Пресса о страховании, страховых компаниях и страховом рынке

raexpert.ru, 26 июня 2015 г.

«Ситуация с санкциями может в определенной степени сейчас стать драйвером роста для ряда российских компаний»

Интервью с Дмитрием Талаевым, исполнительным директором, членом правления ОАО «СОГАЗ»

1287 просмотров

– Что сейчас больше всего волнует международных перестраховщиков?

– Продолжающееся «смягчение» рынка. Международный рынок перестрахования уже несколько лет подряд находится в «мягкой» фазе, то есть тарифы снижаются по большинству линий бизнеса, что вызывает беспокойство у ведущих перестраховщиков, так как напрямую влияет на рентабельность их бизнеса.

Связано это в первую очередь с переизбытком капитала на рынке – сохраняющиеся рекордно низкие процентные ставки ограничивают возможности для инвестирования капиталов, и на этом фоне рынок страхования и перестрахования представляется многим инвесторам довольно интересным и перспективным.

Можно также упомянуть тенденцию довольно активного прихода на рынок перестрахования так называемого альтернативного капитала, что составляет дополнительную конкуренцию традиционным игрокам. Особенно это заметно в перестраховании катастрофических рисков. Создаются венчурные предприятия, которые используют капитал для работы в таких сегментах, как перестрахование.

Основные сложности, с которыми столкнулись многие российские перестраховщики – это режим санкций, введенный в 2014-м и продолжающийся в 2015 году. Нельзя сказать, что ситуация совсем критическая, она в целом управляема, но не обращать на нее внимания мы не можем.

Для зарубежных компаний проблема санкций тоже существует. Для них это дополнительный существенный объем работы, связанный с проведением постоянных комплаенс-проверок. Усугубляется это тем, что во многих случаях санкционные режимы сформулированы не очень конкретно и допускают различные их толкования. Разные интерпретации того же документа могут иметь место при рассмотрении разными юристами. Многие перестраховщики создали даже целые подразделения – комплаенс-департаменты, задача которых – тщательная проверка сделки перед заключением на предмет возможного подпадания под санкции. Это усложняет и удлиняет процесс получения котировок, согласования и т. д. Это неудобство и для них, и для нас.

Впрочем, для них это проблемы гораздо менее чувствительны – как бы нам ни хотелось себе польстить, в их бизнесе российский страховой рынок пока не занимает существенную долю. Есть компании на лондонском рынке, ряд компаний из континентальной Европы, которые последние три-пять лет активно развивали сотрудничество с Россией в части перестрахования промышленных рисков, энергетики, авиации – сегментов, которые в России хорошо развиты, представлены большим объемом бизнеса. Для таких компаний ситуация с санкциями, разумеется, оказалась более болезненной, но отнюдь не критичной, потому что это глобальные перестраховщики, они работают во всем мире, а не только с Россией.

– Вы сказали, что международный рынок находится в «мягкой фазе». Как долго она будет продолжаться?

– Мировой рынок цикличен, «мягкие» фазы сменяются «жесткими». Нынешняя мягкая фаза связана с избытком капитала, что напрямую стимулирует конкуренцию за бизнес среди перестраховщиков. В таких условиях андеррайтеры готовы довольствоваться меньшими премиями в расчёте сохранить свою долю рынка или портфель. Этот фактор дополнительно усугубляется отсутствием в 2014 г. крупных катастрофических убытков, под которыми понимается перестрахование от стихийных бедствий – наводнений, землетрясений, ураганов и т.д.

На ситуацию будет влиять как изменение общемировой экономической обстановки, ситуации на ведущих финансовых рынках, так и наличие или отсутствие крупных убытков, особенно катастрофических. Вообще поведение мирового рынка перестрахования в большей степени определяется рынком катастроф, т.к. именно там обращаются основные объемы финансовых ресурсов. Именно в этом сегменте в основном и работает сейчас тот самый альтернативный капитал -- например через Cat bonds. Для России в целом это, к счастью, не так актуально, но если, например, несколько сезонов ураганов в США принесут значительные убытки индустрии перестрахования, это не замедлит сказаться и на ценах для российских цедентов.

– Если говорить о перестраховании авиационных рисков, несколько прошлогодних крупных авиакатастроф сказались на мировом рынке? Есть какая-то динамика тарифов, повышение?

– Нет. Эти катастрофы, безусловно, стали человеческой трагедией, но с точки зрения масштабов финансового влияния на рынок, прошлый год был ничем существенно не отличался от других. Поэтому в целом по авиационной отрасли второй год подряд происходит снижение тарифов, за исключением некоторых сегментов, например, страхования ответственности по военным рискам.

– Вы уже затронули тему, которая касается одного из наших вопросов. Предусмотрен барьер входа на рынок для российских компаний за рубежом. В каких странах или регионах мира заметно более высокие, сложные барьеры для входа на перестраховочный рынок?

– В целом, возможности перестраховывать риски страховщиков из различных стран определяются в первую очередь политикой самих компаний (требованиями к рейтингу, к финансовым показателям контрагента), а также требованиями государственных органов надзора за страховой деятельностью – наличие аккредитации, рейтинга и т.п.

Если говорить о работе «напрямую» в тех или иных иностранных рынках, то разумеется наиболее жесткие условия существуют в развитых странах – в США, например, российской компании для работы, помимо регистрации в конкретном штате, необходимо гарантировать и отдельно обеспечивать финансовым депозитом чуть ли не 100% подписанной ответственности. Я уже не говорю о рейтинге. Очень высокие требования к работе иностранных компаний также в Японии, Германии, Великобритании и т.д.

Вообще, несмотря на усилия по максимальной унификации законодательств стран (в том же Евросоюзе), пока этого фактически не произошло. Существуют довольно значимые различия в законодательных требованиях в разных странах. И даже глобальные перестраховщики говорят, что такое положение вещей усложняет ведение бизнеса на той или иной территории.

На развивающихся рынках непростая ситуация с доступом в Китай, определенные сложности с выходом на этот рынок испытывают даже лондонские компании. Совсем недавно Lloyd’s объявила, что они наконец-то получили все разрешения, лицензию, открыли «дочку» в Китае. У них на это ушло пять лет. В большинстве латиноамериканских стран необходимо получение аккредитации в местном надзоре. Мы, кстати, в прошлом году получили аккредитацию на работу в Бразилии и в этом году ее уже актуализировали.

Существуют определенные ограничения и на рынках, с которыми у нас исторически более близкие отношения. Например, в Казахстане действуют рейтинговые ограничения, которые не запрещают работать перестраховщику-нерезиденту, но накладывают на цедентов дополнительные требования в части резервирования. Понятно, что если рейтинг перестраховщика низкий, то издержки для цедента, передающего ему бизнес, фактически лишают сделку экономического смысла – ему будет проще перестраховать риск в той компании, на передачу которой это требование не распространяется.

В Азербайджане обсуждается возможность ужесточения законодательства в части требований к перестрахованию нерезидентов. Если это произойдет, то, безусловно, существенным образом сократит возможности российских компаний работать в этой стране. Рынок Туркменистана специфический. Там есть одна компания, которая страхует все риски. В Белоруссии прямых ограничений нет. Есть БНПО – государственная компания, которая почти все в себя «всасывает», и лишь то, что превышает их возможности размещает на международном рынке.

– В том числе на российском?

– Я не видел больших объемов бизнеса, передаваемого от БНПО на российский рынок. Сами они стараются очень активно участвовать в бизнесе от российских компаний – участвуют, как в облигаторных, так и факультативных программах, но берут небольшие доли в силу своих возможностей. Весь их капитал составляет около 80 млн. долларов, то есть эта компания не очень крупная.

– Давайте сосредоточимся на российском перестраховочном рынке. Мы все пытаемся найти пути для его роста и развития. Найти их очень сложно. Какие вы видите основные возможности? Есть ли какие-то драйверы?

– Честно говоря, большого оптимизма в этой части у меня нет. Страхование и, тем более, перестрахование – бизнес капиталоемкий по определению, не обладая большой капитализацией, невозможно претендовать на серьезную роль в этой системе.

Если рассуждать о драйверах внутреннего роста – как ни парадоксально, но ситуация с санкциями как раз может в определенной степени сейчас стать драйвером роста для ряда российских компаний, поскольку она стимулирует находить емкость внутри России. Для многих видов бизнеса, например, для страхования грузов, где нет необходимости в огромных лимитах ответственности по риску, данное решение вполне приемлемо. Мы даже осуществили это на практике, реализовав внутрироссийскую облигаторную защиту для военных грузов. К сожалению, такое решение не очень приемлемо для линий бизнеса с большими лимитами. Очевидно, что риски в 500 млн. и даже 300 млн. долларов в России на сегодняшний день надежно не разместить. Это, безусловно, проблема.

– Как вы оцениваете емкость российского перестраховочного рынка?

– Отвечу так. Существует диапазон. Если мы говорим об имущественных рисках, то я бы оценил емкость для максимально надежного размещения, не вызывающего вопросов с точки зрения возможности впоследствии получить возмещение, в 70-80 млн. долларов, емкость удовлетворительного секьюрити размещения – примерно 90 млн. Наверное, можно разместить риск и в пределах 120 млн долларов, но без гарантий собрать убыток в таком объеме.

– Меняется ли положение российского перестраховочного рынка, российских перестраховщиков на международном глобальном рынке? Увеличилось ли их присутствие в отдельных регионах – Латинской Америке, Африке?

– В России есть несколько компаний, которые, как мне представляется, заметны на международной арене. Хочется верить, что за последние семь лет существенно улучшил свою узнаваемость СОГАЗ. По крайней мере, я могу точно сказать, что когда мы начинали в 2008 году работу по размещению наших энергетических программ в Лондоне, там имели довольно поверхностное представление о том, что собой представляет российский рынок и какова на нем позиция СОГАЗа. Сегодня все ведущие лондонские компании, которые занимаются рисками в энергетике, однозначно ассоциируют российскую энергетику с СОГАЗом. Мы также известны на рынках Индии и Кореи, у нас хорошие партнерские отношения с ведущими компаниями из этих регионов.

Если говорить о российском рынке в целом, то мне кажется, что определенный интерес, который был к нему до последнего времени, являлся следствием общего интереса и желания более внимательно присмотреться к странам БРИКС как к развивающемуся рынку и потенциально интересному сегменту бизнеса. Все крупные компании, так или иначе, строили свои стратегии по этим регионам. И Россия в данном случае рассматривалась просто как одна из составляющих БРИКС.

Рынок внутреннего российского перестрахования в России последние годы скорее сужается. Это объясняется ростом собственных удержаний, в какой-то степени ростом концентрации рынка, что приводит к сокращению «кормовой базы» для специализированных перестраховщиков. Представители многих специализированных перестраховщиков в неформальных разговорах сетуют на то, что крупные страховщики скупая мелких и средних фактически лишают их (перестраховщиков) хлеба, но это неизбежное следствие укрупнения. Чтобы компенсировать эти потери, некоторые из них пытаются, в том числе, работать за рубежом, хотя, на мой взгляд, не добились в этом направлении значимых успехов.

– Где географически российским перестраховщикам легче всего расширять бизнес?

– Наверное, в странах бывшего СНГ, хотя на этот вопрос сложно ответить однозначно. Для разных перестраховщиков будут разные возможности. Предположим, у компании, пусть даже не крупной, есть хороший партнерский канал или хорошие отношения с брокером и выход в Турцию. Она сможет оттуда получать бизнес, а другая компания нет. СОГАЗ имеет опыт и экспертизу в страховании объектов энергетики и буровых работ. Значит, априори мы будем иметь больше возможностей на тех рынках, где разведываются и добываются полезные ископаемые.

Безусловно, есть перспективы расширения бизнеса, получаемого из Латинской Америки, хотя в силу территориальной удаленности этот рынок нами пока мало изучен и охвачен. Вполне можно рассматривать Азию, например Индию. С Китаем, конечно, сложнее. Он пока очень мало передает в перестрахование, поскольку в основном сам перестраховывает все риски. У Китая огромные возможности. Кроме того, они, конечно, используют для перестрахования свои традиционные каналы в Lloyd’s и в «Большой четверке».

– Задам сложный вопрос. Смогут ли вообще выжить и каким образом наши российские специализированные перестраховщики? Как вы думаете, выдержат ли они конкуренцию в глобальном смысле? Пока тенденция для них не очень благоприятная. Что им делать, где искать бизнес?

– Вопрос, действительно, непростой. Я не хочу быть пророком в своем отечестве, и с позиции менеджера крупной страховой компании рассуждать о судьбе тех, чья доля на рынке значительно меньше и чьи возможности на порядок скромнее. Может быть, как раз такое положение вещей заставит их проявить творчество и они будут способны сгенерировать новые бизнес-идеи и модели. Думаю, сейчас им может дать дополнительную подпитку ситуация с поиском внутренней емкости. Но возможностей, которые необходимы для полноценного ведения этого бизнеса в России, при всем уважении, у них нет, а за рубежом конкуренция очень серьезная. Иностранные перестраховщики имеют на порядок более высокую капитализацию, чем наши, в большинстве случаев имеют инвестиционные рейтинги, многолетний опыт работы на этих рынках, необходимую инфраструктуру, включая взаимоотношения с брокерами, специализированными компаниями, занимающимися оценкой убытков, юридическими фирмами и т.п. Не понятно, что российские перестраховщики могут им противопоставить, кроме более низкой цены. Но вряд ли на этом можно построить долгосрочную стратегию, если и ведущие перестраховщики на своих ценах работают с комбинированным коэффициентом убыточности в районе 90%.

– Много ли сегодня схем с российском перестраховании? 15 лет назад вообще были одни схемы, настоящего перестрахования почти не было. Как обстоит дело сейчас?

– Мне сложно об этом судить, потому что мы, к счастью, не соприкасаемся с этой стороной бизнеса. Судя по финансовой отчетности, которая публикуется, схемы есть. Иначе как объяснить нахождение в рейтингах компаний, названия которых мало о чём говорят, но с такими объемами, которые просто так не соберешь. Скорее всего, это компании, которые используют перестрахование для каких-то иных целей, кроме как передача страхового риска от цедента к перестраховщику. Но, на мой взгляд, сейчас это все-таки не массовое явление.

– Сейчас постоянно высказывается идея создания государственного перестраховщика. Что вы думаете по этому поводу?

– Для того чтобы что-то предметно обсуждать, нужно четко понимать, какую задачу мы решаем, какую цель ставим. Обсуждение этой темы идёт несколько сумбурно, на мой взгляд. В качестве задач называются и помощь компаниям, попавшим в санкционные списки, и предотвращение оттока капитала и даже интеграция в международный рынок таким способом. Но это всё очень разные задачи, по способу их реализации. Если это вынужденная мера для перестрахования рисков клиентов, попавших в санкционные списки, то возможно есть более простые с технологической точки зрения решения – система государственных гарантий, например. Если надо остановить вывод капитала – это также может решаться разными мерами, не только с помощью ГПК. Да и вообще, перестрахование, как способ вывода капитала – явно не основной и не решающий инструмент этой деятельности.

– Предположим, задачей является развитие перестраховочного рынка: хотим сделать Россию одним из мировых лидеров. Сверхзадача – хотим сделать Россию одним из мировых центров перестрахования и для этого создадим крупную государственную перестраховочную компанию.

– Можно, конечно, попробовать развить российское перестрахование путем создания государственной перестраховочной компании, но я не уверен, что это правильный путь развития. Любое огосударствление, как правило, ограничивает возможности для роста и развития. Бизнес хорошо вызревает и растет в условиях свободной конкуренции.

Обратимся к зарубежному опыту. Многие страны проходили этап создания государственных компаний. В основном это было во время крупных экономических или финансовых кризисов, когда реально нужна была непосредственная помощь государства сектору или бизнесу. Тогда создавались механизмы, в том числе и государственные компании, которые оказывали необходимую поддержку в конкретных областях – например, для покрытия рисков производителей сельхозпродукции. Здесь мы возвращаемся к первому вопросу: «Какова задача?» Если нужна помощь конкретным предприятиям, это одно дело. Если же задача заключается в ограничении вывода капитала через механизм перестрахования, государственная компания решит эту проблему, но стоит ли замораживать рынок только для того, чтобы получить инструмент контроля за выводом капитала? Я считаю, что для этого есть другие средства.

Предположим, речь идет о создании и развитии государственного перестраховщика, который призван впоследствии стать участником некоего международного пула, например в рамках БРИКС. Но прежде чем всерьез обсуждать эту конструкцию, нужно прийти хоть к какой-то предварительной договоренности относительно того, что все остальные страны тоже идут по этому пути. Сделать у себя государственную компанию, в то время как ни Китай, ни Бразилия себя в такой конструкции не видят, вряд ли будет правильным шагом.

– Последний вопрос. Что нам делать с перестраховочным рынком? Сами компании работают, пытаются найти пути для развития. Может ли государство в лице своих органов (ЦБ, Минфин, правительство в целом, законодатель) сделать что-то для развития перестрахования в России? Как-то можно подстегнуть рынок, решить какие-то проблемы? Или ничего не нужно, только не мешайте?

– Я думаю, что государство, безусловно, может и должно участвовать, в судьбе рынка. От него зависит, насколько прозрачным он будет. Прежде всего, государство способно навести порядок в части конкуренции. Если мы говорим, например, о капитализации, то это вопрос адекватности тарифной политики и соответствия резервов компании принимаемым на страхование рискам. Государство способно выступить в этой части арбитром и устанавливать правила игры.

Искоренение схем, которые дискредитируют саму идею страхования, – также задача в первую очередь государства, а не самих участников рынка. Рассчитывать на то, что кто-то, не имея иных способов зарабатывать и выживать, добровольно откажется от схем, – по меньшей мере, наивно. Заставить их это сделать может и должен именно регулятор.

На мой взгляд, установление чётких и понятных правил игры, обязательных требований к участникам рынка, а также постоянный контроль их исполнения могут быть реальной помощью государства в становлении и развитии рынка.

В материале упоминаются: Компании, организации: Lloyd’s of London 913  Министерство финансов Российской Федерации (Минфин РФ) 11381 СОГАЗ 9657 Центральный банк Российской Федерации (Центробанк, Банк России, ЦБ РФ) 35343 Персоны: Талаев Дмитрий Алексеевич

Ваше мнение об этом материале:

— Ваше имя
— Ваш email
— Тема

Ваш отзыв (заполняется обязательно):

Укажите код на картинке слева:

Установите трансляцию заголовков прессы на своем сайте

 Подробнее »

Получить код для трансляции заголовков прессы »