Мнения

Самый простой вариант, который приходит в голову, – задействовать резервы международной кооперации и поискать емкость на других перестраховочных рынках, но тут есть ряд объективных препятствий. Даже чтобы просто сделать первые шаги на уровне протокола о намерениях, требуется несколько месяцев, а для формирования больших емкостей и организации работы по перестрахованию потребуются годы. А крупные страхователи хотят получить страховую защиту сегодня, и, к сожалению, в некоторых случаях российский рынок ее предоставить не может.

Принципиально важно, чтобы страховой рынок смог убедить надзор, что у рынка есть реальные активы, и он может принимать на страхование серьезные риски. Сейчас рынок перестал развиваться такими темпами, как в последние годы, когда можно было за счет притока премий компенсировать убытки предыдущих периодов. И страховщики, и Банк России были вынуждены сосредоточиться на мерах текущего характера, меньше внимания уделяя развитию. Учитывая ситуацию, мы на год перенесли внедрение нового плана счетов, решили вопрос по переоценке ценных бумаг, скорректировали тарифы по ОСАГО. На второй квартал 2015 года у нас в плане работа по вопросам страхования застройщиков, туроператоров и сельскохозяйственных рисков с господдержкой.

Для принятия решений по развитию рынка перестрахования, необходимо упорядочить рынок прямого страхования, и формула здесь очень проста: страховщик должен принимать на себя ровно столько ответственности, сколько у него есть на это реальных активов. А с ними большая проблема, большинство игроков их не имеют. Меры по этому направлению, к сожалению, реализуются медленнее, чем могли бы: работа по активам начата нами еще с осени 2013 года, и сейчас уходят с рынка еще те компании, которые мы «зацепили» в тот период.

Из-за финансовых проблем очень много рисков остается на собственном удержании, что в условиях отсутствия реальных активов просто недопустимо. Есть некое заблуждение, что можно взять риск на страхование, а потом искать для него перестрахование. На наш взгляд, это нарушение базовых принципов страхового бизнеса. Прежде чем что-то взять, нужно иметь представление, куда и как это потом размещать в перестрахование.

Определяя будущее рынка, следует понимать, что новых видов обязательного страхования уже не появится. Маржа по действующим видам в разы уже не увеличится. Нам нужно думать о сохранении страхового рынка, не допустить его растаскивания, не принимать экономически необоснованных решений в части замораживания каких-то видов страхования или пересмотра тарифов.

А уже на очищенном рынке страхования, будет проще разобраться и с перестрахованием. Нас весьма волнует, что в списке топ-компаний по входящему перестрахованию есть странные названия и странные операции. Имеют место случаи сговора с клиентом по прямому страхованию, проводится финансовая оптимизация. В этой части нам как регулятору предстоит убрать все подобные проявления недобросовестного поведения на рынке.

Мы по-прежнему прорабатываем вопрос о создании государственной перестраховочной компании. Совершенно не соглашусь с мнением, что у такого перестраховщика будут неэффективные менеджеры и большие издержки. Сейчас комиссия на рынке коммерческого перестрахования колеблется от 0 до 60 % – эффективно ли это? Наверное, нет.

Конечно, госкомпания – это изменение картины рынка перестрахования, в целом. Необходимо просчитать все, что связано с ее экономикой, реально определить необходимую внутрироссийскую емкость, решить вопрос уставного капитала, выбрать, будет ли компания создаваться на базе ЭКСАР или иным путем.

Инвесторов, готовых придти на российский рынок перестрахования, я пока не вижу (да и на рынке прямого страхования их тоже особо не видно). Но если за счет бизнеса емкость не наращивается, надо обсуждать использование для этого государственные возможности, а вот в каких формах – это уже предмет для серьезной дискуссии.

В целом, нам примерно понятно, что делать для решения вопроса формирования российской емкости. Но как именно это делать – мы готовы обсуждать с сообществом.

По моему опыту работы с государственными и общественными структурами, когда реформирование идет под каким-то давлением и в сжатые сроки, больше вероятность допустить ошибку. Если бы сейчас было принято решение создать государственного перестраховщика, то всем было бы понятно, под давлением каких обстоятельств это сделано - это санкции, невозможность перестрахования определенных рисков, возможность дальнейшего ухудшения экономических показателей страхового рынка; да и поиск альтернативных перестраховочных емкостей пока тоже проблематичен, поскольку мощности рынков развивающихся стран малы, а в капитале китайских компаний слишком велико американское участие, и они тоже нам помочь не смогут. Но опасность ошибки при таком решении – слишком велика.

Все то немалое, что мы как рынок прошли за более чем 20 лет развития перестрахования, мы сделали без участия государства. Мы показали, что Российская Федерация может создать довольно серьезную рыночную отрасль, самостоятельно развивающуюся и встроенную в мировую экономическую систему, в том числе – в мировое перестрахование. В этой отрасли равноправными партнерами являлись российские и крупнейшие зарубежные компании, бизнес развивался стабильно и предсказуемо.

Сейчас мы переживаем острый политический период, но вряд ли правильно под давлением момента ломать эту годами формировавшуюся систему для создания государственного перестраховочного игрока. Конечно, поначалу будет предложено перестраховывать в госкорпорации только санкционные риски, но, зная логику нашей государственной машины, такими рисками дело не ограничится. Дальше для поднятия рентабельности созданной организации она попросит и другие риски и таким образом довольно быстро пойдет постепенное огосударствление этого направления бизнеса.

На нескольких совещаниях, где затрагивался этот вопрос, специалисты приходили к выводу, что сейчас нет такой ситуации, какая была бы экзистенциально опасна. Все крупные страховщики уже адаптировались к изменениям в перестраховании. Западные партнеры пока проявляют максимальную лояльность во всех случаях, кроме тех, которые непосредственно попадают под действие санкций, стремятся давать полезные рекомендации по решению этих проблем. В общем, сотрудничество продолжается, более того, в Лондоне будет продолжено обсуждение создания Международного финансового центра в Москве. Остается только одна опасность – обострение политического кризиса, но если пакет договоренностей «Минск-2» лидеры государств посчитают состоявшимися, уже 2015 год может стать периодом частичной отмены или ослабления европейских санкций.

Соответственно, государству не следует делать поспешных шагов. Безусловно, нужно обеспечить какие-то гарантии страховой и перестраховочной защиты для санкционных клиентов и предпринять усилия для скорейшего снятия финансовых санкций. Но нужны именно такие конкретные меры, а не создание какой-то новой организационной структуры.

Наш пример показывает, к чему можно прийти в России, если пойти по пути создания полностью государственной перестраховочной компании с обязательной передачей рисков, как избежать ошибок и учесть положительные моменты.

Целью образования нашей компании было создание национальной емкости и сокращение оттока валюты за рубеж. В какой-то степени мы этого добились, хотя, конечно, мы не можем полностью обеспечить емкость для реализации крупных проектов и прибегаем к помощи иностранных, в том числе российских, перестраховщиков.

Вторая идея, лежавшая в основе создания государственного перестраховщика – ликвидация «непрозрачного» перестрахования, которое присутствовало на рынке. Анализируя российскую статистику, не составляет труда заметить, что некоторые никому не известные перестраховщики показывают сказочные результаты работы. В Беларуси подобное сейчас полностью прекращено. Когда государственная перестраховочная компания обеспечивает прозрачность перестраховочных операций, такие вещи просто невозможны. В рамках одной компании перестрахование проще проверяется, всё всегда на виду, присутствует понимание, куда направляются денежные потоки.

Что касается споров о пользе для рынка, могу сказать, что, конечно, частные компании были против создания государственного перестраховщика. Никому не нравилось, что кто-то будет диктовать свои условия и указывать, как надо страховать и перестраховывать те или иные риски. Но со временем все устоялось, и процедура приобрела стройность.

Был поставлен надежный барьер демпингу, потому что по нашей системе до того, как принимать на страхование риск, превышающий собственное удержание, страховая компания должна согласовать с БНПО перестраховочный тариф и условия передачи риска в перестрахование. Нами определены и озвучены для участников рынка правила игры по страхованию тех или иных видов рисков, минимальные тарифы и требования к передаче рисков в перестрахование. Все эти требования были приняты, и рынок теперь работает по общим принципам.

В целом, рынок функционирует стабильно, присутствует конкуренция, работают частные компании, которые находят свои ниши. Конечно, в основном наша система ориентирована на государственное участие. 61 % рынка занимает БРУСП «Белгосстрах», работают полугосударственные компании. Частные страховщики не допущены к обязательным видам страхования и страхованию государственной собственности (занимающей порядка 85 % от общих объемов).

Никаких барьеров для привлечения рисков с международного рынка (в том числе с участием брокеров) в нашей стране нет, этим могут заниматься все страховщики. Однако, монополия на размещение рисков через нашу организацию сказывается на организации бизнеса: если раньше, перестраховываясь самостоятельно, страховщики имели некие разрозненные объемы, то теперь, сведя их воедино, мы стараемся получать на международном рынке лучшие условия по сравнению с ситуацией, когда компании выходили на рынок по отдельности. Никаких нареканий по нашей работе с иностранными страховщиками ни по убыткам, ни по премиям у наших цедентов нет. Мы присутствуем в российских облигаторах, участвовали в выплатах по многим из последних крупных убытков.

Капитал компании в пересчете на валюту составляет около 80 миллионов долларов, сборы нашей организации за позапрошлый год составили около 35 миллионов долларов, из них 29 миллионов собрано в Республике Беларусь и 6 миллионов – на международном рынке. Понятно, что пока суммы не велики, но компания развивается.

С точки зрения разнообразия видов страхования на нас фактически лежит реализация всех крупных государственных страховых программ (авиация, в том числе ответственность для полетов белорусских самолетов в Европу, «Зеленая карта», имущество, находящееся в государственной собственности). В Беларуси запрещено перестрахование жизни, но во всем остальном, в том числе в перестраховании рисков, связанных с продукцией военного и двойного назначения, мы так или иначе участвуем.

Об эффективности работы нашей компании можно судить по следующим цифрам. В позапрошлом году наш комбинированный коэффициент был равен 29 %, а в прошлом – 26 %. Основная убыточность формируется как раз за счет участия в международных программах: в международном бизнесе она доходит до 50 %, тогда как остальная часть (белорусский рынок) дает значительно лучший результат.

Вопрос о целесообразности создания государственной перестраховочной компании поднимался на протяжении последних лет неоднократно. Дискуссия на эту тему возобновилась в последнее время, когда наш рынок под влиянием режима санкций столкнулся с проблемами перестрахования отдельных рисков за рубежом и с невозможностью перестрахования рисков в России из-за недостаточного объема внутренней емкости.

В частности, рынок столкнулся с фактическим запретом для зарубежных компаний принимать риски, связанные со страхованием испытательных полетов боевой авиации. Были сложности с перестрахованием грузов специального назначения, для решения которых российские страховщики создали специальную внутреннюю перестраховочную емкость. Еще один уже неоднократно приводившийся пример – строящийся ледокол, от конкурса на страхование которого пришлось отказаться из-за невозможности разместить в перестрахование проект стоимостью несколько десятков миллиардов рублей без международного рынка.

При обсуждении сложившейся ситуации предлагаемые пути решения проблемы, по сути, сводятся к одному – к государственному сценарию развития перестрахования в России. Все ждут, что государство за нас что-то сделает, но я не слышу ни одного сценария, по которому мы сделаем что-то сами. Я считаю, что на третьем десятке лет существования российский рынок должен сам решать свои проблемы. И то, что рынок не готов к этому и просит помощи у государства, – это беда нашего менталитета. Фактически рынок расписывается в своей недееспособности. Возможно, со стороны государства будет оказана посильная помощь рынку. Уже были сделаны заявления отдельных чиновников о том, что при необходимости материальные и организационные возможности для создания государственной перестраховочной компании найдутся.

С позиции коммерческого страховщика сразу рисуются такие негативные картины будущего. Если сегодня мы создаем государственного перестраховщика, почему бы завтра не создать государственного страховщика? Зачем вообще в России нужно 300-400 компаний, если для государства легче управлять одной? Зачем нужен весь тот негатив, который связан с рассмотрением убытков по ОСАГО, подозрения в коррупции? Одна компания, которая занимается всеми, по крайней мере, обязательными видами страхования, не платит посредникам, платит все убытки, показывает, что модель жизнеспособна и существует без скандалов. Но тогда для чего нужны все мы, коммерческие страховщики, и те сотни тысяч людей, которые заняты в отрасли?

У нас любят вспоминать пример Франции, где компания SCOR изначально создавалась как перестраховщик с государственным участием. Но если анализировать опыт других стран, мы увидим, что государственные перестраховочные и страховые компании появлялись там в кризисные периоды, когда страховой рынок нуждался в государственной поддержке. Например, государственные земельные страховые компании в Германии появлялись, когда страна была в руинах после Второй мировой войны и формирующемуся страховому рынку была необходима поддержка. В Китае обязательную цессию в государственную перестраховочную компанию ввели в связи с необходимостью оставлять определенный объем премий в стране, чтобы капитализировать национальный рынок. В Белоруссии создание БНПО больше было связано с желанием контроля за оттоком валютных средств из страны. В Японии нет государственной перестраховочной компании, но есть госгарантии для покрытия рисков землетрясений.

У нас другая ситуация. Для нас, по крайней мере, сейчас, возможность появления государственной перестраховочной компании либо иных форм государственных гарантий связывается не с поддержкой российского страхового рынка, а с поддержкой тех клиентов, которым российские страховщики не могут помочь из-за режима санкций. В России действительно есть большое количество клиентов, и по объему премии, и по значимости для экономики страны, которые сегодня отрезаны от перестрахования за рубежом. В моем понимании, самое важное сейчас – четко определить, для чего именно нужна государственная перестраховочная компания. До тех пор, пока цель не сформулирована, пока не понятно, кто будет управлять государственной перестраховочной компанией, я не могу быть ни сторонником, ни противником этой идеи.

На самом деле вариантов и решений в сложившейся ситуации может быть много. Можно, например, рассматривать создание просто еще одной компании, конкурирующей на свободном рынке, но обладающей дополнительными возможностями за счет капитала, который ей даст государство. Также вполне заслуживает внимания механизм госгарантий, в реализации которого накоплен хороший и российский, и мировой опыт. Госгарантии – это, конечно, не живые деньги, но безусловное обязательство бюджета произвести выплату при наступлении определенных событий. Например, в 2001 году государство выдало гарантии авиационным компаниям в отношении военных рисков, потому что тогда из-за резкого ухудшения конъюнктуры на авиационном рынке купить такое страхование было проблематично, а риски были высоки. Когда в отношении ряда достаточно крупных проектов, реализуемых в интересах государства, нет полноценной страховой защиты из-за режима международных санкций, механизм госгарантий вполне может быть задействован.

С моей точки зрения, при выборе возможных вариантов необходимо воздержаться от крайностей. Первая крайность – это создание компании-аналога БНПО, вторая – бездействие. Но между этими крайностями есть много работоспособных промежуточных вариантов и комбинаций. Важно четко определить целевую модель.