Пресса о страховании, страховых компаниях и страховом рынке

Forbes Казахстан, 1 сентября 2020 г.

Нужны ли казахстанскому рынку новые обязательные виды страхования

Об этом и многом другом рассуждает Ерлан Камбетбаев - председатель правления СК «Халык»

695 просмотров

Страховой рынок, несмотря на традиции надежности и гарантий, достаточно подвижен в плане смены лидеров.

Расчеты по итогам минувшего года вывели на первое место в списке компаний по общему страхованию СК «Халык». Какое влияние оказывают последствия пандемии на страхование, что мешает страховщикам увеличить объем премий, почему растут выплаты и зачем менять отношение к риску – обо всем этом рассказывает Forbes Kazakhstan председатель правления СК «Халык» Ерлан Камбетбаев.

F: S&P в июньском отчете пишет, что экономические последствие COVID-19 окажут большее влияние на показатели казахстанских компаний, чем сопутствующие страновые риски. Чего вы ожидаете по итогам этого года?

– С момента отмены ЧП прошло не так много времени, но, наверное, уже можно делать первые выводы. Так, к примеру, мы не видим, чтобы пандемия с ее ограничениями оказала сильное влияние на рынок страхования в Казахстане. По крайней мере, оснований для пессимистичных прогнозов у меня нет.

Да, произошел определенный спад в отдельных, преимущественно розничных, видах страхования: это в первую очередь касается страхования туристов, выезжающих за рубеж, и здесь понятно почему. Также слегка просело страхование ОГПО ВТС. Но мы связываем это с тем, что, находясь на карантине, автовладельцы не использовали транспорт и не продлевали договоры страхования. Поэтому по ОГПО ВТС мы прогнозируем отложенный спрос. Если же говорить о корпоративном бизнесе, то компании, которые страховались ранее, продолжают это делать и сейчас.

Конечно, прошедшие пять месяцев не совсем показательны для прогнозов, и, возможно, в дальнейшем мы будем наблюдать более жесткие экономические последствия COVID-19. Пока же мы не видим по данным компаний, что по итогам года нас ждет обвал. Скорее динамика премий сохранится на уровне прошлого года.

F: Много говорится о трудностях небольших страховых компаний, у которых выросла конкуренция на фоне сокращения страхователями расходов. Отчеты АРРФР сигналят о снижении достаточности маржи их платежеспособности. На ваш взгляд, следует ли ждать сокращения числа компаний по общему страхованию (КОС)?

– Я бы не связывал сложности небольших компаний с эпидемией коронавируса. Это, скорее всего, последствия тренда последних лет – когда небольшие по капиталу СК, не имеющие диверсифицированного бизнеса, испытывают давление. Вспомните, что в прошлом году с рынка ушли сразу три страховые компании. Чтобы оставаться в строю, небольшим СК нужны вливания и диверсификация бизнеса, иначе мы будем наблюдать дальнейшее их сокращение.

F: В чем, по-вашему, проблема небольших страховых компаний? В нежелании акционеров развивать бизнес, в слабой финансовой грамотности населения, из-за чего не хватает бизнеса, или причины другие?

– Одна из причин – недостаточно сбалансированные страховые портфели. К тому же конкуренция с каждым годом растет, в том числе по обязательному ОГПО ВТС. И понятно, что компании, в портфелях которых такие премии занимают существенную долю, будут испытывать давление.

F: Как расширить емкость рынка?

– Вопрос, на мой взгляд, упирается в подход к оценке рисков и отношению к ним, частью которого является сложившаяся культура страхования. К примеру, наша компания предлагает коробочные продукты – недорогие и понятные. Однако их покупают не так много, как хотелось бы, в том числе из-за своего рода патернализма в отношении рисков. В этом наше отличие от культуры страхования граждан, например, европейских стран, где понимают, что их риски никто, кроме них, не закроет. У нас же у многих позиция такова, что если что-то случится, то мы считаем вправе рассчитывать на поддержку государства. Это хорошо видно на примерах последствий стихийных бедствий, тех же подтоплений.

F: Может, сделать больше обязательных видов?

– На тему обязательных видов можно рассуждать долго. Но обязательность страхования должна отвечать определенным критериям, которые необходимо просчитывать, принимая во внимание множество факторов, в первую очередь чтобы это отвечало социальным интересам общества.

F: В 2019 некоторые КОСы открыли компании по страхованию жизни (КСЖ). Можно ли говорить, что на плаву останутся компании, которые увеличивают маржинальность за счет выхода на сопутствующий рынок КСЖ, где наконец-то началось развитие?

– Определенная взаимодополняемость различных отраслей страхования – жизни и общего страхования – присутствует. Есть виды, которые могут осуществлять как КОСы, так и КСЖ, например страхование от несчастного случая. И есть те, которые исторически возникли в компаниях по общему страхованию, но затем перетекли в КСЖ – речь об ОСНС. Я предполагаю, что одной из целей создания КОСами родственных КСЖ является возмещение утраченных объемов, ушедших по ОСНС, и возвращение доли на этом рынке. Плюс к этому именно отрасль страхования жизни является сейчас наиболее быстрорастущей, а также перспективной с точки зрения появления новых продуктов, в частности unit linked, который прошел апробацию на внешних рынках и под который сейчас у нас подводится законодательная база. Опять же, обладая в совокупности более широкой линейкой страховых продуктов, есть возможность предоставить клиентам предложение по комплексному страхованию, без такой возможности компания становится менее конкурентоспособной.

С другой стороны, нельзя говорить, что связка КОС – КСЖ делает бизнес более стабильным. Регулирование и пруденциальные требования у них ведь разные. Другое дело, когда перед акционером КОС стоит вопрос: продолжать ли инвестировать в общее страхование либо инвестировать в страхование жизни, то, возможно, инвестиции в страхование жизни представляются более перспективными.

F: СК «Халык» в последнее время увеличила выплаты, хотя, конечно же, это общий тренд. В 2019 вы собрали 61,7 млрд тенге премий, а выплатили 117,2 млрд. За четыре месяца этого года премии составили 42 млрд, а выплаты – 44,5 млрд. С чем связан рост выплат?

– Действительно, в 2019 мы выплатили больше, чем остальные компании, вместе взятые. Чем это объясняется? Суть в том, как мы работаем с рисками. Есть риски, которые компания несет полностью на себе, и есть риски, которые компания перестраховывает. От того, насколько эффективно перестрахование, зависит судьба компании, когда приходят большие убытки. Когда такие убытки пришли к нам, они были в основном покрыты перестрахованием, то есть основная часть выплат была компенсирована нашими партнерами-перестраховщиками. В 2019 это были имущественные риски горно-металлургических и нефтедобывающих предприятий. Для страховой компании, я считаю, главным достоинством является не то, как она собирает премии, а то, как осуществляет урегулирование убытков в случае их наступления.

F: Какой процент вы оставляете на собственном удержании по крупным рискам?

– В каждом проекте – по-разному. Есть проекты, где наше собственное удержание составляет минимальные значения. Как раз по тем проектам, по которым произошли крупные выплаты в 2019 году, наше удержание было минимальным, что и позволило осуществить эти выплаты без существенного влияния на финансовое состояние компании в целом.

F: Регулятор все время говорит, что страховщики слишком много отдают в перестрахование за рубеж и ничего от этого не получают, а значит, больше рисков надо оставлять дома. Как же грамотно пользоваться перестрахованием?

– Перестрахование, как известно, инструмент снижения рисков. Когда в течение многих лет премии уходят за рубеж, а риски не реализуются, есть соблазн сказать, что страхование неэффективно. Но ведь нельзя ожидать крупных убытков каждый год. Зато, когда убытки случаются, у страховщика есть подушка безопасности. Думаю, что ситуация с выплатами 2019 года показала, что перестрахование работает.

F: Как правильно рассчитать риск, чтобы не отправлять за границу лишние деньги?

– По крупным проектам, как бы вы ни хотели оставить у себя этот риск, этого не получится сделать, в первую очередь из-за отсутствия такой страховой емкости. И вопрос увеличения собственного удержания – это скорее вопрос не страховщиков, а сложившейся структуры рисков, клиентской базы. Когда премии от МСБ будут сопоставимы с премиями, которые платят предприятия-гиганты, мы получим совершенно другое соотношение.

F: Регулятор намерен увеличить собственное удержание за счет перераспределения рисков внутри страны, создав условия для пуллинга. Насколько идея рабочая?

– Проблема не в том, что в стране нет пулов, а в том, что не хватает рисков, которые эти пулы готовы покрывать. Опять же, говоря о страховании крупных объектов, мы получим, что емкости всех вместе взятых страховых компаний не хватит для покрытия этих рисков. Пулы, скорее всего, нужны для появления новых или же хорошо забытых старых рисков, например агрострахования.

F: Как насчет страхования БЦ и ТРЦ, где можно страховать жизнь и имущество, – это значительная емкость…

– Согласен с вами, но здесь мы сталкиваемся с проблемой андеррайтинга – оценки таких рисков. Каждый ТРЦ специфичен: есть современные объекты с хорошей системой безопасности, а есть центры, похожие на базары, где не выполняются элементарные требования промышленной и пожарной безопасности, где, например, в пожарных шлангах нет воды. Поэтому для ТРЦ сложно предложить единый тариф. Придется рассчитывать тарифы индивидуально, но такая процедура оценки стоит недешево. И в Казахстане не так много специалистов, которые могли бы подобную оценку провести. Приглашать эксперта из-за рубежа накладно. Когда же страхователь – владелец объекта увидит страховой тариф, то, скорее всего, откажется от страхования. Тариф – это отражение риска, и когда рисков слишком много, стоимость страхования будет высокой. Когда в ТРЦ происходят трагедии, начинаются проверки, выясняется, что техника безопасности нарушена, спрашивают, кто должен отвечать за ущерб? Если должен страховщик, то он будет брать за это соответствующие деньги. А страхователи не вкладывают инвестиции в безопасность и не готовы платить за этот риск соответствующую цену. Получается замкнутый круг. И чтобы разорвать его, требуются усилия как в сфере повышения культуры страхования, так и в направлении повышения ответственности владельцев объектов.

F: Группа «Халык» как крупный страховщик набрала большой массив данных по клиентам. Создана ли в компании собственная инфраструктура big data и есть ли желание делать на ее основе кастомизированные продукты?

– Желание, конечно же, есть, вопрос в возможности. На самом деле мы сильно ограничены в отношении доступа к той информации о клиентах, которая нас интересует. Если смотреть иностранные ролики о чудесах предиктивного маркетинга, когда клиенту предлагают услуги исходя из истории его предпочтений, то там информация о клиенте берется из самых разных источников. У нас подобного доступа к персональной информации нет. Конечно, мы работаем над тем, как лучше использовать данные, накопленные в компании, но это пока больше касается расчета таких параметров, как убыточность.

F: Хорошо, а может ли получиться экосистема в банковском страховом холдинге?

– Мы как раз сейчас реализуем с материнским банком проект по предоставлению страховых услуг в приложении банка. Если же говорить в целом про экосистемы и маркетплейсы, которые сейчас реализуют многие банки, то продукты страхования, безусловно, найдут там свое место. И мы сможем своим клиентам предложить более кастомизированные страховые продукты.

F: Кроме законодательных ограничений по обмену информацией что еще тормозит кастомизацию страховых продуктов?

– Недостаточная цифровизация страхового рынка. Точкой отсчета цифровизации сектора можно считать введение в 2018 году электронного полиса ОГПО ВТС. Если бы в нынешней ситуации не было электронного полиса, то страхование ОГПО ВТС было бы под вопросом. Рынку также нужны и другие понятные страховые продукты, которые можно быстро и легко купить и так же быстро получить по ним выплату. Но такие продукты сложно создать, не используя технологии цифровизации.

Например, мы продаем полисы, связанные с поездками, где одним из покрытий является риск задержки рейса. Когда задержка происходит более двух часов, это считается страховым случаем. Но, чтобы получить возмещение, нужны усилия: собрать документы, в том числе подтверждающие, что рейс застрахован и задержан, прийти в страховую компанию и написать заявление. Все ради того, чтобы получить 3–5 тыс. тенге. Понятно, что такой продукт не рабочий, поскольку издержки, связанные с получением выплаты, сравнимы или превышают саму выплату.

В других странах порядок выплат иной. Задержали рейс – перевозчик передает страховщику информацию об этом с данными о тех, кто летит этим рейсом. В течение нескольких минут после объявления о задержке рейса на карту или телефон клиента падает нужная сумма, чтобы переждать задержку – купить воды или перекусить.

У нас пока нет возможности реализовать в подобных продуктах такой уровень технологичности, но мы совместно с регулятором работаем над этими вопросами. Я думаю, что цифровизация страхования и появление простых, востребованных страховых продуктов взаимосвязаны, но и то и другое – вопросы ближайшего будущего.

Татьяна БАТИЩЕВА, финансовый обозреватель Forbes Kazakhstan

В материале упоминаются: Компании, организации: S&P Global Ratings (Standard&Poor's) 1259  Халык (Halyk) 77  Персоны: Камбетбаев Ерлан

Ваше мнение об этом материале:

— Ваше имя
— Ваш email
— Тема

Ваш отзыв (заполняется обязательно):

Укажите код на картинке слева:

Установите трансляцию заголовков прессы на своем сайте

 Подробнее »

Получить код для трансляции заголовков прессы »