковской сферы: нельзя сделать финансовой центр, если национальная валюта не является конвертируемой. Да, у нас теперь есть конвертируемая валюта, но вопрос, какова ее ликвидность.

Нельзя сделать финансовый центр без элементарной защиты прав инвестора – банковского вкладчика. Гарантируемые вкладчикам в России 700 тысяч рублей (то есть 15 тысяч долларов) не вписываются ни в какие международные нормы. В Бахрейне гарантируется сохранность 100 тысяч долларов.

Да, сейчас объединили торговые площадки рынка ценных бумаг РТС и ММВБ, но мы же не понимаем пока, как они теперь будут функционировать.

А в страховании этому, кроме всего прочего, препятствует и то, что до сих пор не введены МСФО. О каком международном финансовом центре можно говорить в отсутствии МСФО?

На самом деле, есть задачи стратегические, а есть операционные, которых очень-очень много. Пока идет предварительное обсуждение данной идеи. Повторюсь, идея красивая, мне она нравится. Я всегда говорил, что хочу жить в этой стране и чтобы мои дети жили и в этой стране и имели достойную и интересную работу. Но чтобы этот проект реализовать, надо что-то делать реальное, а не только декларировать идеи.

В своих комментариях СМИ в 2006 году Вы говорили, что не стоит заниматься созданием мегарегулятора раньше, чем через 5 лет – срок как раз подошел. Действительно ли сейчас (когда решается проблема с уставными капиталами страховщиков и приступают к практической реализации закона «О несостоятельности (банкротстве)») реформа страхового надзора своевременна?

Я всегда говорил, что не считаю принципиальной форму надзорного органа. И будет их три или один - это не имеет значения. Имеет значение, что и как регулируется. Про проблемы введения МСФО, актуарных аудиторов и прочие я уже неоднократно говорил, но результаты этой деятельности пока отсутствуют.

В области устойчивости страховых компаний и контроля активов могу отметить, что страхнадзор полтора года назад начал уделять этому внимание. Это лишний раз подтверждает, что регулятор может целенаправленно заниматься определенными вопросами вне зависимости от того, как он организован и кому подчиняется.

Активизировались ли процессы M&A на страховом рынке в последнее время?

Нет, страховщики так и не приступили к слияниям после кризиса. Есть единственный игрок на рынке, который сознательно покупал компании в определенных сегментах (в авиации) и в определенных регионах - это «Альфастрахование». Они купили «Магнитогорскую страховую компанию», «Авикос-Афес» и компанию «Москва». «Альфа» считает, что таким способом они приобретают больший бизнес, это их стратегическая линия. Других примеров нет.

А сделки в отношении таких компаний как «МСК» или «Мегаполис»?

Слияние МСК-ВТБ не имеет никакого отношения к M&A в страховании. Это процесс передачи собственности «Банка Москвы» в руки ВТБ, не более того.

То, что делается по слиянию компаний «ВПК Ре» и «Мегаполис» - это вообще не M&A, а меры по увеличению капитала, при этом трудно комментировать номинального или реального, так как мало информации.

Сработает ли как мотив к M&A необходимость приведения уставного капитала в соответствие новым нормам?

Теоретически, он должен был бы как раз сейчас начать работать. Но практически, есть только отдельные попытки спастись от банкротства через объединение компаний с низким капиталом и плохой ликвидностью. Они так пытаются выжить, но «волной слияний» это назвать нельзя. И я думаю, никакой волны M&A так и не будет, а просто тихо и мирно умрут все компании с недостатком капитала.

Когда в 2006 году я сказал, что 250-300 компаний уйдут с рынка, меня подвергли обструкции. Но реально за 2007-2010 год число ушедших субъектов страхового дела даже превысило 300. За один только 2010 год отозвано 106 лицензий (из них 92 - страховых организаций), за 2009 год – 97 лицензий, за 2008 – 75.

Скажу больше, еще 300 компаний уйдет с рынка в ближайшие три года. И желающих с этим поспорить - уже нет. Примерно такие же прогнозы давал и Александр Коваль полгода назад.

Что еще Вы считаете принципиальной проблемой, тормозящей развитие российских страховых компаний?

К сожалению, проблем еще очень много. Оценивая рост 2010 год на страховом рынке, почти никто из экспертов не пишет правды – о возвращении схем, о безобразном демпинге, о том, что многие компании перестали просчитывать финансовые последствия своих действий. Мы вернулись к докризисной ситуации, в том числе в том, что уровень РВД у страховых компаний совершенно зашкаливает (а никакими нормативами РВД не ограничены). Отсюда и «рисование» балансов со всеми вытекающими из этого последствиями.

Сознательная позиция компаний, таких как «Ингосстрах» или «Согаз», которые не идут в демпинг, на рынке пока редкость. Да, в результате мы недобираем премии (санируя портфель ДМС, «Ингосстрах» потерял миллиард, санируя региональные подразделения – порядка полутора миллиардов, из которых миллиард – только в Петербурге). Но зато за 2010 год прибыль по МСФО по нашей группе составила 3,6 миллиардов рублей, по марже платежеспособности ОСАО «Ингосстрах» достигнуто двукратное превышение нормы и капитализация компании составляет 20 миллиардов рублей. Пусть мы недополучили премии за конкретный период, зато к любым изменениям компания готова по всем параметрам. Но мало кто из менеджеров, с риском для своих годовых бонусов, готов повторить такое в интересах реального стратегического развития компании.

Что Вы думаете по поводу активно обсуждаемых сейчас законодательных инициатив об усилении контроля за страховыми агентами? Готов ли «Ингосстрах» участвовать в деятельности по подготовке проектов этих законодательных изменений?

Когда я только переходил работать в страхование, мне говорили, что страховщики – это очень ушлые лоббисты, они всегда пытаются пролоббировать любой вопрос. В данном случае могу подтвердить, что контроль за агентами – это вопрос, который лоббируется в интересах конкретных компаний, но не Ингосстраха.

События 2008-2009 года, когда раскрывались вопиющие злоупотребления агентов и брокеров и производились огромные списания потерь, вывели всех страховщиков на попытку что-то отрегулировать в этой области. Я могу смело сказать, что «Ингосстраху» совершенно безразлично, регулируются ли отношения с агентами и брокерами на государственном уровне или нет. Если сама компания не будет их регулировать, то никакой регулятор ей не поможет.

Это достаточно смешная инициатива – приписывать агента к конкретной компании. Он тут же припишет, к примеру, жену к другой компании, а работать все равно будут те менеджеры, которые от его имени бегают и страхуют.

Вот четкое законодательное разделение агента и брокера – нужная мера. Это то, что существует во всем цивилизованном мире.

Предлагаю начать с того, чтобы в законе сделать страхового агента субъектом страхового дела, четко определить, кто он такой и какие договоры он может заключать. Там же определить, кто такой брокер и какие договоры может заключать он. У нас же применяется смешанная модель, когда один и тот же посредник является и брокером, и агентом, и консолидатором агентов.

Все остальное, включая контроль и принадлежность к конкретному страховщику – дело самой компании. «Ингосстрах» тоже инициировал преследование недобросовестных посредников. За период до 2009 года мы потеряли на них 300 миллионов рублей, потом мы приняли соответствующие меры, и в 2010 году у нас ноль потерь по этому направлению. В работе с агентами мы ввели у себя финансовые гарантии и жесткие контрольные процедуры, четко сформулировали наши принципы работы с дебиторской задолженностью и т.д. В результате в «Ингосстрахе», в отличие от большинства страховых компаний, дебиторка сократилась. Так что все это – вопрос менеджмента и операционных рисков самой страховой компании. Закон может способствовать борьбе с этим и легализации работы с посредниками, но проблемы законом не решаются. Добросовестного агента регулировать не надо – он и так хорошо работает. Бороться надо с недобросовестным, и это задача самого страховщика, а законодательство должно формулировать рамки такого поведения.

Каково Ваше мнение по другому обсуждаемому проекту изменений в закон «Об организации страхового дела в РФ», ныне отозванному – об ограничениях на размер собственного удержания страховщика?

Это вопрос, жестко связанный с финансовой устойчивостью компаний и недопущением на рынок страхования крупных рисков компаний с недостаточным капиталом и активами. Когда мы обсуждали практику применения закона 94-ФЗ или случай со страхованием спутников ГЛОНАСС, мы говорили о том, что опасность и заключалось именно в том, что компания с капиталом 50 миллионов рублей принимает на себя риски на миллиарды долларов и не перестраховывает. Какие конкретно принципы надо закладывать в закон – это можно обсуждать, но такая ограничительная мера нужна обязательно. И то, что идет жесточайшее лоббирование против этого закона – это факт. То, что Владислав Резник уступил этому давлению и отозвал проект – это неправильно. Я считаю, наоборот, что Минфин должен был выступить, законодательно определить принципы собственного удержания ( неважно, какие – любые, потому что сейчас вообще нет никаких), чтобы дальше контролировать это пруденциально.

Сегодня у ведущих страховых компаний собственные удержания жестко определены их политикой в области риск-менеджмента. Мы и сами не нарушим это никогда. Но есть же и другие компании, которые ведут себя иначе. Поэтому введение подобной меры в области контроля за финансами - очень правильный шаг, который надо сделать. В противном случае мы будем продолжать видеть на рынке компании с небольшим капиталом, высокой дебиторской задолженностью, низкими реальными резервами и отсутствием ликвидности.

Еще один законопроект, принятый Думой в первом чтении в декабре прошлого года - о Национальной платежной системе (НПС). Как бы Вы его прокомментировали, справедливы ли связанные с ним опасения?

Здесь есть два аспекта проблемы. Если речь идет об амбициях страны, о желании заявить: «У нас это есть!» (как например, российский «Мерседес»), то эта идея лишена смысла. Если речь идет о том, чтобы оставить в стране деньги, которые сегодня выплачиваются другим платежным системам (а это сотни миллионов долларов ежегодно), в этом смысл есть. Более того, это сделать действительно можно. И это стоит не тех миллиардов долларов, которыми пугают нас разработчики, а гораздо дешевле. Ну а внедрение системы зависит от того, насколько действенное стимулирование ей будет оказано. Можно, к примеру, применять налоговые льготы при оплате карточкой НПС или организовать административную поддержку госбанков, осуществляющих расчеты по коммунальным платежам только с помощью карт. То есть не надо запрещать «Мастер-Кард» и «Визу», достаточно решить принимать платежи в ДЭЗ, где будет стоять терминал российской системы РПС, а терминала «Визы» быть не должно, и все, это чисто административный вопрос. А дальше на эту же карточку можно подвязать полис ОМС, бензиновую карту и очень многое другое, начнется реальный денежный оборот. Здесь нет ничего сложного, создать такую систему за 3-5 лет можно, и главное, без этих триллионов. Но дело ведь не в системе, а в том, что на этом, как всегда, собираются тратить бюджетные средства.

2011 год начался еще и тем, что по СМИ прошла информация о том, как Сергей Мавроди собирается создавать новую финансовую пирамиду. О чем это сигнализирует и что должен сделать мегарегулятор для противодействия подобным структурам?

Пирамиды всегда были вне рамок регулирования, и с теми, кто готов обменивать деньги на бумажки, ничего нельзя сделать. Можно, как в Германии, написать в законе: «Создание пирамид запрещено». Но разве же в Германии от этого нет пирамид? Их там было достаточно.

Подводя итоги, хотелось бы услышать Ваш прогноз о будущем финансовых рынков вообще и страхового в частности. Сможем ли мы реально воспользоваться улучшением конъюнктуры цены на нефть?

Я не считаю дорогую нефть фактором улучшения. Нефть ведь нельзя есть, в нее нельзя одеваться, поэтому странам-нефтеэкспортерам не станет лучше: продукты питания и товары народного потребления надо где-то покупать, а инфляция будет убивать доходы от нефти, это так называемая «голландская болезнь» В 2006-2007 гг. многие руководители все время восклицали: «А что такого плохого в голландской болезни?» Но наступил 2008 год и «голландская болезнь» у нас в России отозвалась очень болезненно.

Развитие ситуации в 2011 году ничего хорошего не предвещает, и я мрачно смотрю на перспективы экономики. Россия получит тактический выигрыш за счет притока нефтедолларов, но стратегически опять возникнет ситуация «голландской болезни», так как внутренний спрос не растет и основные структурные проблемы экономики не решены.

Что касается страхового рынка, то учитывая низкую стартовую базу 2009 года, по показателями сбора страховой премии (без учета ОМС) будет двойственная ситуация. С одной стороны, 2010 год показал рост, больший, чем мы предполагали. Но сейчас, с учетом того, что тарифы не растут, новые объекты страхования не появляются, а в автомобильном бизнесе, скорее всего, будут серьезные сложности, остаются только 2 фактора роста - ДМС и ОСАГО (но уже не по отношению к низкой базе 2009 года, а к базе 2010 года). Фактором понижения, соответственно, будут демпинг и рост убыточности.

Во втором полугодии 2011 года будет явно меньшее количество автомобильных продаж. Это тоже фактор движения вниз. Поэтому общий прирост страховых взносов за 2011 год составит, я думаю, 3-4%.

А в 2012 году, если дополнительных стимулов не будет, ситуация станет еще хуже. Кроме того, ускоренно пойдет концентрация бизнеса. Прирост таких компаний, как «ВСК», «АльфаСтрахование», «Ресо-Гарантия», «Согаз», «Ингосстрах» и «Росгосстрах» будет гораздо большим – за счет падения всего остального рынка. Будет усиливаться перераспределение рынка в сторону компаний-лидеров. В целом, по моему мнению, 2011-2012 годы будут непростыми.