Пресса о страховании, страховых компаниях и страховом рынке

Регионы России, 14 июня 2022 г.

«Самый большой соблазн сейчас – хлопнуть дверью» Станислав Наумов о сохранении ESG в России и том, что мы можем предложить Китаю

236 просмотров

Депутат Госдумы и заместитель председателя Комитета по экономической политике Станислав Наумов дал большое интервью «Регионам России» о будущем ESG в нашей стране после начала спецоперации и отказа западных и европейских компаний работать с российским бизнесом. Несмотря на то, что раньше вся история с устойчивым развитием развивалась ради того, чтобы добиться лояльности от европейских регуляторов, сейчас набор этих ценностей может продолжить оказывать косвенное влияние на наше сотрудничество с азиатскими партнерами и даже странами СНГ. Как использовать ситуацию себе во благо, объяснил член нижней палаты российского парламента, входящий в состав ряда совещательных органов Госдумы по зелёной экономике и зеленому финансированию.

Станислав Александрович, c ESG в России все или все-таки нет?

– Если бы не то, что сейчас происходит, мы бы сейчас, наверное, в рамках межфракционной рабочей группы по зелёной экономике вступили бы в диалог с правительством. Потому что кабмин, конечно же, не может не заниматься ESG-повесткой и продолжает это делать, несмотря ни на что. Вопрос в том, на каких географических широте и долготе этим заниматься. Европейские рынки для нас закрыты. Импортёры ряда других участников конференции в Глазго, скорее всего, тоже работать с нами не будут. Если рыночные санкции будут наложены на дружественные нам экономики, тогда мы и им уже не так будем интересны со своей готовностью продолжать начатое движение по внедрению повышенных обязательств по экологии, социальной политике и корпоративному управлению.

Но если все-таки ключевым азиатским и остальным партнерам мы будем интересны в части создания цепочек той или иной стоимости. Они все равно будут на всякий случай спрашивать у нас все сертификаты, которые необходимо бы было иметь, продолжай мы выстраивать связи с Евросоюзом. Просто они-то сохранят за собой доступ на европейские и североамериканские рынки. И дело не в том, что без унифицированных документов они не хотят покупать наши пшеницу и уголь. Просто каждый раз им нужно будет перестраховаться и уточнять, а все ли у нас в порядке с ESG в тех торговых цепочках, что мы с ними выстраиваем. Будут интересоваться, а не способствует ли наш Северный морской путь выбросам парниковых газов в атмосферу. Конечно, нет: там ходят атомные ледоколы – это зеленая энергетика в чистом виде. Но общепризнанная бумажка будет для них все-таки дополнительным аргументом.

Самый большой соблазн сейчас – это хлопнуть дверью и заявить о выходе из всех этих игр, назвать ESG буржуазной провокацией. Но повестка от этого не изменится. Для нас тема устойчивого развития остается во взаимоотношениях и с дружественными нам экономиками, и с их внешнеторговыми партнерами. Если мы не планируем себя своими руками превратить в самоизолировавшуюся ссистему, то нам придется продолжать заниматься и этой, и любой другой межстрановой повесткой. Возможно, мы сейчас адаптируемся к новой ситуации, и зеленая повестка снова – через тему глобальной продовольственной безопасности – вновь выйдет на первый план. Только мы уже будем не столько анализировать позицию Евросоюза, сколько смотреть, что на эту тему пишут, говорят и требуют наши китайские товарищи, как в этой повестке участвует Индия, Бразилия, ЮАР.

Правильно понимаю, что бойкотировать зеленую повестку у нас не получится, даже если спецоперация на Украине достигнет всех поставленных целей?

– Бойкотировать можно что угодно и кого угодно. Бессмысленно самих себя бойкотировать. Причем это же не первая наша история по интеграции в Европу. Я в свое время был директором департамента правительства Российской Федерации, где отвечал за систему Open Government Partnership (OGP). Тогда, будучи премьер-министром, Дмитрий Медведев как раз формировал эти стандарты у нас, чтобы присоединится в дальнейшем к партнерству «Открытое правительство», которое было основано в 2011 году рядом стран для повышения открытости власти. И я отлично помню, как ряд экспертов категорически возражали, чтобы Россия к чему-то присоединялась с похожей аргументацией: пусть африканские страны у себя стандарты OGP внедряют под руководством США и Великобритании, а мы не будем этого делать. В итоге мы в 2013 году так и не подписали декларацию по внедрению стандартов «Открытого правительства», хотя на самом деле у себя продолжаем делать все то же самое, поскольку без этого теперь никуда. Речь в основном о цифровизации системы управления, которая происходит на всех уровнях власти. Поэтому мы, как управленцы, уже схожую историю проходили.

А что-то свое мы можем создать по типу ESG?

– Своим должен быть только алфавит. Но сказать, что у нас будет что-то свое такое, нельзя: для этого надо, чтобы с нами хотели играть. Единственное, что у нас в этом смысле есть, безусловно, это территория. Недра – это тоже территория. И мы можем с ее помощью стать донором климатического процесса и сделать так, чтобы весь мир мог оценить наш вклад в поглощение парниковых газов. Надо доказать, что Россия со своим объемом лесов в глобальном масштабе способна поглощать тонны выбросов парниковых газов в атмосферу. Только убеждать в этом надо не себя и Казахстан с Арменией, а всех тех, кому мы потом захотим продать ресурсы, завязанные на нашу сибирскую тайгу. И речь не о кругляке, а о поглощении CO2 силами наших экорегионов. Если мы хотим продать наши углеродные единицы в Австралию, Новую Зеландию, Бразилию, Аргентину, в Мексику и т.д., то они должны быть уверены, что они признаны всем остальным миром.

Наши углеродные единицы должны быть таким же конвертируемым финансовым инструментом, как национальная валюта. И об этом надо говорить с Востоком. Сейчас ситуация складывается так, что мы вынуждены будем продавать теперь с дисконтом нефть Китаю и газ Индии. Тогда можно обернуть эту ситуацию себе на пользу – продавать по дружбе им наши экологические сертификаты. Вместе сможем сделать их общепризнанными. Если мы докажем, что Сибирь и Дальний Восток являются территориями, которые помогают России быть глобальным экологическим донором в борьбе с изменениями климата, то тогда никто не сможет никого стращать, что наши предприятия несут миру климатическую угрозу.

Что еще мы можем предложить нашим азиатским партнерам?

– Любая территория – это еще и дорога. У нас есть Северный морской путь, который соединяет Западную и Восточную Евразии. Мы являемся Северной Евразией в этой геополитике, геоэкономике и вообще в географии. Все, что стоит нам сделать в этом минимальном шаге развития – это в течение будущих 30 лет перестать ждать, когда Гольфстрим потеплеет. Мы, кстати, можем даже ускорить этот процесс: где-то не переходить на экологические стандарты, увеличивать выброс углекислой кислоты в атмосферу, чтобы у них быстрее всё начало таять, включая Гренландию. Шутка. Мы можем продавать преимущества своего расположения и предлагать нашим китайским партнерам транспортировку грузов по Севморпути. Только лед там надо растопить. Это прямой экспорт услуги, а не ресурсов, таких как нефть и газ, или кругляк.

Зачем Китаю наш Севморпуть? Смотрите, сегодня мы имеем очень интересную ситуацию на Ближнем Востоке в Персидском заливе – на водном пути, который обеспечивает коммуникацию между Западной Евразией и Восточной. И получаем транстихоокеанский процесс, в рамках которого сейчас пересматриваются взаимоотношения Китая с Латинской Америкой и отчасти с Африкой. Китайцы не заинтересованы в бегстве потенциальных потребителей своей продукции, поэтому он инвестирует в Африку, чтобы ее население не мигрировало в Европу. Пекин понимает, что его поставки будут прерываться в Тайваньском проливе. У КНР пока один маршрут для выхода на традиционный и новый рынок, и если на новом мы их ждем, то на прежнем им не избежать атак на торговые караваны. Поэтому нашим китайским партнерам необходим безопасный способ транспортировки произведенной продукции. И мы можем его предоставить.

Мы сможем торговать всей своей дальневосточно-арктической кромкой, но для этого нам нужна не только инфраструктура, которой сейчас там нет. Нужно построить 20 арктических городов, в которых мы должны придумать нечто, чтобы все пираты XXI века стремились заходить в наши арктические порты на лето, чтобы погреться. Как вариант, можно создать свой где-то в поле возле Магадана вариант китайской игровой зоны Макао, куда бы все богачи мира стремились приехать, чтобы проиграть свои состояния.

В противном случае нам рассчитывать особо не на что. В глобальной китайской программе «Один пояс – один путь» на самом деле два пути. Один сухопутный через территорию Киргизии, Казахстана, Монголии, России либо Закавказья. При желании, этот торговый путь может быть проложен и не через нашу территорию, а пойти в Европу через Батуми, Сухуми. Чтобы было понятно, исторически самой северной точкой средневекового Великого шелкового пути была Астрахань. То есть нам, честно говоря, рассчитывать в этой истории особо раньше было не на что. Но если мы сумеем сделать Каспийское море своим, то сможем предложить Китаю альтернативный морской путь. Китай пытается сейчас проработать второй вариант захода в такую же акваторию через Средиземноморье – конкуренция сохраняется. Поэтому не лишним предложить им дальневосточно-арктический вариант решения их проблемы.

Ну и если нас продолжат вытеснять с суши, то не лишним будет нам воспользоваться своими преимуществами в космосе.

А какие возможности в космосе остаются нами невостребованными, на Ваш взгляд?

– Нам нужно первыми сделать свое поселение на Луне. Логика простая: если мы не можем продавать Венгрии и Болгарии углеводороды, то давайте переключимся на космос. Китаю и Латинской Америке мы можем быть интересны именно своими космическими возможностями. Скажем им: хотите, чтобы ваши спутники висели над любым местом на Земле? И мы можем это сделать, просто раньше не ставили перед собой такую задачу. А теперь представьте, что мы не просто развернулись на Восток, но еще и вверх развернулись, и вместе с Востоком нависли над чем-нибудь сверху. Конечно, это колоссальная по амбициозности задача.

У нас есть космические компетенции, есть компетенция в энергетике. По сути, у нас есть все, для того, чтобы делать то, что не делается сейчас никем на Земле. Кстати, наш успех столетней давности во Второй мировой войне как раз был обусловлен тем, что мы в нужный момент находили силы делать невозможное. И нам нужно открыто заявить сейчас: если вы не хотите больше с нами играть в ваши игры, тогда мы пошли наверх, на орбиту. Внутренних ресурсов для этого достаточно. Мы не можем обыграть их в их глобализацию, где они своими финансовыми инструментами создают пузыри, которые вот-вот лопнут, погрузив всех в экономический кризис. Значит, и не стоит этим заниматься.

Когда мы сосредоточимся на космических технологиях, то потом легко сможем их адаптировать к нашей жизни. Будут европейцы у нас покупать – пожалуйста. К тому моменту уже все осознают бессмысленность всех существующих санкций. 30 лет – это время, когда санкции перестанут для нас быть болезненными.

Что сейчас для нас самое главное в текущих условиях?

– Все, что сейчас нужно делать – это развивать свое образование. Да, конечно, заботиться о здоровье человека, экологии. Но знаете, когда наш человек полетит в космос, самое страшное, если он полетит туда тупым. Там он столкнется с такими вызовами, что просто не выживет. Поэтому наши люди должны быть самыми умными на Земле.

Стоит ли нам бояться прекращения сотрудничества с европейским бизнесом?

– Думаю, что нет. В какой-то степени, это дает нам определенный положительный эффект. Когда я был вице-президентом фонда Сколково, часто сталкивался с тем, как мечты любого новатора не выдерживали столкновения с ожиданиями доходности от успешной реализации их проекта. К сожалению, создать что-то свое всегда стоило дороже, чем извлечь прибыль от поставки существующих ресурсов. В какой-то момент человек, который формировал своей менеджерской деятельностью доходную часть российского бюджета от экспортных пошлин или налогов, выбирал одну треть имеющейся маржинальности от одной второй обещанной при вложениях. И это было константой российской промышленной политики, инновационной.

Сколько ученых из Южно-Уральского университета предлагали решения для разных компаний! Причем в сотрудничестве с глобальными компаниями, которые нуждались в подготовке кадров в рамках своих инжиниринговых программ. Всё базировалось на лучших глобальных технологических платформах. Но никто раньше не хотел этим заниматься. А сейчас это требует время. Наши чиновники сейчас вынуждены начать существовать в иной реальности, где наши новации становятся единственно возможными.

Кому в нынешнее турбулентное время в структуре власти сейчас сложнее всего? У кого больше всех работы?

– У правительства сейчас больше всех работы. Мы, как законодатели, осуществляем за правительством парламентский контроль, и сейчас мы делегировали им полномочия принимать постановления и распоряжения в оперативном режиме, не внося их в качестве законопроектов в Госдуму. Говорим им: делайте, пожалуйста, в те сроки, которые сами же себе и определили. А если вы понимаете, что это нереализуемо, ничего страшного – но тогда либо параметры приводите в соответствие, либо настраивайте систему так, чтобы она не зависела от вашей чиновничьей прыткости.

Но пока принято только одно ключевое решение, которое действительно работает – это отсрочка уплаты страховых взносов в 2022 году для организаций и индивидуальных предпринимателей. Мне очень нравится это решение. Объем отсроченных платежей за I и II кварталы в Фонд социального страхования оценивается в 1,6 трлн рублей. Это самая классная мера с точки зрения взаимодействия государства и бизнеса. Её можно считать началом серьезной управленческой революции, то есть того самого фактора G (governance).

Сейчас не только Россия, но и весь мир продолжает жить в парадигме бюрократии кайзеровской Германии. Вся нынешняя административная система – это следствие успешного проекта Отто фон Бисмарка по консолидации немецких земель в единое государство. По сути, вся нынешняя бюрократия – это немецкое чудо XIX века, осмысленное в начале XIX века немецким социологом Максом Вебером. И все это сводится к приему обращений и отметке на них «прошу рассмотреть». Хотя уже давно есть мессенджеры с общими чатами, но от формализма XIX века мы так и не отошли.

Каким Вы видите ближайшее будущее наших международных отношений? Как стоит выстраивать в дальнейшем связи с дружественными странами?

– Сейчас мы начинаем думать о том, что нам делать с Казахстаном и Белоруссией в той ситуации, которая складывается. И здесь, я думаю, нужно брать опыт Евросоюза и работать на уровне интеррегионов. С их помощью нам удастся избавиться от чувства стены. И если наладим совместное судоходство, то реки станут для нас не границами, а путями. Пока мы не станем более открытыми для работы с соседями, с которыми у нас единый Таможенный союз, наши регионы не научатся налаживать межрегиональные связи друг с другом. Мы должны стать Северной Евразией, соединяющей Западную и Восточную Евразии – и тогда к нам потянутся.

Беседовала и подготовила Ксения ШИРЯЕВА

В материале упоминаются: Компании, организации: Государственная Дума Российской Федерации (Госдума РФ) 14710

Ваше мнение об этом материале:

— Ваше имя
— Ваш email
— Тема

Ваш отзыв (заполняется обязательно):

Укажите код на картинке слева:

Установите трансляцию заголовков прессы на своем сайте

 Подробнее »

Получить код для трансляции заголовков прессы »