Интервью

Корпоративное страхование – точки опоры в нестабильном сегменте Тимофеев Владислав Игоревич Руководитель департамента страхования имущества и технических рисков ООО «Росгосстрах»

Рынок страхования корпоративного имущества до последнего времени показывал неадекватное снижение тарифов, которое не останавливали даже растущие убытки. Будет ли переломлен этот тренд? Применения каких технологий требует работа страховой компании с корпоративными клиентами? На что корпоративным риск-менеджерам следует обращать внимание при формировании страховой защиты и выборе страховщика для своего предприятия? Об этом читателям портала «Страхование сегодня» рассказывает Руководитель департамента страхования имущества и технических рисков ООО «Росгосстрах» Владислав Тимофеев.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Владислав Игоревич, какие изменения произошли на рынке страхования корпоративного имущества за время с момента нашего предыдущего интервью, которое было в 4 квартале 2011 года? Оправдались ли данные Вами прогнозы о возможном углублении диктата банков и росте экономии предприятий на страховании в условиях экономической неопределенности? Каковы ключевые черты сложившейся в настоящее время ситуации, есть ли революционные новации?

Прогнозы, к сожалению, сбылись. Ключевые изменения на рынке вызваны двумя событиями – переходом регулирующей функции к Центральному Банку (а это достаточно жесткая структура, и за модераторство рынка там взялись по полной программе) и внесением изменений в закон «Об организации страховой деятельности». Теперь страховщики в своих правилах страхования, по большому счету, не свободны – в законе есть неявные указания на то, что должны содержать правила по тем или иным видам. Есть ограничения по количеству документов, необходимых для оценки риска, определения факта страхового случая, расчета сумм возмещения и др. Закон стал носить более протекционистский характер по отношению к страхователям. Нельзя сказать, что это однозначно плохо, что-то стало сложнее, но, по крайней мере, у нас в «Росгосстрахе» это также позволило еще больше систематизировать применяемые подходы. К концу 2013 года у нас завершилась работа по реструктуризации пакета правил, мы привели правила страхования имущества, СМР и технических рисков в соответствие с новыми требованиями, и страхователям это понравилось. Если раньше мы постоянно сталкивались с желанием страхователя что-то изменить в документах, то теперь мы этого в 95 % случаев избегаем.

Что касается роста давления банков, к сожалению, сбылись худшие прогнозы. Сейчас банки диктуют условия в части объема покрытия, при этом они совершенно не понимают и не принимают сложившейся практики страхования имущественных рисков и просят внести в полис достаточно специфические виды покрытия (не хочу их называть, чтобы не создавать новых прецедентов). В результате складывается тенденция последовательного переноса банковских рисков на страховщиков. Залоговую массу хотят застраховать от тех рисков, какие усматривают банки, а их далеко не всегда можно страховать.

И нельзя сказать, что за это время на рынке появились какие-то новые технологии, их, впрочем, и тогда было немного. С точки зрения подходов и технологий, наш рынок – это полное заимствование с Запада, никто ничего нового здесь не придумывает, а заимствование происходит очень медленно и постепенно. Все что мы считаем за инновации – это на самом деле адаптация западных технологий под российскую действительность. Невысокий уровень проникновения идей страхования среди страхователей не позволяет говорить о новаторских решениях.

То есть уровень проникновения не повысился, даже по каким-то отдельным продуктам или типам рисков?

Наоборот, частично, в определенных сегментах, он как раз стал расти, но не могу сказать, что страховщики этому обрадовались. Точнее сказать, значимый рост проникновения произошел только в одной сфере – в сфере страхования товарно-материальных ценностей (товарных запасов). Достаточно сказать, что в определенный момент 60-65 % сборов некоторых компаний по имущественному страхованию обеспечивалось именно премией по товарным запасам.

Когда основную сумму активов по балансу предприятия составляют товарные запасы, то вопросы их страхования возникают естественным путем, этот риск и сами страхователи осознают, и кредитующие банки им в этом активно помогают. Сейчас большая часть застрахованных товарно-материальных запасов уже рассматривается страховщиками как ненужная нагрузка на их бизнес. Причина в том, что прирост всей этой массы сопровождается резким падением качества ее обслуживания в условиях сокращения предприятиями своих издержек – в то же самое складское помещение размещают в 5 раз больше запасов, чем положено, ухудшаются условия содержания, растет риск, нагрузка на инженерные коммуникации и обслуживающий персонал, падает сохранность запасов. В общем, склады приходят в то состояние, в котором их страховать вообще-то нельзя. Это связано не только с ростом ставок на аренду, но и с ростом других видов затрат на хранение товаров у страхователей (влияет и логистика, и изменения в самом процессе подготовки товаров к их реализации, и нежелание увеличивать расходы на персонал). При этом страхователь прекрасно видит, что в любой момент здесь что-то может случиться, понимает, что затраты на приведение складского хозяйства в порядок будут несравнимо выше, чем страховая премия, и пытается отдать этот риск на страхование. Этот процесс коснулся предприятий и малого, и среднего, и крупного бизнеса, чуть лучше ситуация только в брендовых складских терминалах и на складах предприятий, заинтересованных сохранить свое имя и репутацию.

Частотность и тяжесть происходящих на таких складах событий с середины 2012 года до настоящего времени неуклонно росла. Это привело к тому, что страховщики начали вводить заграждающие условия по данной линии страхования. Сейчас застраховать товарные запасы в подавляющем большинстве случаев можно только с осмотром (а раньше это делалось на основании письменного заявления страхователя) и с выполнением встречных требований страховщика по приведению условий содержания и эксплуатации имущества в надлежащее состояние. Действующие ставки премий не позволяют сформировать достаточные резервы, а на необходимое увеличение тарифа не готовы страхователи, поэтому страховщики понемногу уходят из этого сегмента.

Какие изменения произошли в части ценообразования по страхованию корпоративного имущества?

За период с 2012 года цены упали примерно в 2 раза. Диапазон рабочих ставок - 0,02-0,04 %, по таким тарифам страховщики принимают риски подавляющего большинства имущественных комплексов, от товарных складов и отделки офисов до производственных комплексов.

Неужели даже последние беспрецедентные убытки (в том числе Загорская ГАЭС, Ачинский НПЗ) не повлияли на характер ценообразования?

Крупные убытки были и раньше, просто сейчас увеличился их масштаб. Но крупные убытки просчитываются и перестраховываются, к ним страховщики и перестраховщики потенциально готовы, поэтому прямого существенного влияния на тарифы, которое почувствовал бы каждый, они не оказывают. А вот ситуации типа той, что я только что описал по товарным запасам (с большим числом застрахованных объектов, со средней тяжестью – до 5 млн долларов, и высокой частотностью убытков), на тарифы как раз должны были бы влиять, поскольку страховщики стараются выровнять экономический результат такого страхования. Но страхователи этого не позволяют.

Им всегда есть куда идти, находится демпингующая компания?

Я бы сказал, что период экспозиции, пока им есть куда идти, все-таки сокращается. Еще полгода-год назад можно было попытаться сменить страховщика, если он пытается повышать ставки, но сейчас это уже практически бесполезно, ни одна из топовых компаний такого клиента по прежним тарифам не возьмет. Конечно, он может попытаться уйти на уровень ниже, но там речь пойдет уже о совсем других проблемах – не с ценой, а в принципе с получением возмещения. Я считаю, это нормальный рыночный механизм: если вырос риск, увеличивается и цена этого риска, и такая реакция в масштабах рынка говорит о том, что рынок здоров и действует так, как должен.

Стоимость размещения крупных корпоративных рисков из России на мировом рынке перестрахования, на ваш взгляд, будет существенно расти?

Стоимость – это лишь один из путей, как можно отрегулировать отношения с перестраховщиком при каких-то изменениях рыночной конъюнктуры. Методик перестрахования достаточно много, они включают неценовые инструменты (объем покрытия, размер собственного удержания, набор условий и оговорок и пр.) Перестраховщики на самом деле прекрасно понимают, что жесткое изменение ценовых условий не всегда оправдано с точки зрения сохранения бизнеса, поэтому при большой убыточности цедента в предыдущем году могут предложить пересмотреть условия покрытия, чтобы вписать его в прежнюю цену. Перестраховщики не диктуют условия, которые страховщик должен без обсуждения принять и вывалить на своего клиента, в реальности всегда идет диалог.

Уже в 2014 году перестраховщики обратили внимание на секцию страхования товарно-материальных ценностей, и при продлении договоров перестрахования здесь неизбежно возникает большое число вопросов. Перестраховщик обращает внимание на андеррайтинг – как и почему принимаются на страхования данные риски, а внутри андеррайтинга уже произошли существенные изменения (в том числе, вследствие позиции перестраховщиков).

Как перегруппировка и укрупнение игроков на российском страховом рынке скажется на характере конкуренции в сегменте страхования корпоративных рисков?

В идеале, если на рынке останется 20-30 страховщиков, ну максимум 50 – они будут нормально закрывать потребности клиентов. То количество, которое есть сейчас, не оптимально, немалая часть из них практически уже не ведут нормального бизнеса. Однако простое укрупнение страховщиков, в отсутствие понимания, как надо работать, в отсутствие грамотной технологии, диверсификации портфелей и т.д., ничего не даст. Любое укрупнение должно порождать появление новых подходов, продуктов и технологий, а их пока нет.

Развивается ли страхование ответственности юридических лиц?

Раньше некоторые виды добровольного страхования ответственности пользовались спросом (особенно ответственность операторов складов, товаропроизводителей), но сейчас клиенты не хотят ее страховать – дорого, не нужно.

Рынок СМР получил ряд серьезных ударов – это не только неблагоприятная макроэкономическая ситуация для осуществления масштабных строительных проектов, но и отказ от включения в сметы строки расходов на страхование по гособъектам. Как сильно все это ударит по развитию данного рыка?

Отказ от включения в сметы – это угроза не столько для рынка СМР, сколько для самих строек, финансируемых государством. Если раньше такая стройка при наступлении страхового события обращалась на страховой рынок, то теперь – в бюджет. Государство не для страховщиков создало проблему, а для своих государственных предприятий и государственного бюджета. Конечно, на начальном этапе заказчики увидят некую экономию и профицит, но радость продлится до первого крупного убытка. Там уже речь пойдет о восстановлении недостроенных объектов на сотни миллионов и миллиарды.

В бюджете, в непростых условиях нынешнего момента, найдутся ли вообще средства на подобные непредвиденные траты?

А это уже не ко мне вопрос, а к тем людям, которые, принимая государственные решения, мыслят категориями сегодняшнего дня и не способны заглянуть на пару ходов вперед. Этим решением будет на 100 % уничтожен сегмент страхования государственных строительных объектов. А после того, как через год-полтора пойдут убытки, к этому вопросу обязательно вернутся. У нас почему-то привыкли сначала делать, и только потом оглядываться на последствия таких невзвешенных, популистских решений.

Полагаю, здесь, как и на законе по долевому строительству, хорошо сработало строительное лобби. Мотивы его понятны, механизм работы подрядных организаций ни для кого не секрет. Но чесать всех под одну гребенку не стоило, нужно было разобраться. Раз уж стояла задача экономии, надо было экономить не на этом одном проценте (а бьющиеся на тендерах страховщики давно предлагают ставки существенно ниже одного процента), а совсем на другом – на поставщиках, на логистике, на повышении качества строительства и сокращении его сроков, на организации строительной деятельности.

Есть ли изменения в сегменте частного строительства?

Как ни парадоксально, вектор изменений в частном сегменте направлен в лучшую сторону. Там больше порядка, выше степень проработанности проектной документации (и ее готовы предоставлять страховщикам), применяются другие строительные технологии, которые эффективнее и дешевле. Частотность убытков, возможно, там та же самая, что и в госстроительстве, но тяжесть последствий – значительно меньше. Другой вопрос, что большая часть рынка частного строительства сейчас, выражаясь языком строительства, законсервировалась. На определенном этапе объектов строилось много, но страховщиков туда не приглашали, а когда упрочилось понимание, что страхование необходимо и полезно, пришло время повременить с новыми стройками. То немногочисленное строительство, которое ведется и страхуется, полностью покрывается силами страховых компаний, ранее зарекомендовавших себя на предыдущих проектах и объектах.

К сожалению, происходящее сейчас в сегменте СМР – необходимый этап длительного процесса эволюции. Хорошо быстро не бывает. И даже к сегодняшней экономической ситуации я отношусь с некоторой надеждой – в части роста производства и сбыта отечественной продукции, активизации наших внутренних ресурсов. Должно начаться замещение активов, причем за счет наших собственных технологий. Кроме того, для нас, страховщиков, важно, что при ограничении внешних ресурсов и росте цены замещения, к имеющемуся имуществу будут относиться бережнее, а значит – и его страховать. Я уже сейчас вижу по нашим клиентам изменения отношения частных хозяйств к своим активам. А руководители государственных предприятий в этом смысле гораздо менее перспективны. Для страховщика оптимально, чтобы портфель страхования корпоративного имущества составляли предприятия, собственники которых ценят свое имущество и осознают, что и для чего они делают.

Можно ли говорить об улучшении ситуации в решении страховых споров судами в сегменте корпоративного страхования или «судебная проблема» по-прежнему актуальна?

Никаких позитивных изменений нет и, повторю сказанное в предыдущем интервью, до появления страхового омбудсмена – профессионального арбитра страховых споров – и не будет. Решения российских судей принимаются на уровне бытового мышления, это касается всех аспектов страхования, начиная от определения стоимости и заканчивая коллизиями в области вины. В итоге страховщики стараются избегать хождения в суд – это требует больших ресурсов, при этом сохраняется неопределенность в том, насколько законным будет принятое судом решение. Адекватным ответом на судебную проблему сегодня, на мой взгляд, является только внутренняя работа компании по оптимизации будущего урегулирования убытков еще на этапе приема рисков на страхование. Если раньше мы говорили о своей способности подстраиваться под желания страхователя, то сейчас мы не всегда можем их удовлетворить, поскольку видим за этим возможные последствия судебного характера. То есть вся эта необъективная судебная практика, на словах призванная защищать клиента, в реальности по нему же в итоге и ударила. В нынешних процедурах андеррайтинга, урегулирования и пр. уже заложены те механизмы, которые согласуются с действующей практикой судебных решений.

В общем, улучшений нет, и в ряде случаев абсурдность выносимых судебных решений по страхованию из-за непрофессионализма просто зашкаливает. Да и явная ангажированность судей – тоже не редкость. Уже, кстати, есть случаи, когда судьи лишались неприкосновенности и были осуждены по делам, связанным именно со страховыми спорами.

Оцените состояние риск-менеджмента на российских предприятиях – есть ли изменения в позитивную сторону, как в среднем, так и по отдельным отраслям? Растет ли в России уровень компетентности в этих вопросах, догоняем ли мы зарубежные компании, становится ли страховщикам легче доносить свои предложения и налаживать эффективное сотрудничество?

Никаких улучшений нет, риск-менеджеров увольняют. А дочерние компании западных групп сами начали работать как худшие российские предприятия, их риск-менеджмент полностью развернулся в сторону российских традиций.

Риск-менеджмента как системы в России нет, есть частные случаи налаженного риск-менеджмента у отдельных всем известных компаний. И на этапе экономии средств и замораживания всех программ финансирования говорить о риск-менеджменте могут себе позволить только очень сильно продвинутые и умудренные опытом владельцы крупного бизнеса.

И как же тогда страховщик взаимодействует с клиентом?

Риск-менеджмент нужен не страховщику, а самому предприятию. Он позволяет экономить ресурсы предприятия, причем в большей мере даже не на цене полиса, а за счет повышения внутренней устойчивости, безопасности бизнеса предприятия. Страховщик-то и без риск-менеджера может применить свои инструменты – провести предстраховой осмотр, заказать необходимые технические экспертизы и т.д. А риск-менеджер внутри предприятия «причесывает» все таким образом, чтобы все было действительно гладко, и если страховщик это видит, он дает лучшую цену. Страховщик может определить уровень риска, но снизить его он не может, это должно делать само предприятие. Так что хороший риск-менеджер – нам в помощь, но его отсутствие страхованию не препятствует.

Какой совет корпоративному клиенту Вы бы дали, на что в условиях стагнации экономики и возможного перехода кризисных явлений в более острую фазу следует обращать внимание при выборе страховой компании и формировании покрытия?

Если коротко, то в нынешних условиях совет может быть один: «Держитесь!» А если серьезно, то самым правильным в этой ситуации, как и в любой другой, будет совет Рокфеллера: «Никогда не экономьте на страховании, и ваш бизнес пойдет в гору». Предприниматель должен понимать, зачем обращается к страховщику и чего от него ждет. Понятно, что немалая часть договоров страхования в России заключается по принуждению. Но как только люди перестанут рассматривать полис как бумажку, дающую доступ к получению какого-то другого блага, а не как элемент защиты, компенсации, решения каких-то проблем в будущем, они поймут и почему надо сейчас заплатить за полис именно столько, чтобы получить компенсацию какого-то убытка в будущем. Уже настало время начать осознавать, что, у кого и для каких целей ты покупаешь. И в нынешних условиях важно не стараться довести экономию до какого-то абсурда, потому что тогда потом начнут экономить на тебе.

Каковы текущие результаты и планы компании «Росгосстрах» в области страхования корпоративных имущественных рисков? Будет ли расти бизнес по этому виду страхования и за счет каких сегментов?

Мы продолжаем видеть себя лидером в области страхования среднего и малого бизнеса, мы ежегодно совершенствуем наш продукт для этого сегмента РОСГОССТРАХ-БИЗНЕС «Имущество», вносим в него технологические изменения, отработанные на крупных корпоративных клиентах. Если еще совсем недавно было невозможно представить страхование предприятий малого и среднего бизнеса по стоимости возмещения (восстановительной стоимости), то сейчас это практикуется. Раньше можно было застраховать имущество на таких предприятиях только по полному пакету рисков, а сейчас клиент может выбирать для себя отдельные риски.

Это позволяет внести в данный вид массового страхования индивидуальный подход. Например, недавно наши продавцы сделали запрос: как застраховать церковь? Еще совсем недавно вопрос о том, чтобы застраховать такой объект, даже бы не стоял, но потом мы задумались – а чем он отличается от других имущественных комплексов, это тоже здание, имущество, ценности, массовое скопление людей. Причем есть статистика, и по ней число даже деревянных церквей, которые сгорели бы из-за неосторожного обращения с огнем – крайне незначительно, более актуальный риск там – протечка кровли, а также стихийные бедствия и хулиганские действия. А различные факторы, определяющие подверженность конкретного объекта рискам – хоть церкви, хоть любого другого – по нашей методике можно учесть. Однако самое сложное при страховании церкви – это роспись. Оценить и застраховать объект культуры – это вообще целая эпопея, но даже если церковь – новопостроенная и не входит в число охраняемых объектов, восстановление ее росписи – это все равно область работы реставраторов. Найти мастера, который может это сделать, сложно, их очень мало.

Раньше мы такого не могли делать, а сейчас – можем. В любом регионе мы можем оценить нестандартный риск и, в случае необходимости, организовать восстановление нестандартного объекта, в том числе командировать специалистов из другого города. Мы стараемся заглянуть в будущее, разложить это будущее на маленькие бизнес-процессы, понять, сколько они составят по стоимости и по времени, и подготовить клиенту соответствующее предложение, подкрепленное расчетом по каждому из этапов.

Предоставив расчет, мы показываем клиенту, из чего складывается цена его полиса – и он может выбрать, от чего в покрытии он готов отказаться, чтобы эту цену уменьшить. Не могу сказать, что клиенты уже дошли до такой степени осознанности, чтобы набирать состав покрытия самостоятельно, но, по крайней мере, мы предоставляем им «рецептуру» покрытия, чтобы они сами решали, что им нужно, за что они готовы платить.

Мы были первой российской компанией, которая занялась портфельным андеррайтингом в области корпоративного страхования – на большом количестве объектов/рисков можно управлять этим портфелем как единой большой системой. Сейчас мы находимся на том уровне, когда портфельный андеррайтинг, хотя и имеет некоторые пробелы, но уже реально работает, мы можем позволить себе такие настройки, как страхование отдельных рисков и прочие обоснованные и просчитанные индивидуальные предложения. А у других компаний этого нет.

А сами такие портфели, состоящие из многочисленных объектов, у них есть?

Имущественных по среднему и малому бизнесу – нет. Сейчас многие декларируют намерение поработать на этом рынке. Но средний и малый бизнес – очень затратный сегмент, а те игроки, которые на него сейчас пытаются выйти, иногда выставляют тариф, заниженный в 3-4 раза. Так можно было бы делать, если бы число вовлеченных в страхование предпринимателей увеличивалось, но оно же, напротив, сжимается.

В то же время, страхование крупных предприятий – это вообще на сегодняшний день практически одна только головная боль, и все страховщики это понимают. Да, компания сразу получает большую премию, однако вместе с ней и колоссальный риск ухода одного большого клиента, заместить его нечем. А даже одно событие на крупном объекте – это огромная выплата плюс затраты на его урегулирование.

Этот баланс – тонкая вещь. У нас в портфеле есть крупный бизнес, мы будем и дальше участвовать в тендерах по таким объектам, но без оголтелого фанатизма. Если мы понимаем, что риск нормальный – мы боремся за него, если видим в нем какие-то изъяны – не боремся, потому что понимаем, что нам эти изъяны никто не компенсирует, в ставке премии этого не будет. Лучше уж мы доберем что-то за счет малого и среднего бизнеса, и будем иметь сбалансированный портфель.

Более того, можно сказать, что наши клиенты в малом и среднем бизнесе сейчас пользуются теми преимуществами, которые образовались в результате катастроф в крупном бизнесе, получили новые подходы и уникальные решения, которые делались для крупных клиентов, а теперь применяются для всех.

Однако, вероятно, защита от таких рисков, как перерывы в производстве, договорная ответственность, ответственность директоров - это все же прерогатива крупных клиентов?

Спроса на такие риски нет потому, что люди пока не знают об этом. Они только сейчас узнают, что можно страховать не весь имущественный комплекс, а только одну часть имущества, которая собственнику наиболее важна, что можно по-разному определять стоимость имущества и т.д. Раньше всего этого не было, все появляется со временем.

С другой стороны, есть ряд ограничений технологического и документарного характера. Например, в рамках нашего законодательства, регулирующего деятельность страховщиков, сложно будет застраховать убытки от перерыва в производстве у индивидуального предпринимателя.

Почему?

Чтобы страховать убытки от перерыва в производстве, нужно быть уверенными, что с бухгалтерией все в порядке (выплаты идут на базе бухгалтерских данных). У индивидуального предпринимателя бухгалтерия минимальная. Кроме того, возникают вопросы у регулятора. Если мы платим по такому убытку, регулятор требует обосновать сумму возмещения, предоставить бухгалтерские документы, к которым у него очень высокие требования.

Таким образом, мы видим две основных причины, по которым эти направления пока что не развиваются. Первая - это несовершенство законодательной базы, вторая - ожидание страховщиком негативных последствий произведенной страховой выплаты по таким случаям.

Однако у нас уже есть клиенты-индивидуальные предприниматели, которые захотели застраховать подобные риски. Их пришлось перевести из «коробочного»  продукта по имуществу в режим полнотекстового договора.

А в целом, субъекты малого предпринимательства покупают, в основном, коробочные продукты?

Да. И основной канал продаж здесь – это агенты. Преимущество «Росгосстраха» в том, что у нас основу продаж составляют массовые виды страхования (к которым относится, в том числе, и страхование малого бизнеса), страхование же крупных клиентов развивается как дополнение, а у большинства других страховщиков – ровно наоборот, основное внимание уделялось погоне за объектами с многомиллиардными страховыми суммами и многомиллионными суммами премий. Да и внутри самих массовых видов сейчас, когда на автостраховании зарабатывать не получается, все устремились в сегмент имущественного страхования малого бизнеса, но у нас здесь уже выстроена технология, она работает. Мы уже очень далеко продвинулись, остальным придется догонять.

Конечно, мы здесь не одни, есть и другие участники, которые своевременно поняли преимущества этого рынка и его потенциал, и конкуренция будет расти. Но я думаю, она будет не столько ценовая, сколько конкуренция сервисов. Страхователь будет выбирать того страховщика, кто платит вовремя и в соответствии с условиями, определенными договорам. Клиент будет смотреть, насколько понятны условия договора, насколько там четко прописаны риски, какие это риски и насколько интересны эти риски для него лично. Будут обращать внимание на сопроводительный сервис – нужно ли идти в страховую компанию, или агент сам может приносить все документы на место. В общем, вся эта сервисная часть станет главным локомотивом.

С другой стороны, самого среднего и малого бизнеса в России не так много. Делить там особенно нечего, а значит, тот страховщик, который первым пришел на рынок, тот его и получил. Но из этого не следует, что дальше индивидуальные предприниматели не будут сравнивать условия и выбирать лучшее предложение. Там не будет того, что было на тендерах при госзакупках, но процесс отбора будет, просто попроще и почеловечнее. И «человечность» сервера станет определяющим фактором, более важным, чем цена. Это повысит важность репутации страховой компании.

А репутация страховщиков сейчас не подмочена из-за проблем автомобильного сегмента, ведь частные предприниматели – это те же самые автовладельцы?

С тем же успехом можно спросить, а не подмочена ли репутация наших страхователей по автострахованию?

И не захотят ли они с теми же методами обогащения за счет страховщика подходить к страхованию имущества?

Захотят. Но ведь страховщики не отказывались платить, страховщики просили обосновать, почему надо платить ту или иную сумму. Но страхователи показывали нежелание вступать в какой-либо диалог, требовали сделать именно сейчас и именно так, потом к этому присоединились юристы... Мы не чувствуем, по крайней мере при работе с малым и средним бизнесом, что у нас как-то подмочена репутация.

Что касается попыток незаконного обогащения, мы, к сожалению, уже столкнулись с такими убытками. В 2013-2014 гг. были выплаты по случаям, связанным с недобросовестными действиями страхователей, и такие убытки наверняка еще будут. Однако выводы мы сделали и применили соответствующие настройки продуктов, которые позволят минимизировать такие выплаты, сразу отсекать подобные случаи по определенным признакам, которые мы уже выявили. Два раза мы на одни грабли не наступаем. Я не зря в начале беседы упоминал изменения в законодательстве. Новации в законе «Об организации страхового дела» и Уголовном Кодексе и, как следствие, внесенные нами изменения в правила и продукты позволяют избегать большинства проблем в этой области. Мы привыкли на любые сложности смотреть как на задачи для поиска новых решений.

Я считаю, что все проблемы российского рынка были из-за отсутствия диалога между страхователем и страховщиком. Страхователь, приобретавший полис в силу вмененности, не по доброй воле, вспоминал о нем, когда приходило время компенсировать ущерб, и пытался вытрясти из страховщика максимум. Но теперь рынок дошел до ценового дна, дальше уже тот уровень, за которым начинается не страхование, а благотворительность. И на первое место выйдет сервисная и репутационная составляющая.